Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

V

Военного, знакомящегося с Россиею и ее армией, поражает, между прочим, также и непривычное за границею явление, что у нас офицеры всех степеней, а в особенности высшие штаб-офицеры и генералитет, занимают всевозможные административные, гражданские и хозяйственные должности, не имеющие ничего общего с военным делом. Между тем как за границею военные люди почти исключительно служат военному делу и в случае перехода в другие ведомства снимают военный мундир, у нас военные встречаются не только во главе некоторых административных учреждений и в гражданских должностях, но военные сановники заведуют иногда и такими учреждениями, как курорты, благотворительные и даже родовспомогательные заведения и др.

Поражает иностранного офицера также и назначение у нас на всевозможные, не имеющие непосредственного отношения к военному делу должности офицеров Генерального штаба, предназначенных для руководства военным делом во всех его отраслях, а впоследствии преимущественно для командования малыми и крупными единицами армии.

Военное хозяйство, заготовка предметов снабжений как отрасли военного дела, несомненно, подлежат контролю военных учреждений, в том числе и офицеров Генерального штаба. Однако в иностранных армиях не допускают, чтобы офицеры Генерального штаба на подобных поприщах составляли себе карьеру, совершенно чуждаясь строя и своего специального боевого назначения. У нас же офицеры Генерального штаба иногда подолгу прослуживают в различных канцеляриях и учреждениях, как например в интендантстве, и потом вдруг появляются в строю в роли руководителей более-менее крупных боевых единиц часто во вред делу.

Вообще, при сравнении нашей армии с другими европейскими армиями ничто так не нарушает установившиеся за границею понятия о прогрессе военного дела, как тяготеющее все еще на строевых частях нашей армии обременение хозяйством. Коммерческая деятельность начальников всех степеней и лежащие на них хозяйственные обязанности по продовольствию войск, по заготовке различных предметов снабжений и по заведованию всевозможными мастерскими, складами и даже строительными работами, отвлекает их от военного дела, отнимает у них массу времени и сил и соблазняет многих. Все это вносит в части рознь, вредно отзывается на дисциплине. Хозяйство и отчетность тяжелым кошмаром ложатся на наши строевые части, которые не воспрянут к плодотворной службе родине, пока совершенно не будут освобождены от всех без исключения хозяйственных забот, как это давно установлено за границею, ограничиваясь лишь приемом предметов довольствия.

Естественно, что иностранцы при оценке нашей армии ставят нам громадный «минус» ввиду того факта, что у нас еще держится старая коммерческая система довольствия, давно отжившая свой век в других современных армиях.

VI

Иностранному офицеру покажется странным и то обстоятельство, что в России войска и военные, в общем, сравнительно с заграничными войсками на их родине, не пользуются как-то особенными симпатиями не только интеллигентных классов, но и простонародья. Мне известен даже случай, что один из уездных городов центральной России хлопотал о том, чтобы из города убрали стоявшую там воинскую часть.

За границею военная служба всегда служит для каждого лучшею рекомендациею. Там охотнее примут на службу, общественную или частную, военного, чем не служившего в войсках. Ему больше доверяют как человеку сравнительно развитому в смысле честности, порядочности, приученному к исполнительности, порядку. За границею большая часть населения явно сочувствует армии, следит за нуждами ее, охотно присутствует на маневрах, сближается с войсками, делает им манифестации; помещики и средние классы с удовольствием приглашают к себе офицеров, а простой народ — солдат. Население ничего не жалеет для пользы воинских частей и радуется их благополучию.

У нас не то. Напротив, выслужившим срок солдатам не доверяют. Общее мнение скорее сходится в том, что на службе люди у нас портятся, превращаются часто из хлебопашцев в пролетариев, привыкают к лени, своеволию, лжи и легкомыслию. Для перемещаемых воинских частей и у нас устраиваются официальные обеды, но это не то, что там: это делается как будто по чьему-либо личному распоряжению, а не по общему желанию.

Чем же объяснить подобное безразличие, если не нерасположением народных масс и большей части интеллигенции к, цвету народа, к защитникам отечества?!

Очевидно, что у нас происходит что-то вроде отчуждения армии или, по крайней мере, военного режима от народа. А может быть, общественное мнение относится отчасти отрицательно к нашему военному воспитанию, к нашим военным порядкам вообще?! Или же, наконец, это явление имеет связь с там. что выше было сказано о национальной бесцветности, а следовательно, и национальном безразличии значительной части нашей интеллигенции и о склонности ее к космополитизму, не сочувствующему ни милитаризму, ни военному делу?!

VII

Совершенно своеобразно сложился в России взгляд на офицерские браки. Между тем как в армиях наших западных соседей вступление офицеров в брак до крайности затруднено установлением там сравнительно высокого имущественного ценза и в особенности строгою разборчивостью при уделении согласия на брак, у нас чаще всего так или иначе обходят и те незначительные препятствия, какие здесь могут встретиться при заключении офицерских браков, и в результате громадное большинство наших офицеров оказывается женатыми чуть ли не с младших чинов, притом часто без всякого обеспечения… Это просто невероятно по понятиям, обычным в заграничных армиях. Множество поэтому офицерских детей вырастает в условиях весьма незавидных, умножая число интеллигентного пролетариата. А сколько служба теряет от таких браков трудно и сказать. Стесненный такими обстоятельствами офицер уже не располагает собою так, как до брака. Исполнительность его по службе до некоторой степени зависит уже от семейных его дел. Полковые дамы разнообразно влияют не только на своих мужей, но и на прочих офицеров. А так как во многих воинских частях почти все старшие офицеры женаты и холостых (в младших чинах) сравнительно мало, то здесь процветает, если позволительно так выразиться, «женское царство» со всеми теми симпатичными, а еще несимпатичными и, с военной точки зрения, вредными атрибутами и последствиями, которые каждому известны. В числе вредных назову только неизбежную критику, какой часто подвергаются доходящие до семейных кружков служебные распоряжения, какие подобной критике во всяком случае не подлежат.

Прослужив продолжительное время за границею, я никогда не замечал там ни малейшего отрицательного влияния на службу и корпоративную жизнь офицерского общества тех немногих дам, которых там можно встретить в военных кругах, между тем как у нас решительное влияние многочисленных наших военных дам на службу, на взаимные отношения между собою офицеров и вообще на всю нравственную и физическую жизнь офицеров части, в особенности в глухих гарнизонах, не подлежит сомнению.

Хорошо ли это?

VIII

Выше я старался осветить те условия, которые так различно влияют на образование офицерского корпуса у нас и за границею, вследствие чего они так и различны между собою.

Не менее важным представляется при оценке боевой годности обеих армий еще и различный уровень развития и специальной военной подготовки нашего и заграничного кадра унтер-офицеров, от которого, несомненно, в значительной степени зависит успех воспитания и строевого обучения войск в мирное и успешность военных действий в военное время. А разве можно нашего унтер-офицера сравнить с заграничным? Может ли об этом быть два мнения? Предаваться в этом отношении сомнениям — значило бы, как полагаю, совершенно не знать иностранных армий.

Старшие и младшие унтер-офицеры в армиях наших соседей стоят несравненно выше наших как по своей интеллигентности, так и по военной подготовке. Можно сказать, что у нас почти нет вовсе унтер-офицеров в смысле требований, предъявляемых к ним за границею. Впрочем, об этом так много писалось, что вопрос можно было бы считать исчерпанным, если бы он, несмотря на это, до сих пор не оставался неразрешенным на практике. В сущности, он сводится к вопросу денежному. Располагая необходимыми суммами, нетрудно для обеспечения нашей армии вполне подходящими унтер-офицерами учредить необходимое количество унтер-офицерских школ (примерно по одной на каждую дивизию), хорошо обставленных и с достаточно продолжительным курсом, хотя бы учащиеся провели в школе весь срок действительной службы и потом в строю имелись одни только сверхсрочные унтер-офицеры, определенные по окончании курса сразу на пяти-шестилетнюю сверхсрочную службу, как за границею. В желающих поступить в такую школу из числа призывных, а сверх того и со стороны, не было бы недостатка, так как они получили бы образование на казенный счет и по окончании военной службы превратились бы в дельных чиновников разных ведомств, что опять-таки давно осуществлено на практике с прекрасным успехом за границею, и в особенности в Германии. Ведь учебные наши команды цели не достигают, и оставлять далее нижних чинов на том уровне воспитания, на котором они находятся в настоящее время, не будет ли рискованно?