Огненная дева

– Все будет нормально, – говорит Гермес. – Черт, даже больше, чем нормально. Я могу с этим справиться. Могу даже обратиться к своей семье, если придется. Мой папаша – полный говнюк, но мама нам поможет. Мы это переживем.

Гермес укачивает ее, и Некко закрывает глаза, ощущая, как ключ, который он носит на шее, прижимается к ее спине. Некко представляет ребенка, спрятанного глубоко внутри нее, крошечного головастика с жабрами, вдыхающего жидкость.

Некко засыпает и видит во сне, как толкает детскую коляску, переходя через мост. Потом ее кожа леденеет, потому что это не просто мост, а Стальной мост, с которого прыгнула мама, бросившись в илистую реку в пятидесяти футах внизу.

Но Некко каким-то образом просверлила дыру во времени, и мама снова здесь, снова живая, стоящая на краю, глядящая в воду. Ее рот запятнан красным, обожженные волосы торчат пучками. С нее капает, как будто она только что выбралась из воды. На шее у нее висит ключ Гермеса.

– Мама?

Мама отворачивается от воды и смотрит на Некко.

– Я ждала тебя, – с улыбкой говорит она и показывает зубы цвета крови. – Дай посмотреть на моего внука.

Некко нагибается, чтобы распахнуть полог коляски, но не может этого сделать. Она боится того, что может там обнаружить.

– Иногда, – говорит мама, цепляясь за ключ, висящий у нее на шее, – иногда правда – это не то, чему ты хочешь посмотреть в лицо. Иногда лучше не знать.

Тео

Тео быстро идет по тротуару; в левой руке она держит сигарету, а пальцы правой руки нервно перебирают аккуратно связанные нити алой пряжи и беспокойно дергают ее. Понравится ли Ханне? Не сочтет ли она вязаный шарф очередной глупостью? Внезапно это кажется мягкотелым, слишком сентиментальным.

Мимо с рокотом проезжает трейлер с надписью «ПОМОЖЕМ С БОЛЬШИМ ПЕРЕЕЗДОМ»; из выхлопных труб вырываются дизельные пары. Кто-то приезжает. Или уезжает, если ему повезло, из этого вонючего города.

Тео находится на Ферст-стрит, мощенной старым булыжником и полной магазинчиков и кафе, обслуживающих посетителей из колледжа. Эта часть города претендует на нечто иное, по сравнению с тем, чем он является на самом деле. Эта часть говорит: «Здесь оживленный, веселый университетский городок!» – но стоит отойти на три квартала в любом направлении, и становится ясно, в какой экономической дыре находится город. Вы увидите заколоченные витрины с разбитыми окнами и нищего, выпрашивающего мелочь на углу с плакатом в руках: «Лучше попрошайничать, чем красть».

Тео минует вывески «Буррито от Синего Койота», «Кружево и лаванда: товары для тела и духа», «Карандаши и краски», «Книги Двуречья» и кафе («Сегодня поэтическая вечеринка!»), а также кофейню «Миллхауз», где люди сидят за столиками снаружи и пытаются не замечать вонь от бумажной фабрики, оседающую на их кофе-латте.

Тео дотягивает сигарету, давит окурок каблуком и смотрит на часы. Половина одиннадцатого. Вот черт, она опоздает. И все потому, что Люк отвел ее посмотреть на Огненную Деву. Он слишком боялся провернуть сделку в школе, так что они перешли к делу, когда пересекли улицу с толпой детей. Тео вручила ему коричневый бумажный пакет с двумя унциями кокаина, завернутыми в пластик, а он передал ей конверт с двумя тысячами баксов. Шито-крыто. Она и не думала, что люди еще употребляют кокаин, и редко что-то продавала школьникам. Люк собирался перепродать «коку» своему кузену за городом ради шальной прибыли, – так он ей сказал, – но Тео было наплевать. Этот парень был мерзким пронырой. Пока он давал ей деньги и не попадался с наркотиками, все было в порядке. Ноша в ранце весь день причиняла сосущее беспокойство и наводила на подозрения, что она снова и снова испытывает свою удачу.

А потом все вдруг закончилось, и Тео испытала сладостное облегчение от того, что все-таки увидела Огненную Деву. Ради фокуса она отдала ей розовые вязальные спицы (это ничего, у нее были спицы такого же размера; она закупила целый комплект вязальных спиц и пряжи на церковной благотворительной распродаже в прошлом году). Она давно слышала истории об Огненной Деве от мальчишек, которые называли ее колдуньей и говорили, что она может выпускать молнии из пальцев и глотать огонь. Кто-то еще сказал, что она делает минет за десять долларов.

Тео не поверила этому. Тем более после того, как увидела ее. Девушка оказалась круче, чем она представляла; такая не любит всякое дерьмо и держит наготове нож, чтобы подтвердить это.

Тео улыбается, думая об этом. Возможно, ей тоже следует носить нож в сапоге. Может быть, Ханна решит, что это сексуально.

Она улыбается шире и сильнее: улыбка от края до края. Беспокойство прошло. Голова почти кружится от нового ощущения жизни. Как у ребенка, который только что прыгнул в омут на спор с самой высокой скалы, а потом выплыл, живой и здоровый. Теперь осталось лишь передать деньги Ханне, и дело с концом. Тео скажет, чтобы ей больше не давали больших партий товара для переноски. Это слишком обременительно.

Она мысленно возвращается к шарфу. Может быть, в конце концов, не следует отдавать его Ханне, хотя Тео так кропотливо трудилась целую неделю, – прямая петля, изнаночная петля, ряд за рядом, – уверенная в том, что сам факт вязки шарфа для Ханны как-то соединит их, словно маленькие узелки, вывязываемые на спицах, могут создать сеть, охраняющую от любых опасностей.

* * *

Они познакомились три месяца назад в Эшфордской библиотеке, в биографической секции. Тео высматривала книги о Ф. Т. Барнуме [7] , а Ханна рылась на полках.

7

Финеас Теодор Барнум (1810–1891) – величайший антрепренер XIX века, основатель первого цирка в США (прим. перев.).

– Вы не видели ничего об Уильяме Дженсене? – спросила она.

– О ком? – переспросила Тео, глядя на девушку перед собой. Она была немного ниже Тео, в джинсах, шлепанцах и черной футболке. Ее волосы были зачесаны назад в жалком подобии «конского хвоста», а солнечные очки с зеркальными линзами красовались на лбу.

– О Дженсене… знаете, о том парне, который построил мукомольню в этом городе. Вы знаете, что его жена и сын были убиты? – Она выждала паузу, потом распахнула глаза и добавила низким, зловещим голосом: – Обезглавлены.

Она провела пальцем по горлу, чтобы усилить впечатление.

– Ого, – сказала Тео. – Я и не знала.

– Абсолютная правда. Просто поразительно, сколько мрачных историй происходило в этом городе, – тех, о которых не рассказывают в школе, – приходится копать, чтобы найти их. Я тут вроде эксперта. Двойное убийство Дженсенов так и не было раскрыто. Полицейские думали, что это сделал сам Дженсен, но у него было железное алиби. Бедный мужик так и не пришел в себя. Я провожу исследование о старых преступлениях в Эшфорде для летнего курса социологии. Но ничего не могу найти здесь о Дженсене.

Тео посмотрела на полки.

– Э-э-э… Кажется, за углом есть секция, посвященная местной истории.

– А, ну конечно. Спасибо! – Ханна завернула за угол, вышла с книгой и устроилась на стуле. Тео села напротив нее. Ханна потрескивала костяшками пальцев при чтении, вытягивая по одному пальцу, а потом резко сгибала их и надавливала сверху: поп, поп, поп.

– Прощу прощения, – сказала она, когда заметила, что Тео смотрит на нее. – Это неприятная привычка, но она помогает мне сосредоточиться. Чаще всего я даже не замечаю, что делаю.