Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
– Да, наверное. А то ведь обязательно кто-нибудь из них проболтается завтра в школе. Даш… спасибо тебе.
– За что? – удивилась я.
– За то, что пришла. Ты… Я… – Исаев замялся, как будто ну, может, не смутился, но уж точно ему стало неловко. Потом скомканно договорил: – Короче, я был рад тебя повидать.
Я выскользнула из палаты, чтобы не при нем разулыбаться от уха до уха. И с цветущим лицом помчалась вниз, пока наши не нагрянули. С одноклассниками я и сама не хотела здесь пересечься. И не только из-за Ярика.
А вечером
– Конечно, Ярик, конечно. Мы тебе всегда рады. Проходи. Чаю?
Он отказался. Я тоже выдавила улыбку, уж не знаю, насколько правдоподобную.
– Привет. Я думала, ты в Москве.
– Приехал уже. Тут ехать-то…
– Ну да, – согласилась я, пряча руки, которые так некстати задрожали.
Успокойся же, мысленно велела себе я. Ярик никогда ничего дурного мне не делал. Откуда эта паника? И будь он трижды подлец, что он мне сделает у меня дома? При маме к тому же.
И тут мама, как назло, заявила:
– Ой, у нас и к чаю ничего, оказывается, нет. Схожу что-нибудь куплю.
Наверняка решила оставить нас наедине, чтобы не смущать. Это ж надо было проявить вдруг такт, которого сроду у неё не водилось, в самый ненужный момент!
– Да не надо! Не ходи никуда! Ярик же отказался от чая! – выпалила я.
– Ну, – хохотнула она, – сейчас отказался, а потом захочет. Да я и так собиралась…
Она торопливо оделась и ушла. В квартире внезапно повисла нехорошая тишина. И пусть Ярик выглядел абсолютно спокойным, ощущение неумолимой опасности не просто звенело тревожным звоночком, оно вопило во всю мощь. Оно трубило как пожарная сирена.
Я отвернулась к столу, начала судорожно перебирать тетради и учебники. Что делать? Что, черт возьми, делать?
Да ничего! Дурость всё это, одергивала я сама себя. Ну точно – паранойя! Наслушалась Исаева и истерю на пустом месте. Может, между ними и произошло что-то плохое, но мне Ярик всегда был другом. Пусть не всегда искренним. Но открыто ничего дурного он мне не может сделать. Просто не может и всё!
А потом я, почти успокоившись, повернулась к Ярику, встретила его прямой, немигающий, холодный взгляд и внезапно осознала – может…
39.
Ярик молчал. Смотрел на меня пристально и, несомненно, видел, как я нервничаю. Только взгляд его ничего не выражал, абсолютно. Холодный, равнодушный и какой-то пустой. Я даже не подозревала, что взгляд способен настолько менять облик человека.
Тот, кто сейчас стоял передо мной, не имел ничего общего с милым Яриком. Словно этот кто-то – совсем чужой.
– Как съездил в Москву? – спросила я лишь бы что-нибудь спросить. Чувствовала, что меня вот-вот колотить начнет от этого затянувшегося молчания, в котором уже чудилось нечто зловещее.
– Отлично, – тихим, бесцветным голосом сказал он. – А ты как день провела?
Отчего-то возникло ощущение, что он это просто так спросил.
Что он уже всё знает. Просто хочет посмотреть, как я выкручиваюсь. Или, может, подловить хочет.– Тоже неплохо.
Он хмыкнул, но взгляд по-прежнему оставался пустым.
– Чем занималась?
– Ярик, что ты хотел? Я не совсем тебя понимаю.
– Что я хотел? – Тонкие губы тронула легкая полуулыбка. – Я кое-что показать тебе хотел. Думал, правда, завтра покажу. Но раз твоя мама ушла…
– Она скоро вернется, – запаниковала я.
– Ничего. Это много времени не займет.
Он достал телефон, поводил по экрану пальцем, а когда поднял на меня глаза, честное слово, аж жутко стало. Теперь в его взгляде отчетливо читалось предвкушение. Так в кино смотрят на своих жертв маньяки-садисты перед тем, как приступить к пыткам. Хотя не исключено, что это всего лишь у меня разыгралось воображение.
Спустя пару секунд у меня пиликнул Ватсап, известив о новом сообщении. Но я не двигалась. Не могу объяснить, но почему-то мне отчаянно не хотелось смотреть, что там пришло. Тогда Ярик кивнул на мой телефон, мол, бери давай.
Я всё-таки взяла со стола сотовый. Открыла мессенджер.
Так и есть – Ярик мне что-то прислал. Видео. Я не знала, что там, но чувствовала, как внутри нарастает паническая дрожь и сердце аж заходится.
Однако то, что я увидела, перебило самые дурные предчувствия. Это был про кошмар, изуверство, нечеловеческая жестокость. Какие-то парни толпой избивали человека. Пинали лежащего ногами, прыгали на него сверху…
– Зачем ты мне прислал этот ужас? – морщась, спросила я Ярика.
– Смотри дальше, – равнодушно сказал он.
Затем эти подонки подняли избитого на колени. Голова его безвольно свисала на грудь. И сам он все время заваливался то на один бок, то на другой, но они его зачем-то придерживали в такой позе. Один потянул его сзади за волосы, поднял голову, и я вскрикнула, узнав в избитом Исаева.
– Господи! Что это?! Это Андрей? Это Исаев? Кто его? За что? Боже мой…
– Ещё не всё.
– Я не могу это смотреть! – всхлипывала я, качая головой.
– Смотри до конца. Недолго осталось.
– Не хочу. Это невыносимо.
– Смотри, – сухо и твердо повторил Ярик.
Лучше бы я его не послушалась! Лучше бы просто убрала телефон, да хоть вышвырнула в окно. Потому что всё это меня просто раздавило. Вышибло землю из-под ног. Мне хотелось забыть увиденное, не знать об этом никогда, но такое забыть невозможно.
– Не реви. Всё это давно в прошлом. Андрей это пережил.
Я глотала слезы и ничего ему не отвечала.
– Не знал я, что ты такая чувствительная, – усмехнулся Ярик. Теперь он даже и не старался притворяться.
– Я тоже о тебе многого не знала, оказывается, – глухо произнесла я. – Это вот та драка, из-за которой он ушел из хоккея?
– Да.
– Кто они? За что его так?
– Да просто малолетние отморозки. Напали на девку какую-то, а он решил погеройствовать, заступился, ну и вот... Как будто первый раз про такое слышишь. Что, новости совсем не читаешь, нет? Андрей еще легко отделался. Жив остался. И даже почти здоров.