Оглянись на бегу

Лора закашлялась, чтобы скрыть рыдания, и затрясла головой, прогоняя пелену перед глазами. Подбородок у нее задрожал, и Лора прикусила губу. Если ей суждено уйти, она должна уйти по-королевски.

– Нам было весело вместе – помнишь, Руди? Мы с тобой кому угодно заговаривали зубы. Убеждали этих идиотов в чем хотели. А теперь ты стал мальчиком-паинькой? Руди, скажи ей, пусть убирается к черту. Все было так хорошо, пока не пришла она. Руди, ты же здесь хозяин. Скажи ей, и пусть все будет как раньше. Тогда и я снова буду хорошая. Только ты и я, Руди. Ну скажи ей!

Лора навалилась на стол, глядя Руди прямо в глаза. Дейни не отводила от нее взгляда, словно загипнотизированная. Ей, живущей завтрашним днем, такое страстное желание вернуться в прошлое казалось диким и немыслимым. Руди почувствовал, что его трясет. Он ласково взял Лору за руки, но она, брезгливо содрогнувшись, выдернула их и продолжала смотреть ему в лицо безумными, налитыми кровью глазами. Наконец она заговорила, глядя на Руди, но обращаясь к Дейни, и в голосе ее звучала такая ненависть, что Дейни невольно отшатнулась.

– Рано радуешься, сука!

Не сказав больше ни слова, она встала и вышла, почти не шатаясь. Как только за ней захлопнулась дверь, Руди прошептал быстрым яростным шепотом:

– Дейни, никогда больше так не делай! Я – старший партнер. Это мое агентство. Лора не раз выручала меня в трудную минуту. Не смей ее унижать!

И выскочил из комнаты.

Дейни осталась одна посреди пустой столовой. Она слышала, как одеваются в передней Руди и Сирина. Наконец они ушли. Что-то бормоча, вывалилась на лестницу Лора. А Дейни все стояла посреди комнаты. В приемной зазвонил телефон, и Дейни едва не подпрыгнула от неожиданности. Поздний звонок ее напугал: но сейчас она рада была поговорить хоть с кем-нибудь.

– Агентство Грина, – ответила Дейни.

– Дейни!

– Дженни?

– Ага, я.

– О, Дженни! То, что мне сейчас нужно. Голос друга.

– Я слышала о твоей истории с «Апач»…

– Дженни, я не хочу об этом говорить.

– И не надо. Мне тоже есть что рассказать. Во-первых, Сид меня уволил.

– Боже мой! Под Новый год… Ублюдок! – выдохнула Дейни. Казалось, вся тяжесть мира опустилась ей на плечи.

– Я знала, что так и будет, – весело продолжала Дженни, – и, прежде чем топор упал на мою бедную шею, подыскала себе другую работу.

– Хорошую? – с надеждой в голосе спросила Дейни.

– Отличную! Работу, которую можно делать с пользой для себя. И для тебя. Слушай, не хочешь слетать в Сан-Франциско? Мне нужно с тобой поговорить. И не только о Сиде.

– Прилечу через несколько часов. Поужинаем вместе.

– Отлично.

– Дженни! – окликнула подругу Дейни, прежде чем та повесила трубку. – Ты сама не представляешь, как вовремя ты позвонила. Спасибо.

Особняк Бассета в Вашингтоне был огромным и, должно быть, невероятно дорогим. У дверей Александера встретила маленькая безликая женщина: поздоровалась, не глядя в глаза, секунду подержала его руку в своей маленькой ладошке и скрылась на кухне. Бассет приказал принести вино и закуску наверх, в кабинет, где он принимал важных посетителей и вел серьезные разговоры.

Александер огляделся вокруг. Кабинет был просторный и в полуденные часы, должно быть, светлый. Стены отделаны под орех, окна закрыты тяжелыми шторами. Кресла, обитые кожей цвета бычьей крови. Громадный письменный стол в углу. От пола до потолка – книжные полки. Так и должен выглядеть кабинет крупного политика. Бассет не курил, но в комнате витал крепкий аромат табачного дыма. Как ни странно, Александеру это понравилось. Темно-красная кожа, старинные книги, запах табака – все вместе создавало неуловимое ощущение власти – той власти, к которой так стремился Александер.

Он сел на необъятный диван, попросил скотча и тут же получил его в старинном граненом бокале. Он молчал и ждал, когда Бассет начнет беседу. Прийти по приглашению – еще куда ни шло, но спрашивать: «Зачем изволили звать?» – это не для Александера.

Бассет знал, почему молчит Александер. Он понял с самого начала: этот калифорнийский сенатор не так прост, как кажется. Что ж, пусть молчит на здоровье. Умный человек тем и отличается от глупого, что умеет уступать в мелочах. Бассет устроился в огромном кресле, закинул ногу на оттоманку и, улыбнувшись Александеру, заговорил:

– Итак, мой юный друг, как вам понравился сенат? Похожи ли мы на тех, о ком вам рассказывала мама?

– Моя мать не часто рассказывала о своих коллегах, – вежливо, но не без задней мысли ответил Александер. – Что же касается моих личных ожиданий, они оправдались с лихвой.

Льюис удовлетворенно кивнул. Он задал прямой вопрос и получил прямой ответ. Теперь можно расслабиться.

– Не правда ли, мы производим впечатление? – продолжил он, по-техасски растягивая слова. – По крайней мере, стараемся. Да, Александер, очень стараемся. И еще, мой мальчик, мы стараемся всегда поступать правильно – понимаешь, о чем я?

Александер поднял бровь. Бассет не понял, что означает этот жест, и не стал об этом задумываться. Неважно. Главное, что свое место парень знает.

– Естественно, когда вы вдруг высказали свое мнение – помните, там, на слушаниях, – я был удивлен. Даже забеспокоился. Несколько месяцев вы сидели в подкомитете, задавали кучу вопросов, но никто никогда не слышал вашего мнения о проблеме в целом. Мы вообще стараемся избегать импровизаций на заседаниях, когда работают телекамеры. Что думает тот или иной политик о той или иной проблеме, можно выяснить и в кулуарах. Ведь у всех нас одна и та же цель. Особенно у товарищей по партии – надеюсь, вы понимаете, о чем я.

– Думаю, да.

– Поэтому для нас чрезвычайно важно избегать всяческих… э-э… недоразумений. Так вот, я и подумал: может быть, нам с вами стоит встретиться и поболтать в домашней обстановке. У вас, должно быть, есть вопросы, которые вы не решались задавать в сенате. Так вот, здесь можете спрашивать о чем угодно.

Льюис наклонил голову и замолчал. Он выложил свои карты на стол, настала очередь Александера. Если он будет молчать и дальше – что ж, придется начать жесткую игру.

– Вы очень добры, сенатор Бассет.

– Зовите меня Льюис, – великодушно отозвался старик.

– Льюис, – медленно произнес Александер, словно проверял, хорошо ли звучит имя. – Очень добры, – повторил он, не поднимая глаз на коллегу – он еще не принял решения. – Боюсь, я не готов соблюдать протокол. У меня есть помощник, он приносит мне большую пользу, но это, конечно, несравнимо с уроками патриарха большой политики.

Льюис просиял. Умный, чертенок! – думал он почти с восхищением. Да, сынок Маргарет умеет и говорить и думать. Он знает, с какой стороны у бутерброда масло.