Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

Думается, что и сегодня такая постановка вопроса вполне правомерна. Граница между подчинением приказу и выполнением велений совести проходит по полю закона: «делай, что закон приказывает, а против закона не поступай».

Порядочный военный, по мнению Д. Баланина, немыслим без чувства собственного достоинства и гордости, с этим надо очень считаться и с особым вниманием и деликатностью разбираться в служебных правах офицеров.^[146]

П. Бобровский, анализируя состояние воспитания в юнкерских училищах, отмечает неразвитость сознания собственного достоинства у юнкеров, недостаток самолюбия, наличие у них таких качеств, как изворотливость, неоткровенность и т. п..^[147]

Явление это стало настолько серьезным, что вызвало издание особого приказа Главного начальника военно-учебных заведений от 24 февраля 1901 г. о воспитании у кадет чувства собственного достоинства,^[148] который заключал в себе следующие знаменательные строки: «Поддерживая все свои требования с принципиальною строгостью и устраивая над вновь поступающими самый бдительный надзор, закрытое заведение обязано по мере нравственного роста своих воспитанников постепенно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может унизить или оскорбить это достоинство. Только при этом условии воспитанники старших классов могут стать тем, чем они должны быть, — цветом и гордостью своих заведений, друзьями своих воспитателей и разумными направителями общественного мнения всей массы воспитанников в добрую сторону».^[149]

Непременным условием чувства собственного достоинства является умение офицера постоять за себя, не прибегая ни к чьему покровительству (П. Изместьев).^[150]

Самолюбие принадлежит к числу духовных качеств, значение которого расценивалось не всегда однозначно. К примеру, Вольтер характеризовал его так: «Самолюбие есть надутый воздухом шар, из которого вырываются бури, когда его прокалывают».^[151]

Столь нелестная характеристика самолюбия, конечно же, относится к тому, что мы называем «болезненным самолюбием».^[152] Но представить себе человека без самолюбия, т. е. известной доли самоуважения и гордости за себя, свой род, свою профессию и т. п. невозможно. В сочинении генерала И. Маслова «Анализ нравственных сил бойца» автор указывает: «С потерею уважения к себе воин, несмотря на свое безропотное подчинение начальникам, перестает быть способным к бою, так как у него нет доброй воли и необходимой энергии, чтобы отстаивать не только интересы своего государства, но и лично самого себя».^[153]

Все изложенное по этому вопросу подводит нас к выводу о необходимости развития самолюбия офицеров, руководствуясь при этом и следующими идеями:^[154]

«Истинное и благородное самолюбие должно поддерживаться командиром части» (П. Карцев).

«Следует руководить, не задевая самолюбия и не роняя служебного положения подчиненных; тот, кто не щадит самолюбия младшего, вредит собственному достоинству» (И. Маслов).

«Давление на самолюбие есть сильный рычаг для поднятия нравственного уровня молодежи; этим приемом должно широко пользоваться и им можно многое сделать» (Ф. Гершельман).

«Самолюбие — Архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть» (И. Тургенев).

Не менее видную роль в военном призвании занимает честолюбие, если только оно происходит от желания выказать свое умение исполнить поручаемое возможно лучше, а не из эгоистического стремления затмить заслуги товарища. Правильное честолюбие (в благородном значении этого слова) не допускает личных расчетов во вред другому:

«Нигде жажда славы и истинное честолюбие, а не тщеславие, так не важны, как в офицерском звании» (И. Маслов).^[155]

В «Инструкции ротным командирам» графа С. Воронцова от 17 января 1774 г. говорится: «Если положение военного человека в государстве считается сравнительно с другими людьми беспокойным, трудным и опасным, то в то же время оно отличается от них неоспоримою честью и славою, ибо воин превозмогает труды часто несносные и, не щадя своей жизни, обеспечивает своих сограждан, защищает их от врагов, обороняет отечество и святую церковь от порабощения неверных и этим заслуживает признательность и милость государя, благодарность земляков, благодарность и молитвы чинов духовных; все это должно возможно чаще повторять и твердить солдатам; следует прилежно стараться вкоренять в них возможно более честолюбия, которое одно может возбуждать к преодолению трудов и опасностей и подвигнуть на всякие славные подвиги. Честолюбивый солдат все делает из амбиции и, следовательно, все делает лучше».^[156]

Честолюбие играет видную роль на войне, когда каждый рассчитывает, что поступок его будет замечен, пересказан и подхвачен соотечественниками, жадно следящими за всеми перипетиями войны. Особенность русского честолюбия показана в поговорке, гласящей, что «на людях и смерть красна». Так как поступки, наиболее поражающие воображение, чаще всего имеют место в сражениях, то понятно, что бой является настоящим праздником честолюбия. Оттого-то Шекспир и говорил про «гордые сражения, участвовать в которых считается за доблесть, честолюбие».

Для удовлетворения честолюбия имеется целый арсенал средств, начиная от соревнования и кончая орденами и наградами, которыми все великие полководцы умели разумно пользоваться.^[157]

Плутарх, признавая важность развития честолюбия в людях, тем не менее предупреждает об опасностях: «Что до честолюбия, оно, конечно, повыше полетом, чем любостяжание, но на государственную жизнь имеет действие не менее бедственное; притом оно сопряжено с большой дерзостью, ибо укореняется по большей части не в робких и вялых, но решительных и пылких душах, да еще волнение толпы часто распаляет его и подхлестывает похвалами, делая вовсе уж безудержным и необорным».^[158]

Платон советует с детства внушать молодым людям, что им не пристало обвешивать себя извне золотом или приобретать его, ибо внутри них есть золото, примешенное к составу их душ. Продолжая далее мысль Платона, Плутарх заключает: «Так мы будем умиротворять и наше честолюбие, внушая себе, что в нас самих заключено золото нетленное и неразрушимое, честь истинная, недоступная и недосягаемая для зависти и хулы, возрастающая от помышлений и воспоминаний о содеянном нами на гражданском поприще».^[159]

Славолюбие издавна отмечалось в ряду тех, без которых немыслим истинный военный человек. Говорят, одному спартанцу предлагали на Олимпийских играх большую сумму с условием, чтобы он уступил честь победы. Он не принял ее и после трудной борьбы одолел своего противника. «Что пользы тебе, спартанец, в твоей победе?» — спросили его. «В сражении я пойду с царем впереди войска», — отвечал он, улыбаясь.

Честолюбие побуждало спартанца принять предложение, а славолюбие отвергло его. А. Зыков так проводит грань между этими двумя качествами: «Славолюбие значительно глубже и возвышеннее честолюбия, потому что требует значительно большего. Честолюбец тут же получает награду — почет. Славолюбец не может ее получить, он может в нее лишь верить, так как его награды начинаются только после его смерти. Честолюбец разочаровывается, не получая удовлетворения, славолюбец — никогда от этого. Славолюбие более стойко, а так как стойкость — одна из величайших житейских и военных добродетелей, то славолюбие в военном деле выгоднее честолюбия».^[160]

Учитывая особенности нашего национального характера, в воспитании будущих офицеров и солдат необходимо проводить мысль о том, что слава — это не счастливый подарок судьбы, не везение, а кропотливый и тяжкий труд, высочайшая самоотдача и преданность делу. Слава не посещает людей нетерпеливых. Она не любит людей поверхностных и неосновательных. Она, как капризная барышня, отворачивается и уходит безвозвратно от гордецов, неблагодарных и заносчивых. Она любит нежданно награждать скромных и незаметных тружеников. Лентяев и мечтателей она обходит стороной.