Офицер. Слово чести

— Группа егерей, герр полковник, отправлены герр генералом Губер на поиски сбежавших русских из лагеря для военнопленных в количестве тридцати шести человек. При них три карабина снятых с убитых охранников.

— Вы слышали о русских казаках, что сейчас у Франкфурта взрывают мосты?

— Так точно, герр полковник. Нас сначала отправили к ним, но потом по приказу генерала Губер повернули и направили на поиски бежавших русских.

— Почему у вас пехотные петлицы? — не возвращая документы, поинтересовался с задумчивым видом полковник. Сам тот не представился.

— Приказ герра генерала Губер, для маскировки.

— Ясно. Что ж, я отменяю приказ генерала Губер, при личной встрече я поясню причины. Вы поступаете в моё распоряжение, лейтенант. Каков численный состав вашего отряда и вооружения?

— Четыре отделения солдат, два пулемёта с расчётами.

— О, просто отлично.

— Герр полковник, я могу поступить ваше распоряжение только по приказу. У меня стоит чёткий приказ выехать к…

— А мне не важно это, лейтенант…

Тут полковник минуты две строил меня, стоявшего на вытяжку, что мне и нужно было, на что я и рассчитывал, когда пытался пререкаться с тем, кто старше по чину. Мне нужно было чтобы солдаты на посту видели, как полковник, построив офицера, чужого подразделения, сняв с него стружку, забрал его с собой, а мы явно ему нужны, раз тот на дороге хватал первое же попавшееся подразделение, да ещё хорошо оснащённое, мало того что грузовики, так и пулемёты. Вот так построив меня, тот вернул документы и велел следовать за их машиной, я же, вернувшись в кабину, сел рядом с водителем и негромко сказал:

— Что-то интересное намечается.

— Что случилось, командир, этот офицер на тебя так орал?

— Нормально. Я специально его гнев вызвал, чтобы что не заподозрили. Едем за этим полковником, ему зачем-то мы нужны.

— Зачем?

— Вот и спросим.

Легковушка с полковником поднялась на дорогу и попылила перед нами, пришлось пыль глотать, как все кто за нами ехал. Грузовики наши не особо скоростные, но тридцать километров в час давали. И вот, когда дорога опустела, ни спереди, ни сзади никого, мы сигналом привлеки внимании тех, кто ехал перед нами, мол, поломка, нужно остановится. Я покинул кабину, и сразу же выстрелил в водителя полковника, взял того на прицел, а двое казаков, подбежав и скрутив, разоружив, связали того, и унесли в кузов, а водителя, забрав оружие, это мне, мой личный трофей, от них я не отказывался, сбросили вниз с обочины, тут овражек, удобно, с дороги труп не видно. Сам я сел в машину на место водителя, и теперь возглавлял колонну на легковушке. Уехали мы не так и далеко. Приметив съезд, свернул, остальные последовали за мной, и загнав машины под деревья, другие машины тоже маскировали, уже привычка выработалась, направился пообщаться с полковником.

Разговорить того удалось быстро, работал я по жёсткому, а когда понял на что тот нас подписать хотел, вообще прибить решил. Из всех только Сашка понимал о чём мы говорим, поэтому тот то бледнел, то краснел, кулаки свои огромные сжимал, только этим показывая обуревающие его чувства. Журналиста нашего не было, ничего ему такие методы допроса видеть, а вот казаки молодёжь подогнали, чтобы смотрели и учились как профессионал работает. Конечно такая работа не делает мне чести, в офицерской среде, но тут это скорее поднимало мой авторитет, чем роняло.

— В чём дело, командир, ты таким злым стал, да и Сашка вон цвета меняет? — спросил наставник.

Я молча помял пальцами подбородок, задумчиво изучая германского офицера под ногами. И если ранее я его жалел, то по мере допроса, физические методы дознания становились жёстче, и в конце концов я его сломал, тот сейчас хныкал, размазывая сопли. Переведя взглядом на вахмистра, я отошёл от германца, велев позвать нашего журналиста, и пояснил, не только наставнику, но и другим казакам что столпились вокруг, всем было интересно:

— Германия довольно интересная страна, и здесь среди дворян и богатых людей имеется большая любовь к охоте, и вот, как бы те не экономили, но зверь в их лесах закончился, они даже памятник последнему волку поставили. Да не суть. Некоторым дворянам не интересно охотиться на лис или зайцев, что остались, и один из них предложил для охоты использовать пленных русских. Мол, дадим ему старую двустволку, картечь всё равно далеко не летит, а сами издалека будем охотиться, — уже при первых моих словах про охоту на пленных русских, по казакам прошёлся гул недовольства, только наш писатель строчил что-то в свой блокнот, но я продолжал. — Русским пленным обещали послабления в лагере, разные дары, ну и вот так получая добровольца, вооружали, давая по три патрона, это чтобы охота интереснее была, с привкусом опасности, и отправляли в лес, после чего начинали облаву с собаками. Шесть раз провели такую охоту, и чем дальше, тем больше участникам это всё нравилось. В последней охоте было сразу пять русских солдат. Однако и это им приелось, поэтому те отправили своего человека в лагерь для пленных офицеров, там не уговаривали, просто купили их у начальника охраны лагеря, привезли всех троих, и дали оружие в руки, пустив в лес. В этот раз охота не задалась, им удалось убить двоих, но один офицер убил охотника и завладел дальнобойным оружием. Как оказалось, он отлично умеет прятаться в лесу, и не менее великолепно стреляет. Убив ещё четырёх охотников и шестерых егерей, перестреляв всех собак, тот загнал их в поместье где те до сих пор прячутся. Любой, кто пытался выйти из дома, получал пулю, а постройки вокруг русский офицер сжёг. Перед тем как уничтожили телефонную связь, те успели дозвонится до одного из своих, что знал об охоте и участвовал ранее, этого полковника, и умоляли прислать солдат и помочь им. Тот не мог использовать свои части, они отбыли под Франкфурт на усиление, просить других, эта их охота на людей может стать достоянием общественности, и не всех их поддержат, а скорее даже заклеймят, поэтому полковник отправляется на дорогу, поймать какое подразделение, использовать, но ничего не поясняя, а тут мы с вами. Вот такая история.

Гул не стихал, он всё усиливался, и казаки были реально взбешены. Осмотрев их, вахмистр спросил:

— Что делать будем, командир?

— Ну для начала полковника расспросим, вон, пусть наш писатель интервью у него возьмёт, Саша всё переведёт. Потом тот сам напишет признательные показания, поставив подпись, и на ветку его. Таких ублюдков вешают, а не расстреливают. А мы едем к поместью, оно недалеко. Не знаю там ли сейчас тот офицер или нет, но вот сжечь это гнездо, со всеми кто внутри, это я желаю изо всех сил. Идём, зови командиров отделений, распишу ваши действия по прибытию на место.

Через полчаса, когда мы покидали эту рощицу, тело полковника покачиваясь висело на крепкой ветке одного из деревьев. Взять мы его не могли, а оставлять… Дальше мы проехали едва пять километров и повернув на хорошую щебёночную дорогу, покатили по ней, ещё с десяток километров, и вот оно, имение. Стояло то обособленно, в глуши по сути, оттого и охотились тут, рядом никого. Вокруг действительно стояли сожжённые здания, над некоторыми ещё вился дымок, само здание имения двухэтажное, или облицованное диким камнем, или построенное из него, но смотрелось стильно и красиво. Часть окон выбито, но в проёмах никто не мелькает, видимо неизвестный офицер напрочь повыбивал желание показываться в окнах. Во дворе лежат убитые, на крыльце тоже несколько трупов, ещё одно свешивается из окна первого этажа. С учётом того сколько тот охотников и егерей перебил, патронов у него должно быть достаточно. Честно сказать, я опасался от него выстрелов по нам, однако сидел в машине в германской форме и возглавлял колонну, но подъехав, фактически на подъездную площадку, два грузовика почти к дверям, а два других чуть отстав развернулись, задние борта упали, и забили два пулемёта, по окнам, а те что у дверей встали, больше у крыльца, парадных, покидали казаки. У каждого кроме оружия по две-три динамитных шашки. Так что сосредоточившись у дома, со всех стороны здания, те стали поджигать фитили, зная что горят те пять ударов сердца, и закидывать шашки в окна. Некоторое умудрялись и на второй этаж. Сейчас прикрывая их, пулемёты и били именно по второму этажу. Всё я это снимал, и как из окон выметалась пыль от взрывов, вырывая уцелевшие рамы, и остальное. А дальше подставляя руки и плечи, те стали помогать молодым забираться в окна, и сами полезли следом, проводя зачистку, а я всё это время прогуливался у своей легковой машины с пистолетом в руках. Через пару минут вахмистр доложился, в доме порядка сорока трупов обнаружили, помимо хозяев и уцелевших гостей, ещё и прислуга была. Выживших не осталось. Действовали как я велел, прежде чем ворваться в комнату, закидывали в неё одну-две шашки, и пережидая взрывы уже заходили, если есть выжившие, добивали. Тут мы карали, пленные нам не нужно. Однако, несмотря на все принятые меры, двое раненых всё же было, один был контужен разрывами своих же шашек, другой словил пулю в руку от подранка, ну и выбыл, его как раз перевязывали. Сейчас казачки в погребе, бочки с вином взрывали, но как я понимаю и знаю, не один десяток бутылок в вещевых мешках звенеть стеклом будут, ну и разграбление имения шло, да второпях, от взрывов левое крыло начало гореть, ярко полыхая. Сейчас ковры выносили, коллекцию холодного оружия, да и вообще любое барахло что приглянулось.

— Вот, командир, нашли.

Подошедший вахмистр сунул мне пачку фотографий. Велев ему отправить людей на поиски неизвестно офицера, почему-то тот сам не вышел, не смотря на то что казаки у меня были в своей форме, я один щеголял в форме германского офицера, ну и водители тоже, и пока стал изучать фотографии что тот мне дал. М-да, эти любители охоты фотографировались со своей убитой дичью рядом. Вот и доказательства. Наш журналист, что подошёл, тот это время при пулемётах был, в одной из машин, смотрел фото бледнел и краснел, как это делал Сашка недавно. После чего попросил взять фотографии, тот готовил статью о жестоком отношении к пленным среди дворянства, показать их настоящее лицо, напрочь испортив их репутацию в России, и эти доказательства только всё подтвердят.

— Забирайте, я лишь эту фотографию оставлю, — показал я нужную карточку.

— Чем она вам приглянулась?

— Тут на фото мой бывший фельдфебель Крапивин, из пулемётной полукоманды. Полный Георгиевский кавалер имел. Я с ним войну начинал. На фото в газетах он был. Самым ярым поборником был, не тронь пленных, не убей германца. М-да.

Тот вздохнул и оставил меня со своими мыслями, понимая какие чувства меня обуревают. По поводу офицера, то искать его не пришлось, сам вышел и слегка прихрамывая направился в нашу сторону. С помощью одного охотничьего карабина тот шёл, использовал его как костыль, второй за спиной был, два патронташа крест на крест перехватывали грудь, как пулемётные ленты у революционных матросов, и третий на ремне. Двое подскочивших казаков помогли ему побыстрее добраться до меня. По погонам тот был штабс-капитаном. На голове смятая в блин фуражка.

— Штабс-капитан Берёзов, — тот спокойно кинул кисть руки к виску. — Пятнадцатая пехотная дивизия, командир роты.

— Майор Волков, самоназначенный командир казачьего отряда, провожу рейд в тылу противника. В данный момент нахожусь на учёте в канцелярии фронта как находящийся на излечении после тяжёлого ранения, после него получу новое назначение.

— Волков? Тот самый? Как-то не похож.

— А так? — я снял парик и отклеил усы, снимая очки, и в этот раз офицер меня узнал, пришлось пояснить. — Германцы знают, что я тут командую этим отрядом и фотокарточка моя у них есть. Из наших же газет. Мы тут с десяток мостов взорвали, склады подожгли, ищут нас, сильно ищут.