Одновременно: жизнь

И тогда, по одному, через сомнение и страхи, через кошмары и соблазны, через похоть и алчность, через безумие и ленность, через отсутствие всякой надежды прорываются те, кто не отверг в себе служение и любовь… Любовь как служение другим людям… Любовь как служение жизни… Служение бесконечно непонятное, но тем и прекрасное всей своей человеческой непостижимостью.

25 февраля

Позавчера, 23 февраля, в день, когда те, кто имеет основания принимать поздравления с Днём защитника Отечества, праздновали и веселились. Нам, то есть тем, кто со мной работает, а также съёмочной группе, с которой мы уже не раз осуществляли съёмку видеоверсии спектаклей, и мне… Нам удалось отснять спектакль «Прощание с бумагой». Мне даже не верится, что мы это сделали! Не верится прежде всего потому, что всё прошло на удивление гладко. Не возникло ни одой технической проблемы или заминки. Декорации были смонтированы вовремя, аппаратура выставлена даже раньше намеченного времени, ничего не забыли, ничего не потеряли, ничто не сломалось и не было сломано. Зрители пришли вовремя, все были в хорошем настроении, запись спектакля началась без задержки и закончилась по плану. Как не в России! После съёмки я несколько раз внимательно и недоверчиво переспрашивал, всё ли нормально, всё ли записалось, нет ли брака. В ответ услышал заверения в том, что всё прошло хорошо. Сам я к этой записи подготовился очень тщательно. Я специально накануне несколько раз проштудировал новую редакцию текста спектакля. Так что с высокой степенью уверенности можно сказать, что и DVD выйдет в намеченные сроки, и видеоверсия окажется у тех, кто её ждёт, в лучшем виде и в обещанное время. Серж Савостьянов уже разработал, на мой вкус, блистательное оформление.

Вчера вернулся домой. Вернулся из незаснеженной Москвы в абсолютно весенний Калининград. Вчера и сегодня яркое солнце, +9°С, и о том, что в этих краях бывает снег, напоминают только вылезшие и расцветающие подснежники. У меня под окнами их уже несколько. Они зацвели, ещё не в полную силу, но зацвели. Птицы носятся и орут как сумасшедшие. У соседей белым зацвёл какой-то куст… Хорошо!

От празднования дня рождения немного устал. Точнее, устал здорово, но именно что здорово! От волнений и радости, от большого количества общения, от встреч с людьми, которым рад, но встречаю редко, а то и раз в год, – от всего этого, конечно же, возникает и должна возникать усталость, но самая лучшая усталость.

Сыграл первые в этом году московские спектакли. Убедился, что по спектаклям соскучился. И что самое приятное – соскучился не только я.

Послезавтра полечу в Тбилиси. Там 1 марта наконец-то мы с «Мгзавреби» сыграем полноценный концерт для грузинской публики. Очень жду этого концерта. Мне ужасно интересно, как то, что мы сделали и делаем, отзывается в грузинском слушателе и зрителе. Кстати, «Мгзавреби» приезжали ко мне на день рождения. Подарили красивый грузинский кинжал в серебре, с надписью на клинке от «Мгзавреби» на память. Мне впервые подарили именное оружие. Ребята прекрасно спели для моих друзей, мы вместе что-то исполнили. Многие дорогие мне люди так заняты, что даже и не знали, чем я там занимаюсь с грузинами.

Вышел 19 февраля в первый раз в этом году на московскую сцену со спектаклем «Прощание с бумагой» и задумался. Задумался на какие-то пару секунд. Мне вдруг показалось, что в то время, как в Киеве происходили самые страшные и кровавые столкновения, в то время, как большинство моих приятелей обсуждали хоккейную команду, фигуристов и лыжников, в то время, когда практически любой застольный разговор заканчивался спором о том, кто лучше информирован о ситуации в Украине и кто лучше других разбирается в спорте… Как во всём этом и среди всех перегретых новостей, от падающего рубля до постоянно меняющихся цифр жертв на киевских улицах… Как говорить о промокашках, кляксах и черновиках? Как говорить о бумаге и о том, что она значит? В эти же самые дни и накануне этого спектакля было ещё не ясно, отменятся или не отменятся намеченные на март мои гастроли в Киеве. Лично я сомневался в том, что это может понадобиться людям в городе, где такое происходило и происходит. Однако, закончив спектакль, точнее, заканчивая его теми самыми словами, которыми он завершается, словами о страхе темноты и о бесстрашии, я отчётливо понял, что очень хочу ехать именно в Киев и именно с этим спектаклем. Я понимаю, что в нём не изменю ни одного слова и не поменяю ни единой интонации. Я буду его исполнять ровно так, как исполнял раньше в Киеве и как теперь исполняю в Москве. Но я также понимаю, что прозвучит он совершенно иначе и значение его будет другим. Так что те, кто высказывал сомнение в том, что я приеду, и те, кто говорил о нецелесообразности гастролей в Киеве в начале марта, отбросьте всякие сомнения, я туда поеду и обязательно исполню спектакль про промокашки, про чернила, про записки и письма, про безвозвратно уходящее, про исчезающее, про то, чего не удержать… И про то, что каждая встреча ведёт к неизбежному расставанию. Заложенные мною в этот спектакль смыслы останутся прежними, но прозвучит это для киевской публики иначе, для каждого отдельного человека по-своему. Главное – чтобы за ближайшие две недели ничего такого, что может отменить эти гастроли, не произошло.

Странный месяц февраль. Казалось бы, всего-то на два дня меньше, чем мог бы быть, а в какие-то годы – на один день. Но из-за этого он кажется таким коротким! В связи с этим придумал сценку для фильма или для пьесы… Правда, думаю, что этого фильма и этой пьесы никогда не будет… А сцена такая: разговаривают два очень-очень занятых приятеля, и всё пытаются придумать, как им повстречаться, провести пару дней вместе, побездельничать, повеселиться, порыбачить. Но и у того, и у другого страшная занятость, а свободные деньки одного не совпадают со свободой другого. И вот они сетуют, что нет никакой возможности пообщаться по-человечески, а потом один спрашивает: «А ты 29-го что делаешь?» – а второй говорит, мол, нет никаких планов. Тут они выясняют, что на 29-е, на 30-е у них не намечено никаких дел. И два человека радостно планируют, как они целых два дня будут заниматься и тем-то, и тем-то, и обязательно поедут туда-то, и непременно заглянут к тому-то, и в бане посидят, и выпьют, и закусят, и наконец-то обсудят всё то, что накопилось за много лет. То есть два человека выстраивают замечательные, радостные планы на два свободных дня жизни. А когда планы выстроены, кто-то из них вспоминает или кто-то напоминает им о том, что теперь февраль и 29-го числа, а также 30-го – этих дней просто нет и не будет.

Лечу я в Тбилиси 27-го, возвращаюсь из Тбилиси 3-го, и вроде кажется, что надолго, а на самом деле благодаря февралю у меня будет всего три полных дня в городе, где трёх дней ничтожно мало.

27 февраля

Через несколько часов вылетаю через Минск в Тбилиси. В Минске встречусь со старинным другом, а в Тбилиси меня будут встречать многие старинные друзья. Очень хотел бы лететь в том настроении, какого эта поездка заслуживает. То есть в радостном. Я так давно и долго ждал её. Так долго ждал этого концерта!

Но понимаю, что почти все разговоры сведутся к тому, что прямо сейчас происходит в Киеве и, в основном, в Крыму. Мне нужно будет как-то комментировать российскую пропаганду и бесконечные заявления наших СМИ и политиков. Мне постоянно нужно будет говорить о том, что те, кого я знаю, и я сам думаем иначе. Но при этом думаем не так, как хотелось бы в Киеве и в Крыму. У нас, у меня, есть свой взгляд, и этот взгляд связан с надеждой и сочувствием, и сопереживанием, и не просто желанием, но жаждой понять…

Я просто горюю от той грубой, неповоротливой и тупиковой позиции, которую озвучивают наши СМИ. От позиции, которая продиктована всем нашим телеканалам и которая неизбежно ведёт к ещё большей изоляции моей Родины.

У меня же есть только одна возможность в этой ситуации: просто исполнять то, что мы написали с группой «Мгзавреби», и говорить с теми людьми, которые хотят услышать именно моё мнение, а также услышать моё сочувствие, сопереживание и надежду.

3 марта

Сегодня утром вернулся домой из Тбилиси. Прожил три невероятно насыщенных дня. Первого марта сыграли большой, полноценный концерт с «Мгзавреби». Концерт шёл чуть больше двух часов и был прекрасен своей атмосферой и радостью. Концерт начался в 21.30, и всё время до концерта, даже когда репетировали, все без исключения чувствовали напряжение, непонимание и страх… Все постоянно следили за новостями из Крыма и каждый раз, когда заглядывали в интернет или включали радио, с трепетом ждали самых худших вестей… Хотя куда хуже-то! А я всё время думал: «Вот первое марта, начало весны… И как же хочется, чтобы первое марта не вошло в историю как страшная историческая дата». И ещё все время проговаривал: не хочу, не хочу, не хочу!

Конечно же, настроения, которые исходили от моих грузинских друзей и знакомых, определённы и ясны, – они, разумеется, солидарны с Украиной и совершенно не понимают безумных действий нашего руководства. Это понятно. Им лучше других знакомы такие действия. Однако по отношению ко мне все вели себя крайне предупредительно и деликатно. Не задавали вопросов, не пытались втянуть в какие-то обсуждения и дискуссии. Общим у нас были переживания, тревога и страх. И общее же непонимание, зачем и к чему всё это приведёт.

А концерт прошёл прекрасно. То, что «Мгзавреби» там любят и знают наизусть, вполне понятно и заслуженно. Я же очень волновался. Всё-таки большая часть публики «Мгзавреби» – довольно молодые люди, которые русский язык знают не очень хорошо, а некоторые не знают вовсе. Я волновался за их реакцию: я же не пою, а говорю. И местами довольно длинно. В этом случае понимание сказанного необходимо. Если бы я пел, как грузины, то, даже не понимая, можно слушать, – но я петь не умею.

Приняли же меня очень хорошо. Да что там хорошо, прекрасно! Приняли радушно, с благодарностью и надеждой. Думаю, что те страшные, тревожные новости, с которых началось первое марта, только усиливали эти благодарность и надежду. Проще говоря, волновался я зря. Меня очень порадовало, что было много людей постарше. Они не сгрудились возле сцены, а стояли чуть поодаль, но я видел их лица. Они внимательно слушали мои слова. Многие со второй нашей совместной песни достали телефоны и снимали видео. В этот момент я понял, что мы делаем то, что умеем и можем, а главное – должны. Я вспомнил зрителей, которые в разных городах России были на наших концертах. А на этих концертах было много людей, которые не то что совсем не понимают грузинский, они даже песню «Сулико» ни разу не слышали, да и грузин воочию никогда не встречали. Думаю, что были и те, кто не видел «Мимино», «Не горюй», а про фильмы Иоселиани, Абуладзе или Параджанова даже не слыхали. Так вот, я убеждён, что те люди, которые были на наших концертах в Москве и Питере, Казани, Нижнем Новгороде и так далее, те, кто пришёл в Тбилиси, – для этих людей уже никакая пропаганда никогда не будет истиной в последней инстанции.