Одноглазый Валет

Антон оторвал от водопада щепотку – влажная. Как и ожидалось.

– Долго ещё?

Кира прищурилась по сторонам, стараясь определить направление.

– По слухам где-то километр.

– Тебя заносило в эти места?

– Ни разу.

– И что мы должны увидеть спустя километр?

– Пещеру или грот. Нам нужно от Зелёного мха идти по дну ущелья.

Антон затянул потуже шнурки на кроссовках, подтянул лямки на рюкзаке, щёлкнул над ухом сестры пальцами и сказал:

– Ну что ж, двинули.

Он резво вскарабкался на скалу, полез куда-то, хотя рядом в обход пролегала тропинка. Кира следила за тем, как брат с задором и новыми силами преодолевает уступы, потом кинула взор на деревья – буки, кренясь из стороны в сторону, шумели кронами. Задумчиво проронила:

– Ветер-то переменился.

Дно ущелья было такое – или ноги скользили по валунам, или проваливались в коричневое полотно опавшей листвы. Везде гнили пни и коряги, мелькали кости каких-то животных. Ущелье уводило высоко в горы, в дикие дебри, где никогда не обитал человек. Антон прислушивался к скрипу ветвей, к отдалённому гудению ветра, к странным шорохам. Сквозь слой листвы просачивался грибной запах. Несмотря на то, что дождей не было уже давно, запах этот казался повсеместным и пронзительным. «Сырость и влага», – думал Антон. Он знал, что природа наблюдает за ним.

Впереди возникли кусты крапивы. Набрав побольше воздуха, Антон несколькими широкими шагами пробрался сквозь добрую половину зарослей. Остановился и завопил:

– Клещи!

Крошечные жучки ползали повсюду – на стволах и листьях крапивы, на одежде и рюкзаке. В два прыжка Антон выскочил из кустов. Он был весь в ожогах и в панике растирал оголённые места на теле. Успокоившись, опустился на землю и взлохматил волосы. Настырности в нём поубавилось.

Кира пролезла по склону над зарослями, подошла к брату.

– Можем повернуть обратно.

– Сама же говоришь, меньше километра осталось.

– Ты так резко рванул вперёд… Я удивилась.

– Мысли разные приходят, – проговорил Антон не своим голосом.

– Пусть это будут правильные мысли.

Они и не заметили, как стих ветер над кронами буков, как потускнело, клонясь к закату, солнце. Потихоньку, бережно присматриваясь к миру, наступала пора вечернего покоя. В прохладном воздухе витало ощущение скорого конца путешествия.

– Мы дошли.

Кира указала куда-то, и Антон, посмотрев в ту сторону, неожиданно для себя разволновался – в скалах темнела мрачная расщелина.

К ней подобрались без труда. Грот дышал холодом и прелой вонью. Антон посветил внутрь фонариком. Среди глухих стен от испуга затрепыхалась летучая мышь. Луч электрического света выхватывал из полумрака причудливые натёки. Около лаза белела внушительная пирамида камней.

– И не лень кому-то было складывать, – проговорил Антон и повернулся к сестре. – Нам туда, в лаз.

Он не стал ничего дожидаться и, пригнувшись, влез под пыльный потолок.

– Стой, – скомандовала Кира. Она смотрела на брата исподлобья хитрыми, испытывающими глазами. – Решил, что скажешь ему?

В затхлой тишине грота раздался твёрдый, по-хозяйски звучавший бас:

– Да.

И только после этого Антон обернулся, о чём-то подумал и вылез обратно.

– Да. Если ты хочешь поговорить об этом.

– И дело не только в дедушке?

Она в очередной раз раскусила его. Они росли вместе, и ему никогда не удавалось скрыть от сестры свои мысли, или, тем более, обвести её вокруг пальца. Нечего было скрывать: пока шли по руслу, он вспоминал похороны, руины храма и почерневшие от копоти стены склепа.

– Я хочу спросить – зачем было это всё, если в итоге – ни-че-го?

– Ты уверен, что он знает?

– Они там должны знать, иначе, к чему столько жить и не получить ответы?

– А я думала, ты взаправду скучаешь.

– Да я от тоски не знаю, куда себя деть. Но подумай, если есть такой шанс, то… обязательно надо разузнать. Ведь кто-то же до нас находил этот телефон. И что?

– Кто-то находил. Вот, целую пирамиду выстроили. Однако никто не проговорился.

– Они спрашивали, я уверен. И им ответили. Значит, ответ был такой, что о нём лучше молчать. И мы этот ответ узнаем.

Грубый тон брата напугал Киру.

– Напрасно я взяла тебя с собой.

Он – отрывисто, со злобной уверенностью:

– Посмотрим.

***

Антону семь лет. Он с дедушкой на диком каменистом пляже. Подбирает ржавую консервную банку, бросает в море. Банка покачивается на воде. Антон швыряет в жестянку камни. Он представляет, что банка – вражеский парусник, а сам он палит из больших чугунных пушек. Дедушка, хоть и старый, но не утративший достоинства молодости, наблюдает за мальчиком – временами ухмыляется, временами хмурит брови. И дымит куревом. Он предпочитал папиросы «Ялта». Спустя годы, будучи школьником, внук стащит пару штук из дедовской пачки и, подражая, затянется табаком и обожжёт горло.

Старик тушит папиросу, обгорелый окурок прячет в пачку, достаёт тут же новую папиросу, подкуривает спичками. Прищурив один глаз, метким броском попадает камушком прямо внутрь банки. Она тонет.

– Мы идём ко дну, мы идём ко дну! – заголосил Антон.

Через бухту тащился автомобильный паром, и мальчик показал на него:

– А он может пойти ко дну?

– Вполне.

– Вот было бы здорово! А мы будем сегодня смотреть на машины?

У них была традиция – когда паром причаливал, дедушка сажал внука на перила ограждения, и вместе они разглядывали выезжающие машины. Антон называл марки автомобилей, а каких не знал – дедушка подсказывал.

– Сперва искупаемся.

Ничего больше не сказав, подошёл к морю. Дедушка размял мышцы, оплескал плечи и грудь – пусть нагретая солнцем кожа привыкнет к морской свежести. Вдохнул посильнее – и порывистым движением нырнул с головой. Минуты не прошло, как в нескольких метрах от берега показалась седина. Он плыл брасом, вздымая брызги, оставляя за собой шлейф из пены. Антон внимательно следил. Мальчику дедушка напоминал коня – такого как в фильмах, когда животные переходят мощную реку вброд – могучие, сражающиеся со стихией кони.

Он возвращался. Так же плыл брасом. Прежде чем выйти на берег нырнул. Надолго. Антон забеспокоился.

– Деда! – звал, обращаясь к безмолвному морю. – Деда!

Всплеск – старик вынырнул, по скользким камням полез на берег: губы искривлены в страдальческой улыбке, руки болезненно дрожат, вода гуськом катится со старческого тела.

Он кинул к ногам внука ржавую банку.

– Забирай. Нечего мусорить.

Запыхавшийся, измождённый потянулся к пачке папирос, но отдёрнул ладонь и зачем-то вытер её об мокрые плавки.