Огнем и Словом

Улыбаясь от радости, причем не стесняясь, во все свои тридцать зубов, к сожалению, два зуба выбили раньше, я ехал к стойлу, где разденусь, сниму шлем с забралом, благодаря которому, то, что меня не видят, имею возможность выплеснуть эмоции. Там же ополоснусь от конского и своего пота, и пойду смотреть с трибуны за тем, как мужики друг-друга мутузят. Мои бои на сегодня закончились. Начинался что-то вроде квалификационный предтурнир.

Сейчас толпу развлекали жонглеры, танцоры, но уже готовились рыцари для поединков. Что ж, развлечемся, а после домой. Если получится, даст Бог уже не будет неожиданностей. Нужно выбить еще венецианцев из Херсонеса, чтобы запустить проект «Из варяг в греки 2.0», а тоска по дому все больше захватывает. Я не успеваю к рождению своего первенца, а это неправильно. Нет, все же нужно успеть, да и роды самому принять. Может и не пойду воевать Херсонес.

Глава 16

Я стоял на флагмане моего флота и впервые терялся. Я сухопутный! Вот так я оправдывался перед самим собой. Напротив моего флота выстроились корабли венецианцев и вместе с ними византийские. И без оптических приборов было отчетливо видно, что бойцы условного противника готовятся к сражению. Готовились и мы. И не то, чтобы я опасался этого боя. По численности, так сказать, вымпелов, нас больше, как и по числу воинов, но, как именно нужно командовать боем в море, я понятия не имел.

Рядом были люди, которые понятие о таких баталиях иметь обязаны. Но, тогда я лишний? А вот это не нравилось. Да и опыта ведения морских сражений почти никто из членов команд не имел, кроме тех греческих и армянских матросов, которых пришлось нанять.

— Воевода, отчего кручинишься? Али не веришь, что одолеем? — вечный оптимист заряжал и меня своим позитивом, но все равно мыслей дурных хватало.

— Победим, это да. Огнем жечь будем, гранаты кинем. Но потеряем свои корабли и людей, — отвечал я. — Но ты прав, бегать не станем, это точно.

— Воевода, они и сами понимают, что не выдюжат. Может, поговоришь с ними? Пусть пропустят! — предложил адмирал Братства.

— Говорить можно, наверное, нужно, — с сожалением сказал я. — Сперва я рассчитывал, что они пропустят такой большой флот, а оно воно как. Готовятся в бою!

Да уж! Неприятно, когда обстоятельства складываются, что лучше договориться, чем прорываться.

— Без потерь не выйдет? Кучно стоят, почти один к одному. Можно лодку с порохом на скопление направить, выйдет? — спрашивал я у Вторуши, но, на самом деле, и сам видел, что не получится.

Вторуша все то время, что мы находились в Византии, учился. Я оплатил его обучение на одном из военных кораблей ромеев. При этом заплатил так, чтобы этот византийский корабль почти постоянно находился в море и маневрировал, как в бою. Уже в пути я вновь рассказывал адмиралу-дуке о том, что сам видел в иной жизни. Понятно, что в художественных фильмах не особо наберешься понимания о тактиках морских сражений, но все же кое-что в теории знал и я. К примеру против ветра на парусах можно ходить не только зигзагами, но и петлять.

Основными причинами, почему я не хотел сражения, были люди, сами корабли, более чем ценные для Руси и для Братства, ну и огромное количество ресурсов, которые погружены на суда. Мы перегружены, маломаневренные, а на каждом корабле есть немало гражданских. Они станут только своим присутствием мешать воинам, кроме того, терять даже десяток ценных ремесленников никак нельзя. А узнают те же венецианцы, что у нас практически в рабстве их соплеменники, так вовсе озвереют, будут биться до последнего. Мотивированного противника мне не нужно.

Ну и ресурсы. На кораблях мы перевозим самое ценное. Да тут золота только десять с половиной талантов, а это больше двухсот семидесяти килограмм. Серебра везу восемь тысяч марок — более тысячи шестьсот килограммов в металле. Я собираюсь начать чеканку монеты для улучшения товаро-денежного оборота на Руси, и не хочу, чтобы необязательное сражение перечеркнуло всю ту работу, что была проведена и обесценило те жизни, которые были отданы во время решения «венецианского» вопроса и дуэли с маркизом — двух наиболее прибыльных мероприятия, если не считать весьма выгодную торговлю.

— Давай, Вторуша, делай, что там у вас, морских, нужно, чтобы вызвать на переговоры, — я окончательно решил использовать Слово, то есть дипломатию.

Огонь будет, но позже. Жаль, с этим придется повременить. Используя более ранние и не конкретные сведения, я планировал сходу взять Херсонес. Войска Братства должно было хватить для решения этой задачи. Но… не учел я один фактор — половцев, те Орды, которые перешли за Крымский перешеек и тут, по меркам степи, набились, как шпроты в банке. Оказывается, что часть непримиримых борцов с Русью переправилась сюда. Я думал, что все к хану Башкорду проследовали, но, нет, в Крым ушли, паразиты.

Сковырнуть, по самым малым подсчетам, до двадцати тысяч половцев-воинов — не такая тривиальная задача и уж точно потерь будет очень много, да и самапобеда призрачна. Тут бы заявиться с русским воинством, да всех подчинить себе в двух-трех сражениях. Только южная Русь способна уже выставить до тридцати тысяч бойцов без союзных половцев, а с ними, так и больше. И захват бывшего Тмутараканского княжества — дело не только Братства, тем более, что я здесь хотел бы иметь лишь базу и немного землицы, но не владеть Крымом. Пусть Изяслав «закругляет» государство.

— Согласны на переговоры, будут скоро сами, — обрадовано сообщил мне Вторуша. — Они предлагали к ним тебе, воевода, отправится, но нас больше, мы же все равно победим, так что согласились прибыть.

— Сюда? Или на другой корабль? — уточнил я.

— Да, сюда! — несколько недоуменно отвечал морской «волчонок», мол, «а где еще?»

— Это хорошо, у нас тут венецианцев нет, только ромеи, — вслух размышлял я.

Как только стало понятно, что переговоры состоятся, весь психологический ком, так и норовящий материализоваться и подкатить к горлу, бесследно исчез. Если переговоры будут, то они закончатся успешно. Максимум — денег дам. А еще, когда переговоры стали уже реальностью, я подумал, что и в случае принятия решения об атаке, нужно было обязательно поговорить с противником. Можно же попытаться рассорить херсонесских византийцев и венецианцев. Шепнуть вторым, что в Константинополе побили соплеменников первых. Пусть после решают, кто за кого.

Я улыбнулся. В более спокойной обстановке вновь нахлынули такие яркие воспоминания.

Вот я, занявший второе место на турнире весь такой красивый, купающийся в овациях. Вернее, не так. Занял-то я первое место, всех победил, кроме василевса Мануила. Император решил сразиться с победителем, а я не имел шансов отказаться. По политическим причинам, признаться, так и не только из-за них, я с честью проиграл.

Три раза мы сходились, и счет по успешным ударам копьем был один-один. Мануил был высок, что несколько нивелировало мое читерство. Но, что определило исход поединка так то, что василевс оказался опытнее, а я в достаточной степени оставался сообразительным, чтобы не пробовать схитрить и победить императора.