Офицер: Офицер. Тактик. Стратег

– Серго меня зовут. Близкие зовут. Ты тоже зови, – И, после обмена рукопожатиями, продолжил горячо: – Скажи, что нужно? Люди? Самых верных, самых лучших дам! Оружие? Скажи только, какое нужно? Хоть танк, хоть самолет! Для Лаврентия я кому угодно горло зубами грызть стану!

– Ну, без этого мы пока обойдемся, – отшутился Кирилл, с некоторым внутренним опасением глядя в угольно-черные, полыхающие огнем глаза фанатика, в которых нет-нет да и проскальзывали искорки безумия. – Три автомобиля надо. Больших, легковых. Бойцов не нужно, а вот толковых следаков, обязательно – со знанием местных наречий, трех-четырех дай. Только таких, в которых ты, Серго, как в себе уверен.

– Сделаю! Все сделаю! – почти кричал Гоглидзе. – Лучших дам! Как псы верных дам! Все знают, все понимают, – тут он вдруг осекся, задумался, а потом продолжил уже без прежнего ажиотажа: – Слушай, Кирилл, я вот что сделаю. С тобой муж сестры моей пойдет, Автандил Махрадзе, два племянника пойдут, Гия и Котэ. Ты говоришь, что часовой этого чатлаха [103] Семерджиева убил? А ведь я людей чуть ли не сам лично всех проверял… Прости, Кирилл, но боюсь я с тобой чужих отправлять. А этих… – Он махнул рукой. – Сейчас… подожди, увидишь.

103

Негодяй (груз. бран.).

Минут через пятнадцать в кабинете стояли трое молодых людей и пожирали глазами Гоглидзе и Новикова. Сергей Арсеньевич подошел к ним, а затем вдруг как-то по-змеиному прошипел:

– Дедас дайпице [104] , что вот его будете слушать, словно отца. И если с ним что-то случится, а вы останетесь живы – нет вам места возле моего очага! Дедас дайпице!

Все трое словно по команде опустились на колени и гортанно произнесли что-то на грузинском. Новиков вопросительно взглянул на Гоглидзе. Тот ощерился:

104

Клянитесь матерью (груз.).

– Они поклялись. Их матери умрут, если они не выполнят своей клятвы. Ты можешь им доверять.

В сопровождении своей группы и новых сотрудников-переводчиков Кирилл направился по адресам, взятым у домочадцев Сухишвили – собирать всех, кто был на том злосчастном ужине. И тут же, у входа в Управление, столкнулся с какой-то непонятной, но явно угрожающе настроенной толпой. Возглавляла ее одетая в длинное черное платье и распахнутую соболиную шубку женщина лет тридцати пяти, высокая и статная горянка. Однако лицо ее носило явные следы бурной жизни и выглядело так, словно кто-то взял хорошую фотографию и, слегка смяв ее, снова попытался разгладить. «Пьет, – с ходу определил Кирилл. – А судя по ноздрям, по краям которых явственно проглядывали тонкие ниточки сосудиков, – с кокаином дамочка знакома не понаслышке. Да и вот эти морщинки около глаз… Такие морщинки обычно свидетельствуют о бурной и беспорядочной половой жизни. Короче, погуляла, леди, погуляла. Если это, конечно, не актриса кино. Там косметика похожие следы оставляет…»

От этих размышлений Новикова оторвал высокий, гортанный голос женщины, которая начала с места в карьер выкрикивать какие-то слова, и, если судить по интонации, слова эти явно не были вежливым приветствием. Да не были вежливыми вообще.

– Что ей надо? – спросил Кирилл у стоявшего рядом Гии. – Чего она надрывается?

– Она кричит, чтобы ей отдали тело мужа, – ответил тот вздрагивающим от сдерживаемого гнева голосом. – Бранится очень. Сильно бранится.

«Так это – жена Лакобы? Вот это удача! Сама приехала…»

Новиков поднял руку:

– Гражданка Лакоба, в настоящий момент следствие по делу об убийстве вашего мужа продолжается, и тело вам передано быть не может. Но вы приехали очень вовремя: нам нужно задать вам несколько вопросов.

Услышав это, Сари Лакоба выкрикнула какую-то длинную фразу, в которой Кирилл сумел разобрать только слово «Берия», потом вдруг завизжала и прыгнула к Новикову, целя растопыренными пальцами ему в лицо. Тот привычно, словно на тренировке, ушёл от атаки и легко ткнул развоевавшуюся фурию тремя пальцами в межключичную впадину. Женщина издала хрюкающий звук, ее глаза закатились, и она мешком осела на землю.

Толпа взревела. Новиков заметил, как несколько человек потянулись к оружию, и не раздумывая скомандовал:

– К бою!

Его команда, которую он дрессировал и натаскивал уже четыре месяца, не подвела. Мгновенно, отработанными движениями, они рассредоточились, окружая толпу, сухо треснули автоматы. Человек двадцать упали наземь, а остальные замерли, оторопев от ужаса.

– Оружие – на землю! – рявкнул Ходжаев. – Турмокх, итлар! Коллар юкхарига! [105]

105

Стоять, собаки! Руки вверх! (Узб.)

От волнения он перешел на родной язык, но его поняли. Да и трудно не понять человека, который наставил на тебя ствол и готов пустить его в ход.

Из здания уже выскакивали энкавэдэшники с оружием наизготовку. Новиков бросил им:

– Попытка нападения на сотрудников НКВД при исполнении служебных обязанностей.

Этого было достаточно. Задержанных хватали, сноровисто обыскивали и, не особенно церемонясь, тащили внутрь. К Кириллу подошел побледневший Гоглидзе:

– Что, началось уже? – спросил он отрывисто. – Скоро они, не ожидал.

В это время его племянники подняли Сари Лакобу, которая все еще не могла нормально дышать. Она перхала, порываясь схватиться за горло, но парни крепко держали ее за руки. Котэ начал что-то быстро объяснять дяде по-грузински, но тот оборвал его:

– Говори так, чтобы тебя все понимали!

Паренек было смутился, но тут же заговорил по-русски, лишь изредка вставляя грузинские ругательства.

– Эта бозия [106] кричала, что товарища Лакобу отравили по приказу товарища Берии. Говорила, что товарищ Берия – мама дзагхли! [107]

106

Проститутка (груз.).

107

Отец собаки (груз. бран.).

Глаза Сергея Арсеньевича при этих словах налились кровью. Широко раздув ноздри, он слушал своего племянника и вдруг с силой ударил Сарию по лицу. Что-то выкрикнул по-грузински и снова ударил женщину, да так, что у неё мотнулась голова. Новиков испугался, как бы Гоглидзе не убил одуревшую от потери вдову, и, заметив, что начальник грузинской НКВД примеряется ударить в третий раз, удержал его руку:

– Стой, Серго! Ну, сдурела баба, что мужика сактировали, так чего ж теперь – убить ее, что ли? Она же в состоянии аффекта: сама не понимает, чего несет.

Гоглидзе глянул на Кирилла такими глазами, что тот на мгновение замер, быстро прикидывая про себя: как гасить и выключать этого неистового горца в случае чего? Чтобы не сильно повредить, но чтобы – с гарантией?

– Слюшай, какой аффект-канфект?! – завопил Гоглидзе. От ярости у него прорезался жуткий акцент, и слушать его стало тяжело. – Этот шлюха – канфект? С ним палавына Грузии спит, да! Он Лакоба изменял направо-налево, такой чиловэк пазорыл, да! Ему щуба нада, афтамабыл нада, золёто нада, все давай, давай! Таварыщ Лакоба его любить, ни атказыват ни в чем, а этот, – тут руководитель НКВД Грузии запустил длинную тираду на родном языке, – этот ему изменял, да!