Огнем и мечом. Часть 2

— Вражье урочище, — сказал он. — Богун так мне его и описал. Ночью здесь не пройти живыми.

— Пройти не пройти, а проехать можно, — ответил Заглоба. — Тьфу! Экое проклятое место! Но мы на верном пути хотя бы?

— Теперь уже близко! — сказал Редзян.

— Слава богу! — буркнул Заглоба и мыслями устремился к княжне.

Странное что-то творилось в его душе: глядя на эти дикие берега, на пустынную глухомань, старый шляхтич с трудом мог поверить, что княжна так близко — та самая княжна Елена, ради которой он столько невзгод испытал и столько преодолел препятствий, которую так полюбил, что, услыхав о ее смерти, потерял всякий вкус к жизни. Впрочем, человек свыкается с любым несчастьем; Заглоба за долгий срок успел сжиться с мыслью, что она похищена и находится неведомо где в Богуновой власти, и потому теперь не осмеливался сказать себе: вот и пришел конец поискам и тоскливому ожиданью, близок час блаженного покоя. В то же время иные вопросы теснились в уме: что скажет она, его увидев? Неужто не зальется слезами? Ведь спасение от долгой и тяжелой неволи грянет как гром с ясного неба. «Неисповедимы пути господни, — думал Заглоба, — всевышний так все повернуть может, чтоб добродетель восторжествовала, а неправедность была нещадно посрамлена». В конце концов, бог сперва отдал Редзяна Богуну в руки, а потом связал их дружбой. По воле божьей война, злая мачеха, призвала страшного атамана покинуть эту глухомань, куда он, точно волк, уволок свою добычу. Бог впоследствии наслал на него Володы„вского и снова с Редзяном свел — и так все сложилось, что сейчас, когда Елена, возможно, теряет последнюю надежду и ниоткуда уже не ждет избавленья, — избавление придет нежданно! «Конец твоим печалям, доченька, — думал Заглоба, — вскоре суждено тебе изведать безмерную радость. Ой! Как же она благодарить будет, рученьки складывать! Какие слова станет говорить!»

Как живая явилась княжна Заглобе — и совсем расчувствовался старый шляхтич и весь ушел в свои думы, представляя, что в скором времени должно случиться.

Вдруг Редзян дернул его за рукав:

— Ваша милость!..

— Чего тебе? — спросил Заглоба, недовольный, что прерывают его размышленья.

— Видели, ваша милость? Волк перебежал дорогу.

— Ну и что?

— А волк ли?

— Догони да проверь.

В эту минуту Володы„вский придержал лошадь.

— А мы, часом, не сбились с дороги? — спросил он. — Пора бы уже быть на месте.

— Нет! — ответил уверенно Редзян. — Как Богун говорил, так и едем. Господи, поскорей бы уже все это кончалось.

— Скоро и кончится, ежели верно едем.

— Я еще хочу вас, судари, попросить: присматривайте за Черемисом этим, покуда я с колдуньей толковать буду; мерзок он, видно, ужасно, но из пищали без промаху стреляет.

— Не бойся. Поехали!

Но не проехали они и полсотни шагов, как лошади начали храпеть и прясть ушами. Редзян прямо-таки гусиной кожей покрылся: ему представилось, что из-за излома скалы вот-вот раздастся вой упыря или выскочит невиданная паскудная тварь, — однако оказалось, лошади захрапели потому лишь, что всадники приблизились к логову того самого волка, который раньше напугал парня. Вокруг было тихо, даже саранча стрекотать перестала, потому что солнце уже скатилось на край неба. Редзян перекрестился и вздохнул с облегченьем.

Вдруг Володы„вский остановил лошадь.

— Вижу яр, — сказал он, — вход валуном завален, а в валуне проем.

— Во имя отца, и сына, и святого духа, — прошептал Редзян, — это здесь!

— За мной! — скомандовал, заворачивая коня, пан Михал.

Через минуту они достигли проема и въехали под каменный свод. Перед ними открылся глубокий яр, густо заросший по склонам, образующий в своем начале просторную полукруглую поляну, словно бы обнесенную высокой отвесной стеною.

Редзян завопил что было мочи:

— Бо-гун! Бо-гун! Здорово, ведьма! Здорово! Бо-гун! Бо-гун!

Придержав коней, друзья постояли несколько времени в молчанье, потом Редзян снова принялся кричать:

— Богун! Богун!

Издалека донесся лай собак.

— Богун! Богун!..

На левом склоне яра в красных и золотых лучах солнца зашелестели густые заросли боярышника и дикой сливы; немного погодя чуть ли не на самом краю обрыва появилась какая-то фигура: изогнувшись и заслонив глаза рукою, она разглядывала пришельцев.

— Это Горпына! — сказал Редзян и, приставив ковшиком ладони ко рту, в третий раз крикнул: — Богун! Богун!

Горпына начала спускаться, откинувшись назад для равновесия. Шла она быстро, а за нею катился низкорослый, коренастый человечек с длинной турецкой пищалью; кусты ломались под тяжелыми шагами ведьмы, камни с грохотом скатывались на дно оврага; изогнувшаяся, в пурпурном блеске, она и впрямь казалась исполинским сверхъестественным существом.

— Вы кто? — спросила, спустившись, зычным голосом ведьма.

— Как живешь, касатка? — крикнул в ответ Редзян; едва он убедился, что перед ним не духи, а люди, к нему вернулось обычное хладнокровье.

— Ты, никак, Богунов слуга? Ну да! Узнаю! Здорово, малый! А это с тобой что за птицы?

— Дружки Богуновы.

— Хороша ведьма, — буркнул в усы пан Михал.

— А сюда пошто прискакали?

— Вот тебе пернач, нож и перстень — смекаешь, что это значит?

Великанша взяла все и внимательно осмотрела каждую вещицу, после чего сказала:

— Они самые! Вы за княжной, что ли?

— Точно так. Здорова она?

— Здорова. А чего Богун сам не приехал?

— Ранен Богун.

— Ранен… Я на мельнице видала.

— Коли видала, зачем спрашиваешь? Врешь небось, бесстыжая! — совсем уже по-свойски заговорил Редзян.

Ведьма усмехнулась, показав белые, как у волчицы, зубы, ткнула Редзяна кулаком в бок.

— Ну ты, парень!

— Пошла прочь!..

— Испугался? А то поцеловал бы! Когда княжну заберете?

— Прямо сейчас, лошади только отдохнут…

— Ну и забирайте! Я с вами поеду.

— А ты зачем?

— Брату моему смерть написана. Его ляхи на кол посадят. Поеду с вами.

Редзян изогнулся в седле, будто для того, чтобы удобнее было говорить с ведьмой, а сам незаметно положил на пистолет руку.

— Черемис, Черемис! — негромко крикнул он, чтобы привлечь внимание своих спутников к уродцу.

— Зачем зовешь? У него язык отрезан.

— Я не зову, я красоте его дивлюсь. Неужто бросишь его? Он муж твой.

— Он мой пес.

— И вас только двое в яру?

— Двое. Княжна третья!

— Это хорошо. Ты без него не поедешь.

— Я тебе сказала: поеду.

— А я тебе говорю: останешься.

Было в голосе парня нечто такое, отчего великанша повернулась, не сходя с места, и на лице ее выразилось беспокойство от закравшегося в душу внезапного подозренья.

— Що ти? — спросила она.

— От що я! — ответил Редзян и выстрелил почти в упор из пистолета

— пуля попала промеж грудей ведьмы: на минуту всю ее заволокло дымом.

Горпына попятилась, раскинув руки, глаза выкатились, нечеловечий вопль вырвался из глотки. Пошатнувшись, она грянулась навзничь.

В ту же секунду Заглоба хватил Черемиса саблей по голове с такой силой, что кость хрястнула под лезвием. Чудовищный карла, не издав и стона, свернулся как червь и задергался в корчах, а пальцы его, будто когти издыхающей рыси, то скрючивались, то снова распрямлялись.

Заглоба вытер полой жупана дымящуюся саблю, а Редзян соскочил с лошади и, схвативши камень, бросил его на широкую грудь Горпины, а потом стал шарить у себя за пазухой.

Исполинское тело ведьмы еще вздрагивало, она била ногами землю, судорога страшно исказила ее лицо, на ощерившихся зубах выступила кровавая пена, а из горла исходило глухое хрипенье.