Однокурсники
Шрифт:
Впрочем, никто всерьез не скулил и не жаловался. Ведь, сами того не сознавая, все молодые люди были счастливы просто находиться в этих стенах. Даже невкусная еда делала первокурсников причастными к чему-то важному. Почти все они с ранних лет привыкли побеждать в каких-то областях. Среди поступивших в этом году было двести восемьдесят семь человек, которым в своих школах доверили произнести прощальную речь на выпускном вечере. И каждый понимал, что подобная честь — выступить с речью по окончании Гарварда — выпадет когда-нибудь только одному из них: достойнейшему из достойных.
Тем временем, следуя какому-то необъяснимому инстинкту, студенты-спортсмены уже
Стены огромного зала, обшитые деревянными панелями, гудели от громких разговоров, которые велись оживленными первокурсниками. Нетрудно было понять, кто из них ходил в среднюю школу, а кто посещал частные подготовительные курсы. Последние были разодеты в пух и прах — шерстяные жакеты, шелковые галстуки; они сидели большими компаниями, говорили ни о чем и смеялись просто так. А многообещающий физик из Омахи, настоящий поэт из Миссури и будущий юрист-политик из Атланты ели поодиночке. Возможно, через двадцать четыре часа они будут питаться с кем-то из соседей по общежитию — если за это время не надоедят друг другу.
В Гарварде вопрос о том, кто с кем будет жить, никогда не пускался на самотек — без внимательного рассмотрения и изучения. Более того, должно быть, кто-то очень сообразительный, с наклонностями садиста, долгими часами распределял, кого куда селить. Задача перед ним стояла безумно сложная: только представьте себе огромный стол, уставленный тысячей блюд — и все разные. Что с чем подавать? Какие блюда хорошо сочетаются, а от каких будет несварение желудка? Кому-то в администрации университета это было известно. Или, во всяком случае, он думал, что известно.
Конечно, вас спрашивали о ваших предпочтениях. Курите или нет, занимаетесь ли спортом, интересуетесь искусством и так далее. Преппи, естественно, просили о том, чтобы их селили вместе с их дружками, и обычно подобные просьбы удовлетворялись. Но среди гигантской колонии, состоявшей сплошь из оригиналов, где исключительные личности скорее норма, таких конформистов было совсем немного.
Как, например, нужно было поступить с Дэнни Росси, который попросил лишь о том, чтобы его общежитие находилось как можно ближе к Пейн-холлу, музыкальному корпусу? Поселить пианиста вместе с каким-нибудь другим музыкантом? Нет, это рискованно: могут не сойтись характерами. А Гарварду требуется атмосфера дружеского спокойствия среди новобранцев, которым на этой неделе предстоит пережить самый мучительный урок в своей жизни. Скоро каждый сможет убедиться, что мир вращается не только вокруг него.
По причинам, никому, кроме университетского начальства, не понятным, Дэнни Росси был определен в Холворти-холл, где с ним поселились китаец Кингман By, будущий архитектор из Сан-Диего (может, потому, что оба родом из Калифорнии), а также Берни Акерман, сильный математик и чемпион по фехтованию, окончивший среднюю школу в Нью-Триере, в пригороде Чикаго.
Когда они все вместе ужинали в первый раз в «Юнионе», Берни первым попытался разрешить замысловатую головоломку: по какому же принципу косные
гарвардские руководители, специалисты по «всеобщему расселению», соединили именно их троих.— Все дело в палке, — предложил он им свое решение. — Это единственный символ, который объединяет нас троих.
— Думаешь, ты сказал что-то мудрое, или просто прикидываешься? — спросил Кингман By.
— Черт, неужели вам не ясно? — настаивал Акерман. — Дэнни собирается стать великим дирижером. Чем эти ребята размахивают перед оркестром? Дирижерской палочкой. У меня самая большая палка, потому что я — фехтовальщик. Теперь понятно?
— Ну а я? — спросил By.
— Чем архитекторы обычно рисуют? Карандашами, ручками. Вот вам три палки, и в этом разгадка тайны нашего объединения.
Такое объяснение китайца не впечатлило.
— Ты только что присудил мне самую маленькую. Он нахмурился.
— Ну что ж, зато ты знаешь, куда ее засунуть, — хихикнул Акерман, довольный собственной шуткой.
Так зародилась первая вражда в стане студентов выпуска 1958 года.
Несмотря на кажущуюся самоуверенность, Джейсону Гилберту очень не хотелось одному идти в «Юнион» для участия в «инаугурационной» трапезе. Причем до такой степени, что он готов был пригласить Д. Д. составить ему компанию. Увы, сосед уже успел вернуться из столовой — еще до того, как Джейсон надел галстук и пиджак.
— Я был третьим в очереди, — похвастался он. — Съел одиннадцать порций мороженого. Моей мамочке это должно понравиться.
Пришлось Джейсону набраться смелости и отправиться туда самому. К счастью, у ступеней, ведущих в библиотеку Вайденера, он случайно наткнулся на одного паренька, с которым играл (и у которого выиграл) в четвертьфинале турнира между частными школами Грейтер-Метрополитен. Тот с гордостью представил бывшего соперника своим нынешним соседям со словами: «Этот сукин сын, похоже, станет вместо меня первой ракеткой универа. Пока тот паренек из Калифорнии не побьет нас обоих». Джейсон с радостью к ним присоединился, и они разговорились — в основном о теннисе. И еще обсуждали невкусную еду. И конечно, посуду, напоминающую собачьи миски.
Из дневника Эндрю Элиота
21 сентября 1954 года
Мы с моими соседями наш первый вечер в Гарварде отметили тем, что не стали там ужинать. Вместо этого решили отправиться в Бостон, быстренько перекусить в «Юнион-Ойстер-хаусе», а затем двинуть на Сколэй-сквер — одинокий оазис распутства посреди городской пустоши пуританского приличия. Здесь мы посетили весьма поучительное представление в «Олд-Гарварде». Подмостки этого освященного веками эстрадного театра видели самых легендарных стриптизерш своего времени — такой же была и звезда сегодняшнего вечера, Ирма Тело.
После ее выступления (если это слово подходит для описания того, что она вытворяла на сцене) мы все подбивали друг дружку сходить за кулисы и пригласить ведущую артистку за наш столик, чтобы предложить ей бокал шампанского. Сначала нам хотелось сочинить для нее элегантное послание («Дорогая мисс Тело…»), но потом мы решили, что живой посланник произведет на нее большее впечатление.
К этому моменту обнаружилось, что она уже отправила прочь целую пачку дерзких хвастунов, спустив их всех с лестницы. Каждый из нас демонстрировал потрясающее скрытое мужество, когда притворялся, будто собирается пойти к ней. Однако никто не спешил сделать больше двух шагов к двери, ведущей за кулисы.