Огненный герцог

Торри не знал, как он ухитряется понимать язык оборотня, поскольку это не был ни английский, ни норвежский, который он учил в начальной школе, ни французский, которым он пытался овладеть в колледже. Вот дядюшка Осия – тот полиглот… Однако сейчас средне-берсмальский звучал для юноши совершенно естественно, словно он говорил на нем с детства.

– Кажется, тебе еще не вырвали язык, хотя это нетрудно устроить, – произнес Сын. – Оставлять приветствие без ответа считается невежливым.

– Да ну, – сказал Торри.

Сын был крупный; его лицо и тело покрывала шерсть цвета соли с перцем – такая густая, что создавалось впечатление, будто он одет (если не смотреть ниже, туда, где из темного меха торчал неожиданно розовый пенис). На шее у Сына висела золотая цепочка с янтарным амулетом. Янтарь имел форму капли, в нем белело нечто похожее на последний сустав здоровенного пальца.

Мизинец оборотня украшали два знакомых золотых кольца: обручальные кольца отца и матери.

– Пожалуйста, присядь, – сказал вожак.

– Я лучше постою.

– А я бы предпочел, чтобы ты сел. Хорошо бы нам с тобой достичь взаимопонимания, и чем раньше, тем лучше, сын Ториана. Или тебя надо избить как следует? Ты, часом, не из этих… стоиков, которые смеются под пыткой?

Торри выпрямился. «Да пошел ты к черту», – подумал он.

– Da Nivlehim vast dju, hundbretten [18] , – произнес юноша вслух.

Сын рассмеялся.

– В другом месте и в другое время я бы с радостью заставил тебя заплатить за эти слова болью и кровью. Но я подрядился доставить Ториана дель Ториана к Его Пылкости без лишних травм, и потому…

18

«Пошел в ад, собачий сын» – судя по всему, эта фраза составлена из германских корней, но не принадлежит германским языкам.

– Du skal ikke selge skinnetfor bjemen er skuut , – произнес Торри. Это была старинная норвежская пословица, и хотя в Хардвуде мало кто говорил по-норвежски, несколько фраз знали все. К примеру, вот эту, которая буквально означала «Не продавай шкуру, пока не пристрелил медведя». Короче, не стоит делить шкуру неубитого медведя.

Сын на мгновение наморщил свое волосатое чело, словно разгадывая загадку.

– А… Но я уже снял шкуру с медведя. Ториан дель Ториан в моих руках. По правде говоря, они оба в моих руках. Хотя мне заказывали одного, пустить второго в расход просто так было бы постыдно. – Улыбка исчезла с его лица. – С другой стороны, твоя милашка и твоя мать – они нам не нужны. Мне откусить у них пальчик, чтобы ты стал повежливей? Или все-таки соизволишь присесть?

Ничего, настанет время, и он покажет этому Сыну, где раки зимуют, пообещал себе Торри. Но не сейчас. Он не знал, как обстоят дела, не знал, где мать, отец и Мэгги, и не чувствовал уверенности, что Сын блефует.

Торри сел.

Логово – да, определенно логово – было вырыто в склоне холма. Потолок подпирали крепежные бревна, посеревшие от времени и креозота, истертые до гладкости с течением лет. Вряд ли Сыны Волка стали бы возводить что-то в подобном роде.

– Хороший мальчик, – сказал вожак. – Меня зовут Херольф, а тебя Ториан, как твоего отца?

Имя, звание, личный номер!..

– В точности, – ответил юноша. – Так меня и зовите.

Сын кивнул.

– Очень хорошо. Хочу потолковать с тобой немного с глазу на глаз, чтобы достичь взаимопонимания. Я подумывал, не надеть ли на вас с отцом кандалы, но какой смысл так обращаться с человеком, который сбежал из Города, унося на себе надежно скованного Древнего, надо полагать, твой отец легко справится с любыми путами. Вот здесь-то мне и пригодятся твоя мать и твоя женщина. – Херольф на мгновение склонил голову набок. – Если кто-то из вас двоих будет плохо себя вести или попытается сбежать, я велю бросить одну из женщин в логово для случки вместе с сукой в течке, чтобы позабавить желающих. И уверяю тебя: забавляться с нею будут гораздо дольше, чем она в состоянии вынести. А если она выживет, я перегрызу ей горло. Понятно?

Торри кивнул:

– Понятно.

Все трое ждали Торри в комнатке в конце короткого коридора, за круглой деревянной дверью в круглой же дверной раме, закрывающейся на засов. Рама глубоко уходила в стены хода, производя странное впечатление: эдакий воздушный шлюз, сделанный из дуба.

Сын, охранявший пленников, отодвинул засов, и дверь легко повернулась на центральном стержне.

Клетушку ярко освещала, негромко шипя, их собственная лампа «коулмэн», висевшая на одном из дюжины крюков, вбитых в потолок футах в трех над головой Торри. Дальше виднелся проход в неосвещенное помещение: Торри был уверен, что оттуда легко не выберешься.

Юношу без церемоний втолкнули в комнатку, и дверь за ним захлопнулась.

– Торри! – воскликнула мать, подымаясь на ноги: до того она сидела на полу рядом с отцом. – Слава богу, с тобой все хорошо!

Мэгги, одетая всего лишь в драную и грязную длинную футболку, в которой она обычно спала и на которой некогда можно было прочесть «Был я в Пуэрто-Рико и ничего лучше этой вшивой футболки не нашел», сгорбившись, прижималась к стене; казалось, она даже не заметила Торри.

Девушка и мать, слегка побитые и исцарапанные, выглядели в целом нормально. Но отец лежал на боку на одеяле, его лицо покрывали синяки, левая рука была в лубке и на перевязи.

Он поглядел на Торри здоровым глазом и ухмыльнулся:

– Рад, что с тобой все в порядке, Торри.

Отец, похоже, повиновался Сынам отнюдь не безропотно; во всяком случае, он оказал некоторое сопротивление, подумал Торри, возненавидев собственную покорность. Однако толку-то? Все они в одной яме…

Торри подсел к Мэгги. Что ей сказать? Он пригласил девушку в гости к себе домой, чтобы приятно провести время – и чтобы не спать в одиночестве, – а также потому, что ему нечасто выпадал случай похвастаться отцом, мамой и дядей Осией.

Мэгги возненавидит его за происшедшее, и нельзя ее за это винить.

–Я…

Мэгги оскалилась.

– Заткнись! Оставь меня.

– Послушай… – Торри протянул руку, но девушка неожиданно сгребла его за рубашку и опрокинула на пол.

Крепко удерживая Торри, Мэгги наклонилась, и тепло ее дыхания коснулось уха молодого человека Торри с трудом расслышал шепот девушки.

– Лучше делать вид, будто тебе наплевать на меня, а мне – на тебя. Понимаешь? Я ненавижу тебя за то, что ты втравил меня в эту историю, ты пытаешься помириться со мной, а когда не получается, дуешься на меня.

Торри открыл рот, потом закрыл его. Прижал Мэгги к себе и прошептал ей на ухо:

– Прости меня, я…

Теплые пальцы легли на его губы. Мэгги помотала головой и снова приникла к его уху:

– Если бы я стала винить жертву, мой папа покачал бы головой и сказал бы: «Не так я тебя воспитывал».

На мгновение Мэгги обняла Торри, затем оттолкнула.

– Ублюдок, как ты смел втравить меня во все это? Как ты смел подвергать меня опасности?

Мэгги пронзительно кричала, но ее глаза успокаивали: «Ничего, все будет хорошо».