Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг.

Задуманный союз вызвал у Лжедмитрия очередной всплеск интереса к иезуитам. Он снова подолгу беседовал с ними, советовался, искал понимания и сочувствия. Однако Рим вел свою игру, в которой самозванец был второстепенной фигурой… «Пускай царь первым выступит на арену, — ответил папа, — пусть он увлечет за собой Европу и покроет себя бессмертной славой»^{101}. Сигизмунд III тоже подталкивал Лжедмитрия к войне с Турцией, но при этом не желал связывать себя союзом. Король прекрасно знал, что Габсбурги готовы заключить мир с Османской империей и проект антитурецкой лиги их может заинтересовать лишь как фактор, усиливающий позиции империи на переговорах с султаном.

Таким образом, вторая из задуманных войн сорвалась по тем же причинам, что и первая. Она не имела перспектив на быстрое и успешное завершение. А без этого уговорить Думу было нереально. Но Лжедмитрий не унывал. Бояре не дают ему воевать? Не беда! Плести интриги царю никто запретить не может… Еще во время подготовки похода на Москву самозванец нашел поддержку не только у короля, но и у магнатов, недовольных его правлением. К их числу принадлежали будущие вожди мятежа 1606 года — краковский воевода Николай Зебжидовский и родственники Мнишека Стадницкие. Оказав помощь Лжедмитрию против Годуновых, они надеялись теперь использовать его поддержку для свержения Сигизмунда III. Самозванцу будущие рокошане сулили за это польскую корону.

Лжедмитрий охотно верил в блестящие перспективы заговора. Тем более что его с энтузиазмом поддержал Юрий Мнишек. Финансовые дела сандомирского воеводы к этому времени запутались окончательно. Он задолжал казне огромные суммы. Предъяви Сигизмунд III счета к оплате, все староства и имения Мнишеков сразу ушли бы в оплату долга. Зато передача королевского трона зятю в один миг избавляла магната от финансовых трудностей. Лжедмитрий не учел, что Сигизмунд III никогда и никого не оставляет без соглядатаев. Шпионы сразу доложили ему о планах самозванца. Король пришел в бешенство. План личной унии России и Польши был его любимым детищем, нежно растимым свыше десяти лет. И вдруг один из инструментов этого плана посмел выйти из-под контроля. Жалкий самозванец, которому полагалось быть бездумной марионеткой в руках кукловода, попытался перехватить нити управления интригой! Перед монархом Речи Посполитой замаячила перспектива потери трона.

А интрига меж тем продолжала ветвиться. В рамках примирения с Думой Лжедмитрий вернул из ссылки Шуйских, и те тут же принялись плести новые заговоры. Самозванец вскоре понял, что для сохранения трона ему снова нужны иностранные наемники, и вспомнил об обещании жениться на Марине Мнишек. В качестве «дружек» с невестой и ее отцом прибыли роты польских жолкнеров, участников похода к Новгороду-Северскому. Сигизмунд III не только выпустил Мнишека с его армией из Польши, но и поручился за воеводу перед кредиторами. Король знал, что среди магнатов зреет заговор, и старался удалить из страны потенциальных рокошан в надежде, что они уже никогда не вернутся в Польшу.

В Москве послы Сигизмунда вновь перестали признавать за российским государем царский титул. Этим они давали знак боярской верхушке: дружба короля с Лжедмитрием закончилась. Встречный сигнал не заставил себя ждать. Когда в Краков с дипломатической миссией прибыл Иван Безобразов, кроме грамот Лжедмитрия он привез секретное послание от бояр. Те писали о своем намерении избавиться от самозванца, а на трон пригласить сына Сигизмунда, королевича Владислава. Таким образом, клубок интриг запутался окончательно. Паны надеялись использовать помощь царя, чтобы лишить трона Сигизмунда III, а бояре искали соглашения с королем, чтобы избавиться от Лжедмитрия I. Одновременно в России полным ходом шла подготовка к царской свадьбе.

После нее самозванец собирался идти с армией к Азову. Цель была достаточно скромной. С помощью казаков Лжедмитрий планировал изгнать турок из устья Дона. Опорной базой на время подготовки стал Елец. Крепость предварительно укрепили и расширили. В городе устроили склады военного снаряжения и продовольствия. На реке Вороне у ее впадения в Дон начали строить суда. Весной 1606 года подготовка к походу вступила в решающую фазу. С разных концов страны к местам сбора шли отряды ратников. Главные силы концентрировались в Москве и ее окрестностях. В числе прочих в столицу прибыли отряды новгородских дворян. Несмотря на сравнительно малую численность, не более двух тысяч человек, они сыграли важную роль в последующих событиях. Ратниками Новгорода несколько поколений командовали князья Шуйские. И там у них было много преданных сторонников. С приходом в Москву новгородцев у заговорщиков появилась пусть небольшая, но верная предводителям военная сила.

Бояре не были уверены в поддержке Москвы. При малейшей возможности отыграть назад, они, вероятно, так бы и сделали. Но слишком уж красноречиво самозванец стягивал верные силы к столице, а не в Елец. Кроме нескольких тысяч московских стрельцов в Кремле снова появились ратники из Северской земли. В район Серпухова прибыли отряды детей боярских из Путивля и Рязани. По столичным улицам гарцевали жолкнеры, приведенные Юрием Мнишеком. Кроме того, к Москве шли четыре тысячи терских казаков во главе с новым самозванцем, «царевичем Петром». Он провозгласил себя сыном Федора Иоанновича и Ирины Годуновой, то есть племянником «царя Дмитрия». С одной стороны, казаки были — вроде как — мятежными и в столицу двигались по своей инициативе, а с другой — бояре подозревали, что Лжедмитрий переписывается с «Петром», имея на того какие-то тайные виды. Не исключено, что «вора Петрушку» и его соратников Лжедмитрий собирался использовать для расправы с Думой. На казаков потом можно было свалить всю ответственность за кровопролитие. Шуйский и его сторонники понимали, что времени у них немного.

Помолвка Лжедмитрия с Мариной Мнишек вызвала грандиозный скандал. Митрополит Гермоген в разговорах с самозванцем неоднократно требовал крещения невесты по православному обряду. Накануне свадьбы, видя, что приватные уговоры не помогают, казанский архипастырь публично выступил против брака государя с католичкой. Разъяренный этой «встречей» самозванец приказал лишить Гермогена сана и отправить в тюрьму. По одним данным, этот приказ был немедленно выполнен. По другим — митрополита лишь выслали в Казань, а до заточения дело не дошло. Характерно, что бояре не заступились за опального. Наоборот, заговорщики довольно потирали руки. Ведь Гермоген был широко известен в стране как ревностный служитель православия, и его опала бросала тень на репутацию самозванца.

Первоначально торжество намечалось на 4 мая 1606 года, но из-за возникших процедурных сложностей его перенесли на 8 мая. Самозванец после венчания собирался короновать супругу. Обе церемонии включали в себя миропомазание. Патриарх Игнатий согласился считать, что миропомазание заменит акт обращения Марины в православие. Поскольку в обряде было много нового и непривычного, церемония затянулась, и самозванец перенес свадебный пир с четверга на пятницу, которая пришлась на Николин день. Таким образом, в один из самых важных православных праздников царская чета так и не появилась в церкви. В результате уже с 12 мая по столице поползли слухи, что царь — поганый, некрещеный иноземец, ест нечистую пищу и оскверняет московские святыни.

Первые волнения произошли 14 мая. В этот день гайдук князя Вишневецкого, избив одного из посадских, скрылся за воротами дома, в котором жил его господин. Москвичи осадили двор и потребовали выдать виновного. К вечеру возле ворот собралось около четырех тысяч человек. Всю ночь улицы города заполняли возмущенные толпы. Утром столкновения с иноземными солдатами продолжились. Стороны подавали друг на друга бесчисленное количество жалоб, но власти их игнорировали. Народ был сильно зол на наемников, однако попытки агитировать против Лжедмитрия заканчивались плачевно. Несмотря на все толки и пересуды, самозванец не утратил популярности у простого люда. Тогда заговорщики решили выступить под маской спасителей царя от поляков, подтолкнув народ к расправе с ненавистными иноземцами.

На рассвете 17 мая 1606 года Василий Шуйский собрал у себя на подворье участников заговора и двинулся с ними через Красную площадь к Кремлю. Когда у Фроловских ворот появились Голицын и братья Шуйские, стрельцы спокойно их впустили. За боярами в Кремль ворвались около 300 вооруженных дворян. Стража в панике бежала, а вожди заговорщиков велели бить в колокола. Это был сигнал для противников самозванца. Чтобы на помощь Лжедмитрию не смогли прийти польские роты, с площади во все стороны поскакали глашатаи, кричащие: «Братья, поляки хотят убить царя и бояр, не пускайте их в Кремль!»^{102} Москвичей долго уговаривать не пришлось. Улицы моментально покрылись рогатками и баррикадами. Наемники Мнишека оказались блокированы в своих домах. Тем временем ведомая заговорщиками толпа ворвалась во дворец и обезоружила царских гвардейцев. Петр Басманов, оказавший сопротивление мятежникам, был убит на месте.