Одноклассники бывшими не бывают
Шрифт:
Не случись со мной прекрасный Соболев, я бы потратила внезапно заработанную кучу денег именно на путешествие. Хотя не случись со мной Соболев, не случилось бы и вдохновения, и попытки понтануться — и внезапно заработанной этой кучи.
Путешествовала я много, но вот в Париже-то как раз и не была.
Муж мой не слишком жаловал вещи «как у всех». Штамповка, мещанство, ширпотреб — самые страшные ругальства из его уст. Он считал, что если что-то популярно — это заранее плохо и требовались дополнительные аргументы, чтобы убедить его хотя бы посмотреть какой-нибудь сериал с хорошими рейтингами. Даже свадебное платье у меня было
В путешествиях мы тщательно избегали самых раскрученных достопримечательностей, не ездили на общие экскурсии и не бывали на «национальных вечерах». В Венеции он категорически отказался кататься на гондоле, а в Праге есть «вепрево колено».
Во Франции мы, впрочем, бывали. На юге, где лавандовые поля, виноградники, ни один живой человек не говорит по-английски, и никто не принимает купюры номиналом выше пятидесяти евро, потому что там их в глаза не видели.
Я послушно, как подобает хорошей жене, соглашалась с этими придурями, тем более, что иногда выходило неплохо и в не очень популярных местах мы находили что-то по-настоящему интересное. Но иногда все-таки хотелось почувствовать себя как на обложке журнала. На открытке, отпечатанной миллионом экземпляров. Сделать фото, которое делают все. Постоять на том же месте, где стояли герои фильма.
Пусть мне эта мещанская норковая шуба сто лет не сдалась, а попсовый Париж, как говорят, опасный, грязный и скучный!
Хочется же…
Ну так вот, пригласили меня в Париж прямо как в кино, а я не готова!
Оказалось, что у меня нет ни полосатый блузы, ни алой юбки, ни берета. И летящего шелкового платья тоже нет. Я вообще никогда особенно не увлекалась шопингом. Мне больше нравились спонтанные покупки: «Ой, какое необычное платье в витрине — берем!»
Одежду я покупала удобную и простую, часто всего на один сезон.
Был у меня когда-то приятель из очень богатой семьи. Папа бизнесмен, мама красивая, кредитка безлимитная. Но случились и у папы тяжелые времена — бизнес разорился, дом и вещи забрали за долги и даже драгоценности его матери пришлось продать. Суд разрешил оставить только личные вещи и не согласился, что «Порш Кайенн» у семнадцатилетнего парня тоже личный. И вот он, сидя в съемной квартире на окраине искал работу курьера с ноутбука стоимостью в годовой съем этой халупы и ходил на собеседования в художественно драных джинсах от «Армани». Зато пережил кризис, не скатываясь до китайских шмоток.
У меня же с хороших времен осталась только коллекция духов. Продавать наполовину использованные флаконы казалось чем-то совсем упадническим.
Так что дорога мне была снова в торговый центр. Но сначала пришлось запаковать уже готовые заказы, две ночи подряд доделывать те, за которые уже перечислили деньги и выставлять остатки на аукцион — следующую коллекцию я собиралась делать совсем другой. Только к вечеру вторника я наконец рассчиталась со всеми долгами и с чистой совестью могла тратить заработанное на чудовищно непрактичное, но невероятно сексуальное платье-футляр. Оплачивала я его зажмурившись. И быстро-быстро бежала на выход, чтобы не успеть передумать. Последнее время я пугала саму себя — такоей легкомысленной транжиркой я не была еще никогда в жизни.
— Маргарита! —
прогремело на весь торговый центр, и я вжала голову в плечи.Не ус-пе-ла…
— Куда? — строгим учительским тоном спросила Раиса, разглядывая платье сквозь прозрачный чехол.
— В Париж… — робко похвасталась я.
— Хороший мужчина, одобряю, — смягчилась строгая госпожа, не пуская меня, впрочем, из щупалец и затаскивая к себе в салон. Название его теперь казалось пророческим. — Девочки! Эпиляцию, масочки, перманентный макияж, да и вообще — обновите нашу девочку. Париж — это не шутки!
— Спасибо, не надо! — сделала я самоубийственную попытку отказаться.
Меня даже не услышали.
— Ангел! Сделай так, чтобы с утра он ее поймал раньше, чем она до расчески успеет дойти!
— Разумеется… — пропел мой любимый стилист, подмигнул и прижал палец к губам. Значит, Раиса не в курсе прошлого раза. А то бы сейчас влетело.
Та вышагивала по салону, высекая искры железными набойками и дымила, против обыкновения, не сигаретой, а вейпом. Но от этого лучше не становилось. Густые клубы пара, пахнущего чем-то восточным, сбивались в тяжелые облака, отказываясь усасываться в вентиляцию, и все вокруг превращалось в туманный сказочный лес, подсвеченный изнутри малиновым неоном.
Как в таких условиях Ангел умудрился сделать мне самую сексуальную прическу всех времен и народов — не представляю. Но когда я смотрела на себя в зеркало, я прямо представляла, что только минуту назад проснулась в шикарном отеле после страстной ночи и тут ко мне в распахнутую балконную дверь подлетел Ангел и быстренько уложил волосы.
Он клялся, что после реальной ночи я буду выглядеть именно так.
— Пудра, духи, увлажняющий крем — все взяла? — пытала меня Раиса. — Туфли, очки, клатч — есть? Кружева, чулки, подвязки?
— Есть, все есть, — отмахивалась я. — И кружева тоже.
Может быть, даже платье не пригодится, если мы вообще из номера не выберемся.
В самолет я надела свой любимый немнущийся брючный костюм, но под него, не удержавшись — все-таки кружева. Мало ли, с чего начнется наш Париж…
Пока собиралась в среду утром, изволновалась вся!
Зачем, ну зачем я согласилась?
Нет, ну шампанское и круассаны, Эйфелева башня и романтика, все знаю, все!
Надо было отказаться.
Я же ему не подхожу. Он же хочет семью.
Я же не…
Тут я немного путалась. То ли уже не такая, как была в школе, то ли, наоборот, не такая, как появилась на юбилее. Главное — не такая!
И не надо морочить Соболеву голову и портить ему жизнь. Одному мужику уже испортила, хватит!
Но гламурный чертик, сверкая золотыми рожками, нашептывал мне, что Маргарита-звезда не отказывается от Парижа только потому, что великолепный любовник когда-нибудь в ней обязательно разочаруется. Ну разочаруется, и хрен с ним!
Зато в Париже побываю в конце концов!
Звонок в дверь раздался как раз в минуту торжества чертенка, поэтому дверь я распахнула, заранее обольстительно улыбаясь.
Соболев стоял на пороге нестерпимо красивый, весь в белом.
Светлые волосы падали на глаза, загорелая шея манила трепещущей жилкой.
Все мои сомнения таяли, как мороженое на полуденном солнце.
Но вид у него был виноватый, а в руках… крошечный грязный котенок, которого он прижимал к себе, безжалостно пачкая белоснежную футболку.