Однажды вечером в Париже

Солен с усмешкой откликнулась:

– Ну да, мой дорогой, таков мир кинобизнеса. Меня ведь и не Солен зовут… все придумано.

– А как твое настоящее имя?

– Мари. Но оно мне показалось слишком заурядным. Да и не было уже той Мари из дешевой квартирки на первом этаже в Сен-Жермен. Я выдумала самое себя заново. – Она криво усмехнулась. – Надеюсь, я не уничтожила твои последние иллюзии?

– Нет-нет. – Я махнул рукой. – Но ведь «Фонтен» звучит тоже очень красиво.

Я сказал это абсолютно искренне. Мне действительно нравилась эта фамилия. Единственная проблема в связи с новой фамилией Мелани заключалась в том, что в Париже сотни жителей носят фамилию Фонтен. Это вообще одна из самых распространенных французских фамилий, независимо от того бесспорного факта, что в доме на улице Бургонь не было ни одной Фонтен. Моему изобретательному другу Роберу пришлось бы поднять на ноги всех своих студенток, чтобы провести телефонный обзвон парижских Фонтенов.

Это если исходить из того, что о Мелани есть сведения в телефонных справочниках. А если допустить, что у нее, как у многих сегодня, только мобильный телефон? О нет, мне все-таки легче представить себе Мелани возле старого черного бакелитового телефонного аппарата, чем со смартфоном в руках. Словом, поиски Мелани Фонтен, похоже, не обещают стать чем-то вроде небольшой прогулки.

Солен будто прочитала мои мысли:

– Не беспокойся, Ален. В крайнем случае, попробую разыскать ее через нашу тетушку. Ты говоришь, Мелани сравнительно недавно ездила к ней. Значит, у тети Люси наверняка есть ее адрес. Ох, да ведь тетя… – Солен наморщила лоб, – она же после смерти дяди снова вышла замуж. Хоть бы вспомнить, какая у нее теперь фамилия! – С комическим отчаянием она закатила глаза. – Ладно, не паникуй, я непременно вспомню. А надо будет – сяду в поезд и поеду в Ле-Пульдю. Да и вообще, наверное, давно нужно было съездить. Родственников-то у меня почти не осталось.

Солен, чье настоящее имя было Мари, воодушевилась надеждой найти сестру.

– Вот увидишь, я ее найду, – повторяла она снова и снова.

– Спасибо, Солен, – сказал я. Для меня она все-таки осталась Солен.

Ранним утром, когда я прощался с Солен, она крепко меня обняла и сказала:

– Как хорошо, что мы обо всем поговорили. Я же столько лет молчала… – Она посмотрела мне прямо в глаза. – Знаешь, Ален, мне кажется, то, что мы встретились, – это вовсе не какая-то там бессмысленная случайность. Я прилетела в Париж, чтобы сниматься в картине. Но на самом деле я прилетела, потому что тосковала. Я так часто думала о прошлом, о сестренке, когда бродила по знакомым улицам и переулкам в Сен-Жермен, и гадала, а где теперь Мелани, что с ней? Я сходила к нашему старому дому, посмотрела на таблички с фамилиями жильцов. Была и на могиле родителей. Я сказала им, как мне недостает их в жизни. И как недостает мне Мелани. А теперь у меня наконец появился шанс исправить все, что я изломала. В этот раз я ничего не сломаю. – Она решительно тряхнула головой. – В этот раз я позабочусь, чтобы моя сестра получила парня, которого она любит. – Помолчав, она добавила: – И который любит ее.

Я смотрел на нее растроганно.

– А теперь проваливай. – Она быстро чмокнула меня в губы. – Но в следующей жизни я не поручусь ни за что.

– В следующей жизни у тебя наверняка будет брат, – сказал я.

– Вот именно. – Глаза Солен заблестели. – Похожий на тебя.

В конце длинного коридора я еще раз оглянулся.

Солен стояла у двери и смотрела мне вслед. Она улыбнулась, ее белокурые волосы поймали луч света, падавшего с потолка, и засияли.

Еще через несколько мгновений я вышел на Вандомскую площадь. Париж просыпался.

29

«Любовная зараза носится в воздухе и проникает во все щели», – сказал Сервантес. Она только и ждет подходящего случая. И я ждал подходящего случая, чтобы наконец заключить в объятия женщину, которую люблю. И не слишком был этим доволен. Я имею в виду ожидание. Есть ли вообще на свете люди, которым нравится чего-нибудь ждать? Мне что-то не попадались такие.

Два следующих дня я прожил в радостно-тревожном волнении, которое живо напомнило мне детство, нетерпеливое ожидание Рождества, когда я то и дело подкрадывался к двери гостиной, надеясь хоть одним глазком увидеть приготовленные подарки. Я то и дело смотрел на часы. Редко бывало, чтобы я так часто справлялся о времени, как в эти дни.

Но я не получил никаких известий от Солен, если не считать весьма таинственного звонка – я еле расслышал ее голос сквозь треск и шум в трубке, понял только, что все обстоит далеко не так просто, как она думала, однако она не сдается и упрямо гонит мяч к воротам.

В эти дни она была занята на съемках – снимали сцены пикника в Булонском лесу, поэтому и связь была плохая.

Чтобы чем-нибудь себя занять, я перелистал телефонную книгу Парижа, раздел на букву «Ф». Результат, как и ожидалось, был убийственный. Похоже, никуда не денешься – Солен придется поехать в Ле-Пульдю и там, на месте, разыскивать тетушку.

Робер заявил, что вся эта история – сенсация.

– Леденящая душу драма! – воскликнул он. – А она, Солен, сногсшибательная девчонка! Дорого я дал бы, чтобы с ней познакомиться. Ален, ты не забыл, что ты мой должник? Услуга за услугу.

Мой друг был уверен, что самый главный совет дал мне не кто иной, как он, – ведь это у него родилась идея записать в столбик мужские имена, начинающиеся на «В».

– Вот видишь, к любой задаче надо подходить системно, – сказал он, – тогда решение обязательно находится. Держи меня в курсе событий. Я сгораю от любопытства, скорей бы что-нибудь узнать!

Я и сам сгорал. Когда не был занят в кинотеатре, шел гулять в Люксембургский сад, это успокаивало, или сидел в кафе, мечтательно глядя в окно, а дома неподвижно лежал на диване, уставясь в одну точку, пока обиженная невниманием Орфей, мяуча, не вспрыгивала мне на грудь. В воображении мне рисовалась предстоящая встреча с Мелани. Где она произойдет, как все это будет, что скажет Мелани, что я скажу, – я придумывал самые возвышенные и поэтичные диалоги, о, в те дни я мог бы стать превосходным сценаристом, сочиняющим фильмы про любовь. Но одного вопроса я себе не задавал: состоится ли вообще наша встреча?

В среду на ночном сеансе «Синема парадиз» шла «Серенада трех сердец» Эрнста Любича, где в основе сюжета столь популярный треугольник: одна женщина и двое мужчин. Когда я вывешивал в фойе старые афиши с Мириам Хопкинс, Гэри Купером и Фредериком Марчем, мне пришло в голову, что в ремейке этого фильма Солен Авриль могла бы великолепно играть героиню белокурой решительной Мириам Хопкинс, которая мечется между двумя влюбленными в нее парнями – они, вдобавок ко всему, настоящие друзья – и не может сделать выбор, так что в итоге предлагает обоим дружбу, но не более того. Вошедшая в поговорку последняя фраза этого фильма: «It’s a gentleman’s agreement» [43] – Солен наверняка понравилась бы. Джентльменское соглашение между женщиной и мужчиной, как правило, ни одна сторона не соблюдает.

43

«Это соглашение джентльменов» (англ.).

Я улыбнулся. Наш «любовный треугольник», или «серенада трех сердец», имел другую конфигурацию, однако я был уверен, что, как в старой доброй комедии Любича, в конце все друг с другом помирятся. Я надеялся на хеппи-энд.

Вечером, подумал я, надо будет позвонить Солен, спросить, нет ли новостей. Потом я вытащил из кармана мобильник и проверил: вдруг пропустил какое-то сообщение. Нет, конечно, новых сообщений не было.

В перипетии этой безумной истории, персонажами которой были две совсем не похожие друг на друга сестры и не подозревающий об их родстве хозяин маленького кинотеатра, я, разумеется, не посвящал мадам Клеман и Франсуа. Однако от них, что опять-таки разумеется, не укрылись ни моя любовная тоска, ни слишком частые в последние недели резкие перемены настроения. Эйфорическая радость, гордость и волнение влюбленного, затем полнейшая растерянность и глубокая депрессия, а теперь вот взвинченность и сильнейшее нервное возбуждение.

Франсуа, со свойственной ему невозмутимостью, ограничился тем, что слегка поднял брови, когда я в пятый раз за день заглянул к нему в будку, что-то мурлыча себе под нос, порылся в коробках с пленкой и в завершение смахнул на пол чашку с кофе. А вот мадам Клеман выдержкой не отличалась.

– Что с вами творится, мсье Боннар? Просто сил нет на вас смотреть! Не иначе у вас шило в заду! – провозгласила она без всяких китайских церемоний, когда я в сотый раз принялся раскладывать у кассы проспекты и программки, поглядывая в то же время на дисплей своего мобильника. – Ну что вы тут вертитесь у меня под ногами. Пошли бы лучше куда-нибудь, пропустили стаканчик.