Огненные Ифриты

Ещё на подступах к колонному дворцу он увидал толпу весёлых молодых ифритов — к Ровоаму прилетели гости с других островов. Во дворце шло веселье, огненные танцы, пение хора, взлетали праздничные фонтаны плазмы, искрились даже колонны.

Отчего веселье? Отец пропал, а он веселится.

На краткий миг ревность уколола сердце Айрона, но тут же растворилась в предчувствии радостной встречи с Ровоамом. Вон он, сидит на троне, смеётся с женщинами и друзьями. Он радостен — значит, всё прекрасно.

Плазменные глаза ифрита Ровоама словно споткнулись о высокую фигуру отца, когда тот появился среди колонн дворца.

— Папа? — удивился Ровоам. — Отчего ты тут?

— А где мне быть? — багровея аурой, спросил отец. — Я помешал вашему веселью?

Толпа гостей отхлынула к стенам и скрылась за колоннами, оставив Ровоама наедине с его отцом.

— А где мать? — спросил царь, странным взглядом рассматривая Айрона.

— Как это — где мать? — не понял тот. — Это я хочу тебя спросить: где мать?

— Послушай, папа, разве не ты сказал, что вы хотите прогуляться после боя с Рушером?

— Какого боя с Рушером?! — не поверил своему слуху Коэн.

— Ты забыл? Рушер напал на нас, и мы отбили его атаку! Ты научил нас, как надо с ним справляться: мы посылали снопы плазмы в чёрных мраков. Ты сказал, что это особым образом организованный вакуум — нечто вроде машин. Вспомнил: киборги! Вот как это называется. Мы отбили атаку.

— Да? — чуть слышно обронил Айрон, без сил стелясь на пол своим плазменным телом — он почувствовал вдруг, как огонь в нём умирает.

— Да! И ты сказал, что вам с матерью нужно развеяться — не понял, что значит это слово!

— Она тоже так сказала?

— Нет, она пошла, чтобы отдохнуть в своём любимом месте на корме. А ты решил ей сделать подарок и пригласил её на прогулку по небольшой звезде. Ты сказал, что сам перенесёшь её туда. Ведь из всех нас ты один владеешь пространственным переносом! Что случилось, почему ты вернулся один?! Почему так странно ведёшь себя, зачем эти нелепые вопросы?!!

— Он обманул вас. — теряя силы, прошептал Айрон. — Рушер обманул нас всех.

Ровоам застыл, глядя на отца пламенеющими смарагдами глаз.

— Не я был тут. Не я командовал боем. Не я учил бороться с мраками. Это не была победа — мраков плазмой не одолеть, они просто жрут её. Рушер ввёл вас в заблуждение и похитил Маргарет.

До Ровоама плохо доходило — он весь позеленел, пытаясь осмыслить слова отца. Только теперь он оценил, что за противник им попался, что враг отца хитёр настолько, что провёл их всех, как младенцев. Он самого начала действовал по плану, водя их, как слепцов. Он не поставил Силу против Силы, не стал напрямую сталкиваться с противником, он подкинул им обманки, он сам командовал своим ложным поражением, он вместе с ними торжествовал победу над собой.

— Что же делать?.. — раздавленный унижением, спросил царь Ровоам.

— Драться! — ярость придала Айрону новых сил, он вспомнил о том, какие клятвы давал перед броском сквозь время. Ненависть питала его. Не было ни малейшей надежды, что Рушер пощадит его жену — он ненавидит их обоих. Теперь Айрону нечего жалеть себя, он не станет ждать, когда Ровоам встретится с другими царями, у него нет столько времени.

— Много наших погибло? — мрачно спросил он сына.

— Никого.

Айрон хмыкнул: его мальчик думает, что битва с Рушером может пройти без потерь!

— Где ж ты был? — спросил царь прежде, чем его отец скрылся в скачке через пространство.

— В аду. — ответил тот.

Глава 7

Победа была блистательной, а Айрон был великолепен — он сражался с мраками, словно виртуозно исполнял сложную музыкальную партию. Когда она видела его краем глаза, то изумлялась его вдохновенному лицу и поняла: нет, он не случайно выбрал образ огненного ифрита, в его решении была глубокая продуманность.

Сын признался ей, что контактировал с отцом через его сны — оказывается, сохраняется связь между образами волшебного сна и сознанием того, кто испытал его. Это очень тонкая нить, нечто очень личное. И почему-то её сын искал встреч не с ней, а с отцом, которого никогда не видел. Всё это наполняло душу Маргарет какой-то странной горечью, как будто она была лишней в этом дуэте сына и отца.

Ровоам ничего не помнил о том сне, в котором родился. Он ощутил себя как личность уже в облике огненного ифрита. Они с Соломоном родили Живую Душу. Что же именно произошло, и почему Живая Душа воплотилась в плазменную жизнь, Маргарет не знала, а Айрону даже не приходило в голову интересоваться этим. У него есть сын — это всё.

Только теперь Маргарет осознала, что упустила она в погоне за карьерой. Но ведь и жить на что-то надо, заработок мужа был крайне нестабилен, как и сама его работа — его бросало с места на место, и нигде он не удерживался больше пары лет, а то и пары месяцев. Тогда они оба не понимали, что тому причиной, ведь он был очень выдержан, никогда не поддавался на провокации, избегал конфликтов, корпоративных ссор, всякого подсиживания. Но в глазах его всегда сквозил этот огонёк упрямства — любой мог знать, что у профессора Коэна всегда и по любому поводу есть своё мнение. Руководители шестым чувством ощущали в нём этот дух бунтарства и не доверяли ему. Иной раз ей казалось, что он хорошо устроился, но в тот момент, когда всё выглядело стабильным и даже намечался какой-то прогресс, его увольняли или переводили на худшее место, проекты теряли финансирования, менялись программы.

Теперь-то она знает, что к чему, а поначалу между супругами были нередки ссоры. Потом Маргарет перестала спорить с ним и доказывать ему его ошибки, она стала более лояльной, и разрыв между ними затянулся тонким шрамом, под которым тлел абсцесс.

В памяти Маргарет оставались живыми те дни, когда он был Ааренсом, мудрецом и волшебником крылатого сиреневого народа аллерсов, обитателей чудесного материка Ларсари на планете, которую создал Рушер. Это был год счастья, только теперь Маргарет осознала это. Несмотря на все ужасы, на страдания и даже гибель, это были великолепные дни, каждый из которых был жив в её воспоминаниях. Когда она вспоминала лицо Айрона в те далёкие дни юности, она вновь чувствовала, что любит его. Но профессор Айрон Коэн — это постаревшая тень Ааренса. Было непереносимо видеть проявляющуюся в нём с годами желчность. Маргарет чувствовала себя молодой, а он всё больше превращался в какого-то раввина.

Недолгая встреча со старыми товарищами, с теми, кто был в экспедиции и на далёкой Рушаре, словно оживила его. Он вдруг воспрянул, помолодел, стал снова дерзким, окрылённым — у него появилась интересная задача, товарищи, соратники, друзья. Там, в антарктическом скальном лабиринте они снова переживали свои приключения, там у Маргарет появилась надежда, что новое дело возродит его. Но появился Рушер и всё испортил. Впрочем, всё с самого начала было подстроено, фальсифицировано, мошеннически сфабриковано. И вот ей показалось, что вернулось то, о чём она тайно мечтала все годы, что снова настали те волшебные дни, когда они боролись с Рушером. Только теперь всё было в тысячу раз грандиознее!