Одно небо на двоих

Саид крепко-крепко обнял ее, но хотелось еще крепче, хотелось быть ближе и никогда не отпускать. Не было желания сейчас думать о том, кто он и кто она. У любви нет религии и статуса. Есть просто любовь, и она не выбирает людей, внезапно врываясь в их жизнь.

— Хайяти, любимая…

Он целовал ее, вдыхая запах свежести вперемешку с медом.

Вирджиния сладкая, как карамель. Как же получилось так, что она ответила на его любовь тем же? Сейчас рукой касается его щеки, целует в губы, шепчет о любви, боится отпустить… Но он не хочет уходить, он вообще ничего больше не хочет, кроме нее.

Но какой это грех сейчас касаться ее, целовать, и какое наслаждение он испытывает, делая это.

— Повтори это еще раз, — ее шепот возле уха заставил его улыбнуться.

— Люблю тебя, Вирджиния.

— И я люблю тебя, Саид. Я не думала, что когда-нибудь произнесу эти слова для тебя. Их хочется кричать.

Она улыбнулась, смотря на него, все еще находясь в опасной близости.

В кафе заиграла музыка, немного отвлекая, но только на секунду.

Они все еще стояли в обнимку, боясь разжать руки и потерять друг друга.

— Это судьба, что ты оказался в Афинах, — прошептала Вирджиния, и Саид улыбнулся, вновь касаясь губами ее щеки:

— Это Керем из Центра планирования полетов — он мой друг. И по моей просьбе поменял Париж на Афины.

Вирджиния улыбнулась, слегка отстранившись:

— В Париже, наверно, было бы лучше…

— Наверно. Я бы даже выспался, зная, что там не будет тебя, и не думал о предстоящей встрече всю ночь.

Его губы коснулись ее губ, заставляя забыть про все города мира. Его щетина царапала ей нежную кожу, но это возбуждало сильнее, и Вирджиния снова коснулась рукой его щеки.

Ее мягкие губы созданы, чтобы он целовал их без перерыва, заставляя забыть о времени. Долго, до ее стона. Сквозь музыку он отчетливо слышал этот стон. Ее руки крепко обнимали его, боясь отпустить и навсегда потерять.

Солнце село, погружая город в мир темноты и неоновых огней.

— Как получилось, что ты стала для меня так важна?

— Это потому что я думала о тебе каждую секунду после нашего прилета с Бали, — она прижалась к нему, вдыхая родной запах, — но как получилось, что Саид Шараф аль — Дин полюбил?

— Меня Шайтан попутал, — он ладонями поднял ее лицо, рассматривая глаза. Темнота скрывала их истинный цвет, сейчас они были темнее, чем обычно. — Любить тебя — это грех.

— Нет, — Вирджиния всматривалась в его глаза, теперь чернее ночи. — Любовь не может быть грехом.

— В моем мире может.

Она вспомнила слова Джека про тюрьму в Шардже, про женщин, которые в ней сидят годами, про их любовь, которая навсегда отрезала от мира, закрыв перед ними железную дверь. Вспомнив это, Вирджиния вздрогнула, а руки Саида лишь крепче обняли ее. Не хотелось об этом думать. Стоит пожертвовать всем, лишь бы чувствовать этого человека рядом с собой и слышать его слова о любви:

— Мне хватит просто любить тебя и быть любимой тобой. Остальное не важно. Если мне выпала такая «удача» любить мусульманского мужчину, то я готова принять этот «дар».

Он крепче обнял ее, а слов не было. Любить прекрасно, но в их случае это самое опасное, что могло случиться. Саид молча думал, и его мысли бежали уже наперед, решая самый сложный вопрос в жизни. Легче отклонить РУДы вперед, поднимая самолет обратно в небо и минуя смерть.

Потом они неспешно шли к отелю по темным улочкам Афин, державшись за руки, боясь хоть на секунду их разжать. Здесь это можно, здесь это не карается законом.

— Ты мне не рассказал, что случилось по прилету в Дубай из Лондона.

Хотя я видела самолет, перегородивший нам путь… — Вирджиния резко остановилась, потянув его за руку. — Кто виноват?

— Идет расследование, но виноваты два человека: диспетчер и диспетчер.

— Два диспетчера? — удивилась она.

— Один вел нас, второй — другой борт. Не сплоченная работа. Но на самом деле, виноват начальник аэропорта Асад бен Надир, который своими руками набрал штат таких работников.

Саид улыбнулся и резко притянул Вирджинию себе:

— Тебе это не надо знать, ты же женщина.

Кажется, он объявил войну всему миру. Амина от радости прыгает на диване и радуется, что вследствие разборок она не выйдет замуж за сына Асада. Мухаммед недовольно подкладывает бумаги Саиду о закрытии дела с авиаинцидентом. А теперь еще добавилась любовь к христианской девушке, и это предел.

— Иногда мне хочется навсегда уехать из Дубая, купить уютный домик где-нибудь на небольшом острове с маленькой взлетно-посадочной полосой…

— С красными цветами возле дома и с белым забором.

Он удивленно на нее посмотрел: ее взгляд был направлен в сторону, она произнесла эти слова машинально, возможно, мысленно находясь на том острове.

— Да, много красных цветов, весь двор. Пусть будет белый забор.

Они пришли к отелю быстро, а когда Вирджиния ехала на такси, то время тянулось. Не хотелось расставаться, но автобус уже ждал экипаж у входа.

Они молча стояли за углом, наблюдая за ним, не разжимая рук.

— Хайяти, — нарушил молчание Саид, — отпусти мою руку, и я уже пойду.

Она улыбнулась, крепче сжав его ладонь, не желая исполнять его просьбу:

— Не могу.

Теперь улыбнулся Саид:

— В таком случае пусть летят без капитана.

Она выпустила его ладонь, и он тут же обнял ее, целуя в шею, вдыхая запах этой девушки. Хотелось надышаться до следующего рейса. Но как назло, его помолвка портила все планы.

— Когда я увижу тебя? — ее тихий шепот коснулся его слуха, и Саид сильнее прижал ее к себе:

— Я сам найду тебя.

Он отстранился от нее, но руки по-прежнему касались ее лица:

— Вирджиния, я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, ничто и никто не посмеет убедить меня в обратном. Чтобы не случилось, помни это.

Он ушел, а девушка осталась стоять одна в темноте. Они не могут показаться на людях вдвоем. Если Арчер увидит, он поднимет крик, расскажет родителям, нельзя дать ему для этого повод.

Она присела на ступеньку и улыбнулась, не веря в то, что произошло.

Разве такое бывает? Сейчас она счастлива, хочется закрыть глаза и повторить все, что случилось… Снова и снова… Бесконечно.