Однажды в России
Шрифт:
– Не прощаюсь.
– говоря эти слова, он улыбался.
Когда троица ушла, ребята еще минуту оставались на своих местах. Генка сидел на земле, размазывая по щекам кровь и слезы. Облитый акварелью, он казался тяжелораненым. Аня стояла там, где была поймана, и плакала, закрыв лицо руками. А Серый долго не отпускал лук, предпочитая на всякий случай держать его в рабочем состоянии.
Наконец, Генка встал и подошел к Сереге. Не говоря ни слова, он обнял его изо всех сил. Потом то же самое сделала Анюта. И двое друзей почувствовали, что их теперь трое.
Горький запах осени вернулся тихо, как кот. Наверное, он не любил шумных мест. Но в таких тихих, как этот закуток за трансформаторной будкой, он чувствовал себя дома. И мелодия, с которой все началось, вернулась тоже. Она была очень красива.
* * * Мелодия, с которой все началось, и теперь звучала в его голове. Она стала более ритмичной, чуть более взрослой. Возможно, ее ритм задавали колеса и рельсы. И все равно она была об осени, которая никогда не уходит насовсем...
Гена налил водки и поглядел на Катю. Девушка сидела в своей обычной напряженной позе. Гена, наверное, возненавидел бы ее за этот вид, если бы не мелодия, громко звучащая у него в ушах. Эта мелодия заставляла любить всех, даже эту жеманную гимназистку,
– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
– спросил Гена...
* * * - Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
– спросила голосом Анюты пустая катушка из-под кабеля, лежащая плашмя.
К катушке тянулся незаметный провод от севшего, но живого автомобильного аккумулятора. И катушка, и аккумулятор жили где-то на обочине Свалки, в ее самом заброшенном месте. И никто не догадался бы, что одна из досок катушки может легко выниматься, а внутри катушки достаточно места для двух мальчишек и одной девчонки. Мало того. Ребята натащили туда кучу бесполезных, но уютных вещей: половину старого матраса, термос с чаем, пару довольно чистых чашек. У самого входа лежало оружие - трубки и заветный лук. А под потолком, в углу, висела лампочка от фонаря, прикрученная к проводу от аккумулятора. Словом, свет был. Плохой, неровный, но был. И в нем, под собственными угловатыми тенями, трое детей прятались от всего остального мира.
Серега достал сигарету, как будто это действие, которое он совершал первый раз в жизни, было для него обычным делом. Он не спешил отвечать на вопрос Анюты. Что же до Генки, то он вообще после истории у трансформаторной будки стал стесняться Анюты и предоставил Серому всю инициативу. А сама Анюта приклеилась к мальчишкам, как банный лист, и ходила за ними следом, бросив всех своих подруг. Вот так.
Серега не спеша размял сырую "Приму" и потянулся за спичками. Гена и Аня смотрели на него с удивлением, но старались не подавать виду.
– Когда вырасту?..
– задумчиво переспросил он.
– Надо подумать.
Резко чиркнул спичкой по коробку и, провожаемый завистливыми взглядами, поднес спичку к сигарете. Пока горела спичка, света внутри катушки стало больше. Потом Серега затянулся, кашлянул и выдохнул дым изо рта.
– Не знаю.
– веско сказал он.
– Кем получится.
– А кем получится?
– спросила Анюта.
– Кем ни будь да получится. Может, детективом буду. Как Шерлок Холмс.
– Ух ты.
– восхитилась Анюта.
– А Генка, значит, доктором? Доктором Ватсоном? Да, Ген?
– Да ну их, докторов. Возятся со всякими кишками - сказал Генка.
– Да, - сказал Серый, затянувшись, - Это работа не для Генки. Он в ветеринарке чуть в обморок не упал, когда Ваську резали.
– А ты не заливай. Тебя там не было.
– Сам же рассказывал.
– Да ладно тебе. Уже и кота пожалеть нельзя.
– Льзя или нельзя, но в доктора тебя не возьмут.
– Ничего. Обойдусь. Дай, что ли, затянуться?..
– Ты же не куришь!
– Ты, можно подумать, куришь.
– И мне, - сказала Анюта.
– Девчонкам нельзя, - авторитетно сказал Серега.
– У вас от этого детей не бывает.
– А мне и не нужны, - сказала Анюта.
– Еще чего не хватало!
– Вырастешь - захочешь.
– Ну, нет.
– Все хотят, когда вырастают. И замуж тоже.
– Ага. Щас!
– Анюта сделала костлявый кукиш и поднесла к самому серегиному носу.
– Вот тебе замуж.
– Нужна ты мне больно, - Серый выдохнул дым прямо на Анютину фигу.
– Ладно вам, - сказал Генка.
– Давай сигарету.
– И мне, - сказала Аня.
– Ну, держите, - Сергей передал Анюте сигарету, не сумев скрыть облегчения по поводу того, что ее не нужно докуривать.
Анюта взяла сигарету поудобнее, между указательным и средним пальцами, и отставила мизинец. Так курила одна барышня в кино. Она затянулась, набрала полный рот дыма и не спеша выдохнула его длинным красивым конусом. Серый хмыкнул презрительно.
– Так не курят. Это ты балуешься.
– Да? А как курят?
– Надо набрать полный рот дыма, а потом его вдохнуть внутрь. И только потом выдыхать.
– Да?
– Анюта казалась озадаченной. Такой способ курения ей не очень понравился.
– А ты как думала? Только так.
– Ну и ладно. Подумаешь!
Анюта старательно затянулась и глубоко вдохнула дым. Пока она кашляла, сигарету взял Генка и проделал то же самое. Внутри катушки стало накурено. Серега приоткрыл "дверь", которую они всегда запирали изнутри.
– Да, - сказал он с чувством превосходства.
– С вами не покуришь!
После этого забрал сигарету обратно и героически докурил ее сам.
– А я хочу актрисой быть, - мечтательно сказала Анюта.
– Знаменитой?
– Конечно. Чтобы в кино снимали. А незнаменитой-то зачем?
– А знаменитой зачем?
– Много ты понимаешь! Цветы...
– Анюта стала загибать пальцы, - Машина. Поклонники.
– А кто это - поклонники?
– А это те, которые в тебя влюблены, и поэтому при встрече всегда кланяются. То есть, поклоны бьют. Поэтому и "поклонники".
– А деньги?
– спросил Генка.
– А зачем деньги?
– удивилась Анюта.
– Если тебя и так все любят?
– Ну...
– замялся Гена, - Кто-то же должен будет тебе машины покупать.
– Вот пусть он о деньгах и думает. А мне некогда будет. Мне в кино сниматься надо будет по десять раз в день.
– Да ты что! По десять раз!
– А то. Иногда и больше.
– Аня вздохнула.
– Актерский труд тяжелый. Вон, Золотухин рассказывал в кинопанораме, что весь день в болоте просидел, пока кино снимали. Потом вылез весь в пиявках.
– Тьфу ты!
– сплюнул Серый.
– Чего?
– Ну тебя с твоими пиявками. И так тошнит.
– Это от сигареты, - сказал Генка.
– Меня тоже тошнит.
– А меня, мальчики, от вас тошнит. Я им рассказываю про кино, а они - про сигареты.
– На фиг нам твое кино?
– сказал Серега - Сигарета - вот она. А кино твое где?
– А кино начнется, когда я вырасту, - упрямо сказала Анюта.
– Когда ты вырастешь, кино закончится, - почему-то сказал Генка.
– Самое кино сейчас идет.
– Не умничай, - сказал Серый.
– Сам-то кем хочешь быть?
– Не знаю. Я денег хочу. Много. За деньги все можно купить.
–
– спросил Серега.
– И меня?
– спросила Анюта.
– И меня?
– спросила Свалка.
– Не знаю, - честно сказал Гена.
– По-моему, все. По крайней мере, машину можно.
Серега вздохнул. Машину хотели все, и он тоже. Но машина, настоящая машина, была чем-то невозможным. На Иваныча с его "Москвичом" во дворе смотрели как на буржуйского царя. А он собирал на машину семь лет. Об этом знали все. И все равно завидовали.
– А мне машину подарят, - сказала Анюта, поджав губы.
– А я ее куплю, - сказал Генка.
– А я украду, - сказал Серый.
– У Иваныча, что ли?
– А хоть бы и у Иваныча.
– Иваныч тебя убьет.
– Пусть попробует, - сказал Серега и покосился на лук. И Анюта покосилась на лук. И Генка. Все порадовались про себя, что расти им еще долго, и у Иваныча есть шанс умереть от старости.
– И много ты их насобирал?
– спросил Серега.
– Кого?
– Денег.
– Много. Уже три рубля с мелочью.
– А сколько мелочи-то?
– Не знаю. Я их в копилку складываю. А то, боюсь, потрачу.
– Так потрать.
– Нет. Не могу. Нужно собрать побольше - и тогда уже все потратить.
– На машину?
– Нет...
– Генка задумался.
– Машина - мелочь. Есть вещи поважнее.
– Неужели дом!
– восхитилась Анюта и подсела поближе к Генке.
– И дом - мелочь, - сказал Генка, обмирая от собственной лихости.
– А что - не мелочь?
– Еще не решил. Вот как решу - тогда и копилку буду разбивать.
– Ну тебя, - сказал Серый.
– Сходили бы в кино, лимонада напились, а мороженного сколько можно купить! Десяток, не меньше!
– А ты у меня укради, - сказал Генка, поглядев на Серегу в упор.
– Вот тогда и сходим в кино.
– И украду.
– И укради.
– Вы чего, пацаны?
– удивилась Анюта.
– Обалдели, что ли?
– Покурим еще по одной?
– спросил Серега. Он снова рвался в бой.
– Ну, давай, что ли, - Генка, как всегда, не отставал.
– Без меня, - сказала Анюта.
Серый достал еще по сигарете. Мальчики закурили. Все трое примолкли, и несколько минут единственным звуком внутри катушки был кашель двух заправских курильщиков.
– Слышь, Ген, - сказал Серега.
– Ну?
– От Журика хватит прятаться.
– А мы и не прячемся.
– Рассказывай...
– Что нам здесь, плохо, что ли?
– Хорошо. И все равно. Хватит.
– И чего делать? Пойти ему морду бить? Много набьешь!
– Не сейчас. СанСергеич говорил, что секцию бокса будет открывать. Пошли, что ли?
– И я с вами!
– сказала Анюта.
– Еще чего, - усмехнулся Серый. Туда девчонок не берут.
– Ну и ладно. Подумаешь!
– А когда открывается-то?
– спросил Гена.
– А как запишется пятнадцать человек - так и откроется.
– На сундук мертвеца?
– Вроде того.
– А сколько уже записалось?
– Тридцать с чем-то.
– А чего ж не открывается?
– Не знаю. У нас всегда так.
– Это точно. Твердо решил?
– Не знаю. Давай походим, посмотрим.
– Ну, давай. Запишемся для начала.
– Уже.
– Что "уже"?
– Уже записал.
– Себя?
– Ага. И тебя тоже. Куда ж я без тебя денусь?
– Ну, ты даешь.
– А меня записал?
– спросила Анюта.
– А тебя на "Мосфильм" записал. Знаменитой актрисой.
– А там тоже ждут, пока тридцать мест наберется?
– спросила Анюта.
– Нет, - сказал Генка, - Там ждут, пока одно освободится.
Серый засмеялся и закашлялся. Потом все замолчали, мечтая каждый о своем.
Вечерело. На свалке начался кошачий концерт, а вдалеке прозвучал стук колес бесконечного товарняка...
* * * Стук колес бесконечного товарняка был единственным ответом на вопрос, заданный Геной. Похоже, Катя либо уже выросла, либо никем не собиралась становиться.
– Екатерина Сергеевна, - сказал Гена.
– Если нам не удается подружиться, давайте хотя бы поссоримся по-человечески...
– Вот именно поэтому я не люблю пьяных.
– То есть?
– Им... То есть, вам...
– Спасибо.
– Сами виноваты... Вам все время нужно чего-то от людей, которые рядом. Сейчас вы ищете мостик на мою сторону. Потом по этому мосту пройдет вежливый гражданин с тросточкой. Этот гражданин будет читать Блока...
– Я не знаю Блока.
– Или Пушкина...
– А кто это?
– Не паясничайте. Или просто говорить о погоде в возвышенных тонах. Потом по этому мосту проскачет гусар, во всеоружии двусмысленных комплиментов...
– А потом?
– А потом протопает безмозглая солдатня с волосатыми ручищами...
– Ужасная перспектива.
– Да уж.
– Что же делать?
– Не строить никаких мостов. Мы случайно оказались в одном купе, и из этого ничего не следует.
– А как же мостик?
– Не нужно никаких мостов.
– А ведь он уже построен. Вы построили его своими последними словами.
– Значит, я и сожгу его немедленно.
Гена вытащил из кармана зажигалку и протянул Кате.
– Жгите, Екатерина Геростратовна.
– Нет.
– Почему нет?
– Если я возьму у вас зажигалку, это будет означать, что мост действительно построен.
– А вы так не считаете?
– Нет.
– Вы замужем?
– Что-то вы рано об этом спросили.
– А когда должен был?
– Под конец. Когда солдатне с волосатыми ручищами будет дан отпор.
– Так уж и дан?
– Еще бы... Разве вы не знаете, что на узком мосту одна хорошо вооруженная амазонка может дать отпор целой армии варваров с их дубинами?
– Насчет дубин - это сильная аллегория.
– А насчет варваров - точная. Все вы внутри одинаковы.
– Кто "мы"?
– Кто "вы"? Ну, например, те, кто считает, что предложить девушке водку в поезде - совершенно естественный поступок.
– Но ведь это и есть совершенно естественный поступок, Катя.
– Нет. Это унижение.
– Странно... Вы как будто не в Москве жили последний год. Там все пьют водку. Или вам надо было предложить чистого спирта?
– Мне от вас не нужно ничего.
– Даже денег?
– Вы очень хотите поссориться?
– Нет. Извините.
– На первый раз. Только, прошу вас, оставьте меня в покое.
– Хорошо. Но ответьте мне на один вопрос.
– Хорошо.
– Вы замужем?
– Да.
– Не верю.
– Ваше дело.
– И все равно не верю.
– Господи, ну почему я не оказалась в купе с какой ни будь толстой вонючей теткой, которая наелась бы колбасы и легла спать!
– Не легла бы.
– Почему это?
– Я бы с ней водку пил. И колбасу мы ели бы вместе.
– Так она с вами и поделилась бы.
– А то нет? За водку то?
– Ну, не знаю. Разве что за водку.
– Ага.
– К ней вы бы тоже начали строить мостик?
– Точно. И впереди джентльмена с тросточкой пустил бы боевых слонов.