Одной ночи достаточно

— Вы плохо поели, — заметил Джоб, забирая тарелки. И добавил, складывая их в раковину: — И Ева тоже плохо ела сегодня вечером, почти не дотронулась до еды.

Я посмотрел прямо ему в глаза, чтобы проверить, не являются ли слова намеком. Но Джоб казался невинным. Я успокоил себя: если бы что-то было, он бы иначе ответил на мой взгляд. В таких случаях обычно смотрят, попала ли стрела в цель. Должно быть, здесь тоже было простое совпадение, как смех Джордана, когда мы проезжали мимо «того места с пальмами».

Я отодвинул стул, встал и вернулся в свою комнату. Было без четверти девять. Оставалось три часа. Чистых два часа, учитывая время, чтобы добраться до порта.

Я нервничал. Никогда раньше не был так напряжен. У меня взмокли ладони, но не потому, что испугался Романа или Джордана. Я боялся, что не удастся увезти Еву отсюда, боялся, что она вынуждена будет неожиданно остаться дома, боялся потерять ее. Это тревожное ожидание влюбленного.

Я кружил и кружил по комнате. Наверное, пробежал несколько километров!

Девять тридцать. Без четверти десять. Десять. Осталось два часа. Час чистого времени.

Вдруг зазвонил телефон. Я почувствовал, как холодок пробежал по моей спине. Раздался голос Джоба:

— Пожалуйста, приготовьте машину, Скотти. Сейчас.

Наконец-то. Должно быть, она придумала что-то… Я бросил сигарету, сбежал вниз, сел в машину. Давая задний ход при выезде из гаража, чуть не зацепил не полностью открытые ворота. На большой скорости подъехал к входу и шумно затормозил.

В этот момент дверь открылась и вышла Ева, одетая в длинное вечернее платье из белого атласа. На ней были все бриллианты. Роман часто ей дарил украшения.

Я смутился, почувствовал, как холодеет кровь. Ей не следовало так одеваться для побега. В этом наряде девушку за километр видно!

Лицо ее было бесстрастным, будто она меня вообще не знала. Я придерживал дверцу автомобиля. Проходя мимо, она прошептала:

— Осторожно. За мной идут.

Сначала вышел Роман, надутый, пахнущий лосьоном. На шее — белый шелковый шарф.

Секунда ожидания, потом хозяин буркнул:

— В чем дело, Джордан?

Я заметил одну особенность: Роман называет своего телохранителя полным именем, когда хочет сказать, что раздражен по какой-то причине, которая, может быть, даже к Джордану не относится.

— Должно быть, он забыл свой пистолет, — иронически проговорила Ева.

Наконец появился телохранитель — гремучая змея в боевой позиции на хвосте — высокая, стройная и зловещая.

Они заняли места по бокам от нее. Я закрыл дверцу и сел за руль.

Роман приказал:

— В «Трок», Скотти.

Это был один из его излюбленных ресторанов. Я не смотрел на них в зеркальце, чтобы не выдать себя чем-нибудь. Глядел только на дорогу, которая катила мне навстречу. На небе перемигивались звезды.

Мы проехали три четверти пути, но никто из пассажиров не произнес ни слова.

Наконец Роман заметил:

— Ты молчаливая сегодня.

— У меня нет желания говорить, — ответила Ева.

— Не понимаешь, Эд? — вмешался Джордан. — Может, сегодня вечером миссис не собиралась выходить.

Ева ничего не сказала.

— Ты не собиралась выходить? — спросил Роман.

— Ты меня уже об этом спрашивал дома, — возразила жена. — Но я же здесь. Я еду. Чего же ты хочешь?

Остаток пути она молчала. Я вел машину спокойно.

Мы подъехали к «Троку», сверкающему изнутри голубоватым светом. Портье, негр с Багамских островов по имени Уолтер, который в этом голубоватом свете казался еще черней, чем был на самом деле, хорошо знал Романа. Увидев его, он склонился в глубоком поклоне.

У Евы не было возможности перемолвиться со мной. Она вынуждена была пойти вперед, двое мужчин ее сопровождали. Я наблюдал за ней, когда девушка входила в ресторан. В этом свете ее белое платье отражалось голубым, красивые плечи казались мраморными с едва заметными голубыми прожилками вен.

Все вокруг было голубым — и мое опечаленное сердце тоже.

Я поставил машину немного в отдалении, за углом. Не знал, что делать. Стена ресторана с той стороны, где я остановился, была без окон. Люди продолжали собираться.

Увидел, как вышел официант и что-то сказал Уолтеру. У меня тут же родилась надежда, что она послала мне записку, поэтому я приблизился к входу, ожидая оклика. Но официант на мгновение задержал на мне взгляд, потом повернулся и вошел внутрь. Очевидно, он вышел, чтобы сделать глоток воздуха.

Я вернулся на свой пост. Знал уже, что с улицы невозможно увидеть зал ресторана, поэтому не делал попыток приблизиться к входу.

Наступило одиннадцать часов. Потом одиннадцать двадцать. Одиннадцать тридцать. Я стоял рядом с машиной и водил рукой по гладкой поверхности, как бы снимая с нее нервное напряжение.

Вдруг увидел, как что-то блеснуло там, где прежде было лишь слабое отражение голубого света. Ева бежала ко мне в своем белом платье, без шарфа и сумочки.

Я сделал несколько шагов навстречу, обнял ее.

— Быстро! — задыхаясь, проговорила она. — Ничего не говори! Поехали!

Она прыгнула на переднее сидение, я уже был за рулем.

Спешно отъехали.

— Сколько у нас времени?

— Двадцать минут.

— Я не могла уйти раньше. Черт возьми! Они выбрали столик как раз напротив коридора. Им был виден и коридор, и выход на улицу. Я не могла выйти незамеченной.

— Тогда как тебе удалось…

— Немного спустя пришел их друг и сел за наш столик. Они вынуждены были изменить положение, чтобы дать ему место. И потому вход оказался уже вне поля их зрения. — Она пошарила за декольте. — Держи!

Это был замшевый кошелек с деньгами. Ева протянула его мне. Я продолжал держать руки на руле.

— Чьи это деньги? — спросил.

— Мои.

— А до этого чьи были?

Секунду она размышляла.

— Ты прав, — сказала и, высунув наружу руку, перевернула кошелек. Посыпались банкноты. Они уносились прочь с большой скоростью. Кто-то завтра найдет на улице доллары.

— Мы когда-нибудь приедем?

— Еще немного, и будем на месте. Теперь уже успеем. Судно не отойдет до полуночи. У нас есть еще… — Я почувствовал, что Ева прижалась ко мне. — Почему ты так боишься?