Одной смерти мало

– Надя, – сказала она с едва заметным смущением, – ты извини, что я тебя напрягаю, но кричали, что приехала автолавка. Ты сходи туда, купи уксуса, а то я не могу уйти, у меня варенье на огне стоит! И еще конфет прихвати, если будут такие синенькие, в полосатых фантиках…

Надежда не стала напоминать матери, что у той диабет, – если в ее возрасте еще сохранились какие-то желания, нужно их осуществлять. Она взяла кошелек и сумку и отправилась на дальний край деревни, где обычно останавливалась автолавка.

Там она купила уксус, конфеты и еще кое-какие мелочи и пошла обратно. Но на полпути к дому навстречу ей попался местный алкаш дядя Паша. Дядя Паша был, конечно, не единственным деревенским алкашом, но, пожалуй, самым колоритным. Низенького роста, с непропорционально большой головой и оттопыренными розовыми ушами, он напоминал то ли сказочного гнома, то ли домового, то ли еще какого-то персонажа народных сказок. Вдобавок ко всему он носил обувь то ли сорок пятого, то ли сорок шестого размера, так что казалось, что он стоит на лыжах.

Дядя Паша выбрался из-за густых кустов сирени, заступил Надежде Николаевне дорогу и, воровато оглядываясь по сторонам, вполголоса проговорил:

– Николаевна, купи вещь!

– Здравствуй, дядя Паша! – вежливо ответила Надежда. – Какую еще вещь?

– Хорошую вещь, Николаевна! – пробормотал алкаш и что-то достал из-за пазухи. – Хорошую вещь, Николаевна, дорогую! Глянь!

Дядя Паша, когда душа у него горела и этот пожар срочно требовалось залить чем-нибудь крепким (а такое случалось с ним очень часто), тащил из дома самые разные вещи и пытался продать их любому встречному за бесценок, лишь бы хватило на бутылку. Бессовестные люди этим пользовались, люди же совестливые, к числу которых, несомненно, относилась и Надежда Николаевна, старались вернуть пропажу дяди-Пашиной жене Марье Никитичне.

Вот и сейчас Надежда с тем же намерением протянула руку:

– Ну-ка покажи, что у тебя там?

Дядя Паша доверчиво протянул ей открытую ладонь.

Надежда Николаевна думала, что увидит на этой ладони мельхиоровую чайную ложку, простенькое чайное ситечко, бабкину игольницу или другую случайно попавшую под руку мелкую хозяйственную вещь, чудом уцелевшую после его прежних запоев. Однако вместо этих сомнительных ценностей она увидела в руке алкоголика красивые дамские часики с браслетом. Причем если глаза не обманывали Надежду, и часики, и браслет были золотые.

– А ну-ка дай-ка мне посмотреть! – проговорила Надежда заинтересованно.

– Смотри, Николаевна! – позволил дядя Паша. – Только ты не сомневайся, вещь хорошая! Я бы ни за что не стал продавать, да очень деньги нужны! Марусе, жене моей, на лекарство… вещь хорошая, а я недорого возьму – рублей пятьсот, к примеру… или даже триста, если пятисот нету… на лекарство…

– Откуда же у тебя такая вещица? – протянула Надежда, разглядывая часики.

– Откуда-откуда, – глаза дяди Паши забегали, – от мамы моей остались, от покойницы…

Само собой это была наглая ложь: у дяди-Пашиной матери в жизни не было подобных вещей, а если бы что и было – он бы все давным-давно пропил.

Надежда Николаевна перевернула часики и увидела на задней стенке гравировку: «Вере с любовью. Кирилл».

Вера… это имя Надежду просто преследует…

Ниже стояла дата – гравировка была сделана три года назад, так что уж никак часы не могли принадлежать дяди-Пашиной матери.

– Дядя Паша, а как твою мать звали? – на всякий случай спросила Надежда.

– Маму-то? Марией звали, как, к примеру, и жену… – не задумываясь ответил дядя Паша. – А при чем тут моя мамаша?

– Да так, ни при чем… – Надежда Николаевна повертела головой и увидела за забором жену незадачливого алкаша. Мария Никитична с кем-то оживленно разговаривала. Собеседник ее не был виден – его закрывала от взгляда Надежды монументальная фигура Марии Никитичны.

– Маруся! – окликнула ее Надежда. – Мария Никитична! Это твое? – И она помахала в воздухе часиками.

– Ай? – отозвалась Мария и шагнула к забору. – Ах ты ж, паразит! Нашел все-таки! Ах ты ж, козел безрогий!

– Эй, Николаевна! – запоздало спохватился дядя Паша. – Ты это зачем Марье показываешь? Я это только тебе, по близкому, так сказать, знакомству… а теперича она все заберет… ах ты… – И он в горе схватился за голову.

Но что-то странное случилось и с Марией Никитичной. Оглянувшись, она вдруг с откровенной неприязнью взглянула на Надежду и раздраженно проговорила:

– Мое? Ничего не мое! Откуда у меня такой дорогой вещи взяться! Скажешь тоже!

В ту же секунду из-за широкого плеча Марии Никитичны появился ее собеседник. Это был хороший знакомый Надежды, местный Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном лице, короче говоря, деревенский милиционер Иван Васильевич, или проще – Васильич. С ним Надежда Николаевна познакомилась пару лет назад, когда тихо-мирно жила на даче и по своей дурной привычке влипла в серьезную криминальную историю [1] . Историю ту Надежда благополучно распутала, и с тех пор ее с деревенским детективом связывали не то чтобы дружеские, но уважительные отношения.

1

См. роман Н. Александровой «Сестра моя смерть».

Деревня Лисино была не такой уж большой, чтобы полагался ей свой собственный участковый милиционер, Васильич приезжал сюда по делам или просто навестить сестру.

– Здорово, Николаевна! – приветствовал милиционер Надежду. – Чего это у тебя?

– Да вот, часы дядя Паша продает, – ответила Надежда, и сама уже не радуясь тому, что заварила кашу. – Извини, Никитична, не хотела… думала, дядя Паша опять что-то из дому уволок…

– Тьфу! – сплюнула Мария Никитична. – Вот одни неприятности от этих городских! Понаехали тут! Кто тебя просил в чужие дела лезть? Мы бы с Пашей сами по-семейному разобрались, а теперь… – Она махнула рукой и двинулась к дому.

– Постой, Маруся! – строгим окриком остановил ее Васильич, который внимательно разглядывал часы. – Постой. Объясни-ка мне, откуда эта вещица взялась и как к тебе попала.

Сам виновник переполоха дядя Паша стоял с вытянутой и несчастной физиономией. Он еще не вполне осознал, что происходит, но ясно понял одно – денег на выпивку ему сегодня не достанется.

– Ничего не знаю! – раздраженно отрезала Мария Никитична. – Вот с ним разбирайся! – И она прокурорским жестом показала на своего беспутного мужа.

– И разберусь! – заверил ее милиционер. – Непременно разберусь! Пойдемте-ка в дом, а то тут скоро вся деревня соберется!

Действительно, вокруг уже появлялись любопытные, не только люди, но и собаки, которым всегда и до всего есть дело, кроме того, в ближайших к месту действия домах приподнялись занавески, из-за которых кто-то с живейшим интересом наблюдал за происходящим.

Дядя Паша попытался ускользнуть, но опытный Васильич эту попытку пресек и поволок героя дня к крыльцу. Расстроенная и обозленная Мария Никитична пошла сама. И Надежда Николаевна увязалась следом на правах участника событий и старой знакомой Васильича.