Однажды в Ялте

– И зачем мне это надо?

– Чтобы не было вот этого, – Иисус кивнул на девушку. – А за одно, спас бы и свою душу.

– Душа, спасти, полюбить – странно ты говоришь.

– Да нет, просто об этом вроде как не принято говорить вслух, а надо уже и кричать, чтобы слышали все. Вот, к примеру, девичья жизнь и красота, они вызывают много чувств, желаний, оценок и порой странных, и неожиданных, хотя бы, как в этой притче.

Жил человек и была у него дочь красавица, и увидел он однажды, как сосед сделал дырку в заборе и подсматривает за его дочерью. Спрашивает он соседа: «Зачем ты это делаешь?»

А сосед и говорит: «Прости меня! Не суждено мне обладать ею, так хоть издали полюбоваться хочу».

Услышав это, сказал отец дочери: «Лучше бы тебе, дочь моя, в прах обратиться, чем красотой своей доставлять мучения людям».

Иисус помолчал и продолжил:

– Ну а мы, глядя на красавиц, не об этом ли думаем, что и сосед? А ведь сказано, не пожелай жены ближнего своего, но мы желаем. Так не лучше ли самому превратиться в прах, но душу оставить чистой? Вот на этот вопрос и надо искать ответ.

– И ты его нашел? – спросил человек в истрёпанной накидке.

– Пока нет, но найду. За этим и направляюсь в пустыню.

– Там много таких искателей, и я там был, но жизнь не стала для меня более понятной.

– А это уж кому как дано. Ну, а о том, что я тебе сказал, подумай.

– И где тебя найти, если мне захочется ещё о чём-нибудь спросить?

– Я Иисус из Назареи, а захочешь найти – найдешь.

– Кажется, я уже слышал о тебе. А меня зовут Андрей, и я найду тебя, чтобы узнать, как всё прошло в пустыне, нашел ли ты там то, что искал?

…И через время человек в полосатом хитоне с иерихонского рынка выполнил своё обещание, нашел Иисуса и стал Андреем Первозванным.

Иисус попрощался со всеми и ушел с рынка, но спустя некоторое время появилась здесь, и Сусанна и, как мы помним, ушла жить под гору, в одну из промоин. Однако вода выгнала её оттуда.

Дождь неожиданно прекратился, но небо только чуть посветлело, надвигалась ночь. Улеглись спать на одной из невысоких выступов, устланным сухой травой и степной полынью, которая спасала от земляных блох. Сусанна дрожала и больше от нервного напряжения, чем холода.

– Не могу согреться, – говорила она, кутаясь в его накидку и прижимаясь к Иисусу. Некоторое время она лежала молча, потом заговорила. – Ты сказал тогда, что бы все люди любили друг друга, и я всегда хотела, чтобы меня кто-нибудь любил, а меня только ругали и били. А теперь и я могу сказать, что люблю тебя.

Она примолкла, точно собираясь с силами, и заговорила:

– Я люблю тебя очень сильно. Издали смотрю на тебя и мне уже хорошо. Ты сидишь там, на горе, а я смотрю и не могу оторваться. Иногда мне становится даже страшно от этого.

Иисус молчал, а Сусанна не могла остановиться:

– Некоторые говорят, что я красивая, может это и так, я не знаю, но ко мне еще никто не прикасался. Тетка била меня потому, что я не хотела ни с кем идти. Сначала уговаривала, а потом стала бить.

Сусанна притиснулась к Иисусу, и горячее её дыхание коснулось его уха:

– Погладь меня…Потрогай… Возьми меня…, – зашептала она.

Но Иисус не шевелился, и молчал.

Искушение и соблазн – им трудно противостоять, когда ты молод, а они так доступны и близки. Но что будет потом: мучения совести, душевные муки и ответственность за полученное удовольствие и за человека, пред которым ты не устоял или сам соблазнил?

А горячий шёпот девушки, её искренность и невинность подкупали, дрожащий голос и тепло близкого дыхания, пахнущего парным молоком, щекотали ноздри, и они непроизвольно раздувались. Их легкая дрожь передавалась и телу, и оно тоже начинало петь свою пьянящую песню. И вот мысли уходят и остаются только чувства и желания и, кажется, что их уже не остановить. Они живут сами по себе, подчиняясь лишь инстинкту и коду жизни – бессознательному и сильному зову: «Продли меня!»

Но вот где-то там, на последней точке сознания, начинает звучать голос: «Отче наш, сущий на небесах, да освятится имя Твое, да придёт царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…».

Прочитав молитву, Иисус успокоился, стала уходить и дрожь, и лишь сладость в теле не покидала его:

– Да, я люблю тебя, – сказал Иисус, – но не совсем так, как ты думаешь. Моя любовь – это, прежде всего любовь моей души, а не тела, и она безмерна и безгранична, как небо, как звезды, как сама жизнь, и миг наслаждения и удовольствия несоизмеримы с ней. Когда-нибудь ты это поймешь.

Завтра поднимется солнце, наступит новый день, и мы не будем прятать глаза. Мы пойдем в Кумран, где живут ессеи, и ты останешься у них, будешь любить их как братьев, а кого-то одного сильнее, чем брата. А потом выйдешь замуж, у тебя будут дети, а я буду всегда помнить тебя, любить и молиться за тебя и за всех вас. И ты всегда будешь знать, что я люблю тебя. А теперь давай спать. – Он обнял её, согревая своим телом, и затих.

…Сусанна проснулась от какого-то странного звука, подняла голову и увидела в светлеющем входе в пещеру темное пятно. Но вот пятно зашевелилось и шумно вздохнуло. Сусанна пригляделась и увидела огромного зверя.

Она толкнула Иисуса, тот поднял голову, посмотрел и сел, свесив ноги с небольшого уступа, на котором они спали. Трава под ним зашуршала, зверь насторожился, поднял голову, вглядываясь в темноту.

Предутренняя рань чуточку посветлела, и они разглядели в звере огромного льва. Он стоял, прислушивался и принюхивался, потом разинул пасть, задрал голову, мотнул ею и рыкнул, и этот звук, густой и сильный на миг заполнил собой всю пещеру.

Сусанна вскочила, заметалась на уступе, а Иисус взял посох и медленно двинулся навстречу зверю. Почувствовав движение, лев напрягся и стал вглядываться в темноту.

На середине пути, между входом и выступом в пещере, поблескивала лужа воды, набежавшая во время дождя. Иисус приблизился к ней, остановился и, замахнувшись, сверху вниз со всей силы, с криком: «Прочь!», – ударил посохом по луже.

Хлесткий звук удара по воде, крик и два ряда серебристых брызг, высоко взлетевших в разные стороны от удара посоха, были столь неожиданны, что лев присел, зарычал и стал пятиться назад. А Иисус ударил и закричал еще раз, потом еще…

К его крику присоединился и крик Сусанны. Она спрыгнула с уступа, подбежала к Иисусу и, хватая камни, стала швырять их в зверя. А тот, пятясь, вдруг резко развернулся и трусцой побежал прочь.

Придя в себя, Иисус и Сусанна сели на уступ и стали смеяться. Они смеялись так счастливо, как только могут смеяться люди, избежавшие страшную смерть.

А потом Иисус достал из сумки два финика, что подобрал по дороге сюда, один дал Сусанне, а другой сунул себе за щеку. Но, перед уходом в Кумран, Иисус сказал: