Однажды в Пушкарёвом

Эта старушенция Шкловская навсегда врезалась в Ванину память.

Вечером того же дня Иван отнёс флакон на Сретенку в антикварный. Продавать он его не хотел. Ему нужно было выяснить «степень древности» своей находки – так, на всякий случай.

Приёмщица тщательно рассмотрела под лупой товар, поскребла маленьким белым наконечником его металлическую часть, открыла, долго внюхивалась в содержимое (в детстве ей явно не встречалась старуха Шкловская!), провела какой-то ветошью по нарисованной цветочной гирлянде…

– Ну, что, я думаю рублей двести пятьдесят, а то и триста мы вам сможем дать на руки за ваш флакон прямо сейчас. Будете оформлять? – предложила приёмщица, выныривая из-под огромной лампы на своём рабочем столе.

– А почему такая большая сумма? – удивился Иван.

– Видите ли, это изделие конца 19-ого века, годов восьмидесятых, по моему разумению. Оправа серебряная, узор хорошей сохранности, крышка соответствует… Скорее всего, это делал наш московский мастер. Уникальности никакой нет, тогда уже было массовое производство подобной парфюмерной тары. Но ваш флакон – без единой трещины, без сколов. Отсюда и цена хорошая… Единственное, что меня очень удивляет: как мог запах так долго продержаться? Он деградировал, конечно… Однако, не выдохся полностью… И это при абсолютном отсутствии содержимого…

– Видимо, крышка всё это время была плотно закрыта.

– Или кто-то держал в нём духи относительно недавно.

– Исключено!

– Ну, так будете сдавать на комиссию? Триста на руки, согласны?

– Нет, я подумаю, спасибо Вам за информацию.

Ваня был несколько озадачен ценностью стеклянного флакона, хотя он мало смыслил в антикварных делах. Вознаграждение было обещано за пустой синий пузырёк соблазнительное, но расстаться прямо сейчас со своей находкой он не захотел: деньги уйдут без следа рано или поздно, а необычной вещи уже не будет… И он решил так: пусть пока полежит в кармане, места много не занимает, а дальше видно будет. С этими мыслями молодой человек вышел из каморки приёмщицы, оставив ещё раз своё отражение в том самом потускневшем овальном зеркале на стене.

Зеркало висело здесь с прошлого лета; первоначальная его цена была зачёркнута и уменьшена, потом снизили и вторую цену. Ваня вспомнил о своей первой встрече с этим зеркалом, о том, как ему вдруг захотелось вернуть этому одинокому зеркалу раму…

В этот момент к Ване подошла приёмщица.

– Вот, кстати, к вопросу о цене, – постучала она шариковой ручкой по краю мутного стекла, – это тоже прошлый век, как и ваш флакон. Но состояние у самого зеркала ужасное. И без рамы. Поэтому мы и цену поставили восемьдесят рублей. Должны были после первой уценки, по правилам, вернуть вещь через месяц владельцу, но старушка, видимо, померла, а родственники интереса не проявили. Так оно в собственности магазина и осталось. И никому этот хлам не нужен.

– Нужен. Мне – нужен. У меня и рама свободная по случаю появилась. Не уверен, что подойдёт, но попробовать стоит.

– Молодой человек, не рекомендую. Это не товар! Я могу Вам адрес дать, здесь недалеко на Цветном бульваре есть багетная мастерская, там и зеркала недорого на заказ делают.

– Не надо, выпишите мне вот этот… «хлам».

– Ну, как знаете. Подойдите к любому продавцу, квитанцию возьмите, а деньги – в кассу. Товар обратно мы не принимаем, если передумаете.

Через десять минут зеркало было снято, завёрнуто в крафт и заклеено скотчем. Продавцы, запирая за Иваном дверь (он был последним покупателем в тот вечер), облегчённо вздохнули и тут же повесили на место надоевшего зеркала большой тёмный пейзаж из каморки приёмщицы.

Поднявшись к себе в залу, Иван бережно снял со стены резной овальный багет и нежно опустил его на только что купленное зеркало.

Нет, эти два пенсионера явно никогда ранее не были знакомы!

– Ну и ладно, пусть живут по-отдельности, потом что-нибудь с ними придумаем, – произнёс в слух Иван.

Сейчас его больше беспокоила перспектива ночлега. У Ивана с собой был небольшой рюкзак с несколькими свитерами и туго скрученным спальным мешком. Он выдвинул из маленькой комнаты железную кровать, перевернул матрас пляшущими пружинами вниз и, расстелив на более-менее целой стороне обивки все свои свитера, уложил сверху себя в спальнике. Балконную дверь он решил на ночь не запирать, а парадную дверь подъезда, открывавшуюся внутрь, он действительно припёр изнутри кочергой – по совету дворника.

Ближе к полуночи рыжий безымянный кот с тарахтением угнездился у Вани в ногах. Оба гостя залы благополучно проспали до десяти часов утра следующего дня.

Глава 8. Утренний посетитель

Ровно в десять они были разбужены громкими призывами неизвестного мужчины, доносившимися с улицы. «Молодой человек! Молодой человек!..» – летело в открытую балконную дверь.

Ваня не покидал своей лежанки, будучи уверенным, что зов этот никак не может быть обращён к нему. Однако, через несколько минут о балясины балкона стукнулся камешек, присланный снизу.

Пришлось немедленно выскочить на балкон.

На противоположном тротуаре Пушкарёва переулка стоял высокий худой старик в светло-серой шляпе и летнем костюме того же цвета, пытаясь концом трости загнать под сточную решётку в асфальте остатки битого кирпича.

«А вот и старик Шкловский», – автоматически пронеслось у Ивана в голове.

– Молодой человек, жива ли зала?

– Какая зала? Вы кто?

– На чашку чая не желаете ли пригласить? Ужасно устал с дороги!

– Да, я сейчас спущусь, там подъезд заперт изнутри…

– Не стоит беспокоиться! Я справлюсь!

Старик чуть приподнял шляпу и, цокая тростью, пересёк мостовую по направлению к подъезду. Незнакомец показался на пороге залы прежде, чем Иван успел как следует натянуть брюки.

– Но ведь я запирал подъезд вчера вечером? – удивился молодой человек.

– Вероятно, вчера вечером он и был хорошенько закрыт, а вот сегодня – вход свободен, – улыбнулся пожилой мужчина, широко раскрывая руки навстречу Ивану. – Да-а, вот она, легендарная зала… Цела, родная… Ну-с, Стоецкий Фома Лукич, ныне пенсионер, проживаю в Одинцово, здесь сегодня – по вызову. А Вы, молодой человек, кто будете?

– Иван, архитектор…

– Архитектор? Тогда ваш выбор этого помещения мне предельно ясен: вам нужен простор для работы, воздух! Угадал? Или дежурными обмерами занимаетесь?

– Нет, я занимаюсь макетами… И мне нужна… история. А почему Вы сказали «по вызову»?

– Вы же не будете против, если я присяду?

– Да, вон на балконе кресло… Не очень правда чистое, но давайте я вам свитер свой брошу.

– Благодарствую. Обожаю плетёную мебель! Это же настоящее голицынское кресло, не слышали? Оно служило сто лет и ещё столько же прослужит, гарантирую!

Кресло тихонько скрипнуло под стариком. Иван примостился на высоком балконном пороге.

Было воскресенье, день, когда все переулки между Сретенкой и Трубной улицей замирают: ни машин, ни пешеходов, все конторы закрыты, магазины отсутствуют совершенно, немногочисленное местное население сидит по домам, а гости столицы в эти переулки традиционно не суются. Кучка детишек из старых коммуналок возится в грязной песочнице; где-то кудахчут куры, пара домохозяек без возраста развешивает во дворе штопаные простыни… Если бы не запах выхлопных газов с Садового кольца, вполне можно было бы допустить, что это начало выходного дня в каком-нибудь Дмитрове или Серпухове, но никак не в самом сердце столицы, где до Кремля двадцать минут быстрого шага.