Огненный меч Империи

— Видели последний бой на Хитровке? Григорий Кропоткин против Вениамина Вяземского? Отец мой, как Вы уже догадались. Не буду лгать, проигрыш его меня порадовал.

— Вы там тоже были?

— А как же, — ухмыльнулась Ирина Григорьевна. — Разве я могла пропустить такое представление? Григорий Кропоткин… Даже вообразить боюсь, как он взбесился, когда понял, что проиграл. — Она не удержалась от ехидного смешка. — Отец никогда не умел проигрывать. Но довольно обо мне. Вы ведь пришли со своей проблемой. Я так понимаю, Вы не знаете, что делать дальше, раз Вас лишили фамилии? Так я и думала. Ничего по сути сложного, мне, правда, было немного проще. Вы же наверняка слышали, за кого я вышла замуж?

— Да, — кивнул Михаил. Чем больше он смотрел на Ирину Григорьевну, тем более манящей она ему казалась. Янтарь в её глазах, мерцавший колдовским огнём, завораживал его.

— Я вошла в его род, фамилию его взяла. — Тут она хмыкнула. — А ведь была уверена, что навсегда Кропоткиной останусь. Кто бы знал… — Она тряхнула головой, отбрасывая воспоминания, и улыбнулась. — Вам же придётся самому решить, кем Вы хотите быть, Михаил Фёдорович. Или Вы возьмёте себе другое имя?

— Что Вы хотите этим сказать? — чуть нахмурился Михаил.

— Я Вас удивила? Конечно, откуда же Вам было знать. О, Вы отныне вольны выбирать себе не только фамилию, но и имя с отчеством. Считайте, мой дорогой Михаил Фёдорович, что Вы заново родились.

Он смотрел на неё несколько долгих секунд, прежде чем негромко произнести:

— Но Вы же оставили свои имя и отчество…

Ирина Григорьевна расхохоталась:

— Это мой маленький щелчок по носу отцу. Пусть он и отрёкся от меня, я это я. Лишить меня колдовской силы они всё равно не могут, ни от кого я не скрываюсь, меня знает пол-Москвы, так что я, Михаил Фёдорович, ещё то бельмо на глазу у Кропоткиных. И будьте уверены, Михаил Фёдорович, стану ещё более заметным бельмом.

В этом он нисколько не сомневался.

Ирина Григорьевна подробно рассказала, куда идти и к кому обратиться, чтобы получить новые документы. Без паспорта вполне можно было прожить даже в Москве, но только до первого попадания на глаза полиции, а там уж как повезёт. К сожалению, чтобы записать новое имя, придётся рассказать о том, что семья от него отказалась. Впрочем, не такая уж и редкая история. Конечно же, вполне можно было бы что-нибудь соврать, дать кому нужно взятку, но Ирина Григорьевна посоветовала провернуть всё дело как можно чище, чтобы потом не было проблем. Всё-таки Вяземские — далеко не самые последние колдуны.

— Благодарю Вас, Ирина Григорьевна, — встав, Михаил поклонился ей. — Вы мне очень помогли. Не смею Вас больше задерживать.

— Михаил Фёдорович, удовлетворите моё любопытство, — остановила его она. — Что Вы теперь собираетесь делать? Теперь, когда Вы вольный колдун?

— Да какой из меня колдун, Ирина Григорьевна? Не просто же так меня… от меня отреклись. Любой ребёнок-колдун намного сильнее меня.

— Вот как… — Её бровь красиво изогнулась, а янтарь будто стал ещё ярче. — А мне так не показалось.

— Ирина Григорьевна?

— Полина! — громко позвала она, и в комнату с очередным подносом в руках вошла личная служанка хозяйки. Поднос был накрыт платком, под которым лежало что-то довольно большое. — Поставь на стол, а этот — она кивнула на другой поднос, — унеси. А Вы, присаживайтесь, Михаил Фёдорович, присаживайтесь. Думаю, Вам тоже будет интересно.

Полина тихонько вышла, унеся с собой пустые блюдца и чашки на подносе. Заинтригованный Михаил снова уселся на диванчик и ждал, когда же снимут платок. Ирина Григорьевна, похоже, наслаждалась ситуацией и никуда не торопилась. Она с любопытством смотрела на гостя, уголки её губ были слегка приподняты, сама она немного подалась вперёд, а сцепленные пальцы лежали на коленях.

— Как думаете, Михаил Фёдорович, что там?

— Не знаю, — он пожал плечами и чуть качнул головой.

— А должны бы. Это ведь Вы сделали?

Больше томить его она не стала и сдёрнула с подноса платок, под которым оказалось несколько недогоревших головешек. Покрытых коркой нетающего льда.

— Что это?

— Это Вы мне скажите, Михаил Фёдорович. Полина нашла это в печи. Остывшей печи, хотя дров было достаточно, чтобы поддерживать тепло ещё несколько часов. И знаете, что самое занятное? Пока Полина эти, — Ирина Григорьевна кивнула на поднос, — не вытащила, печь она растопить не смогла. Девочка она умная, сразу ко мне их принесла, а там уж и я выяснила, что Ваших рук дело. И ведь лёд не тает. Так… Как, Михаил Фёдорович, Вы это объясните? Вы же только что сказали, что Вы не сильнее ребёнка-колдуна.

Михаил и сам ничего не понимал, а объяснить и подавно не мог. Перед глазами мелькали обрывки то ли бреда, то ли воспоминаний. И теперь он начинал думать, что, может, и не помутился рассудком. А вдруг, огонь ему не примерещился?

— Ирина Григорьевна, кажется, мне ещё кое в чём нужна Ваша помощь… — пробормотал он. — Я Вам не соврал, когда сказал, что я — очень слабый колдун. Настолько слабый, что меня ещё в детстве перестали учить. Все мои знания в основном из библиотеки Петра Алексеевича. Из той её части, куда меня пускали. Кое-что я читал и в других книгах. — Михаил не стал упоминать имя Родиона. Не из-за того, что боялся, что Ирина Григорьевна сможет ему как-то навредить, а скорее, по привычке. — И то, что было недавно…

Он посмотрел на свои руки, обычные руки обычного не обременённого никаким трудом человека. И всё же по ним ползал огонь, не причиняющий вреда. И Михаил решился. Всё равно ему не у кого было спросить, не с кем поделиться. Арсений ничего бы не понял, а Родиону лучше сейчас с ним вообще не иметь никаких дел — так безопаснее. А Ирина Григорьевна… Отвергнутая семьёй колдунья, волевая и, судя по всему, сочувствующая ему — лучший выбор. И Михаил рассказал ей обо всём, что касалось его колдовской силы.

— Как любопытно… — Глаза колдуньи сверкали всё ярче и ярче и теперь напоминали не янтарь, а золото в свете тысяч свечей. — Как же это любопытно!.. — Затем она решительно встала и сказала: — Что ж, Михаил Фёдорович, сдаётся мне, что нам есть ещё что обсудить. Но не здесь. Следуйте за мной. И не беспокойтесь, Полина сообщит Вашему слуге, где Вы и с кем. Что-то мне подсказывает, что к себе Вы вернётесь только к утру.

Если бы эти слова слетели с уст любой другой женщины, Михаил трактовал бы их однозначно. Но Ирина Григорьевна приглашала его вовсе не для того, чтобы он разделил с ней ложе. И будь он проклят, если бы не был до безумия этому рад. Неужели впервые в своей жизни он получит хоть какие-то ответы?

— Михаил Фёдорович, что ж Вы застыли? Идёмте!

— Ирина Григорьевна, я пойду за Вами хоть на край света!

— Вы бы так легко не бросались словами, — усмехнулась она. — Я ведь запомню.

Когда вечером вернувшемуся со службы Арсению пышнотелая Полина доложила, что Михаил Фёдорович на всю ночь уединился с её хозяйкой, он, в отличие от своего хозяина, понял это так, как и должен был понять: беседы по ночам в спальнях не ведут.

Глава 12