Огненный омут

И вдруг ей захотелось ущипнуть его за сильное запястье, взлохматить его львиную гриву, впиться поцелуем в рот. Она поспешила отвернуться и сжала пальцы рук, словно сдерживаясь. Но Ролло уже все понял. Его жующие челюсти замедлились, в глазах заплясали веселые искры.

– Думаю, не важно, кто родится у нас первым, женщина. Ибо, когда я вижу, как ты хочешь меня – я думаю, что мы с тобой сделаем еще немало сыновей, которые смогут постоять за Нормандию и своего отца. И не красней так, ибо я знаю, насколько ты можешь быть бесстыжей… Восхитительно бесстыжей!

– Несносный Ролло! – так и подскочила Эмма.

Она хотела еще что-то добавить, но тут заиграла музыка, зазвучал мотив танца крока-мол, и Эмма, перебросив за спину длинные рыжие косы, поспешила в шеренгу танцующих.

Плясать этот варварский танец с мечами она обучилась, еще гостя у Ботто Белого в Байе. Мужчины, подняв в руках обнаженные клинки, выстроившись в цепочку и притоптывая, менялись местами, скрещивали их с громким лязгом, как в битве, выкрикивая с какой-то своеобразной варварской мелодичностью:

Лихо мы рубились…Юн я был в ту пору.И у ЭресуннаКормил волков голодных…

Хор мужских голосов придавал танцу величавость. Плясавшие менялись местами, поворачивались, кладя свободную от меча руку на плечо соседа, двигались шеренгой. Поднятые мечи в светлом отблеске масляных огней на треногах были очень красивы, и когда мужчины, обойдя зал, занимали вновь место друг против друга и скрещивали мечи, женщины скользили между ними, плавно покачиваясь и нежно вторя воинам, склоняясь под скрещенными, ударяющими в такт клинками.

Ролло улыбнулся. Эмма была заводилой в шеренге женщин. Чего еще ожидать от нее! Ей бы только попеть и поплясать, привлечь к себе внимание. Он видел, как она грациозно плыла, делая плавные движения руками, как замирала в стороне за шеренгой мужчин, когда они сходились, вновь ударяя мечами. Она была такая легкая, яркая. Беременность еще никак не отразилась на ее внешности, и лишь Ролло знал, что под ее чеканным поясом со свисающими концами уже проступает живот. Однако, в отличие от большинства женщин, Эмму не тяготило ее положение, она была такой же живой и подвижной, как ранее, чувствовала себя превосходно, ела с завидным аппетитом.

Ролло невольно сравнил ее с одной из сидевших за столом женщин, бледной и изможденной. Ее звали Виберга – бывшая рабыня, которую он освободил, когда узнал, что она беременна от его недавно умершего брата Атли. Ролло взял ее с собой в Руан, поселил во дворце. Эмма заботилась о ней, ибо беременность у Виберги протекала очень мучительно. Правда, недавно Виберга пожаловалась на Эмму, что та порой отпускает ей пощечины, как будто она все еще рабыня. Но Ролло и не подумал вмешиваться – эти женщины должны разобраться во всем сами. К тому же Виберга уже успела прославиться своим желчным, дурным нравом.

Ролло увидел, как Эмма, скользнув в танце мимо стола, украдкой показала ему язык. Он засмеялся. Но потом слегка нахмурился, увидев, как жена встала рядом с его ярлом [11] Бернардом, положив руку тому на плечо. Ролло показалось, что стоит она к нему чересчур близко. Птичка явно симпатизировала этому рослому норманну со светлой гривой и темно-каштановой, заплетенной в косицы бородой. Он был ее охранником и однажды спас ее, когда прежняя жена Ролло Снэфрид пыталась извести Эмму колдовскими чарами. Теперь Бернард – крещеный викинг, стал и одним из приближенных Ролло. Конунг всерьез подумывал ввести его в свой совет. Но то, что Эмма всегда так мила и кокетлива с ним, не нравилось Ролло. Хотя эта рыжая не может, чтобы не строить глазки любому сколько-нибудь пригожему парню.

11

Ярл – знатный человек, предводитель у скандинавов.

Вот она приветливо улыбается уже Галю, а теперь – Торлаугу. Конечно, все они преданные ему люди… И тем не менее Ролло видел, с каким восхищением они пялятся на его рыжеволосую красавицу-жену. Его обуяла такая жгучая ревность, что, когда Эмма, все еще разгоряченная, с блестящими глазами возвратилась к столу, он поднялся ей навстречу, подхватил на руки, властно прижал к груди, так, что она даже взвизгнула, и, не говоря ни слова, понес к лестнице, ведущей в верхние покои.

За их спиной раздался взрыв хохота и приветственные крики.

– Как ты можешь так поступать со мной! – вырываясь, возмущалась Эмма, когда он нес ее по сводчатым переходам дворца. – Я не одна из твоих девок, а законная жена. Пусть и языческая. Что подумают о своей повелительнице люди, когда ты ведешь себя, как…

Она не договорила, ибо его жесткие губы властно и нетерпеливо приникли к ее устам. И Эмма умолкла, замерла, как всегда оглушенная и покоренная страстью и силой этого викинга, отозвавшейся в ее теле томительным, нарастающим желанием.

Ударом ноги Ролло распахнул створки двери, опустил Эмму на мягкий мех ложа, затем резко выпрямился, отшвырнул со стуком упавший пояс, сбросил плащ, рывком сорвал тунику.

Он тяжело дышал, и, когда Эмма приподнялась, чтобы тоже раздеться, он нашел ее действия невыносимо медленными. Тогда Ролло положил руки ей на плечи, и от его сильного движения ткань платья с резким треском разошлась до пояса.

Звук разрываемой ткани поднял волну страсти в теле Эммы, прикосновения твердых ладоней к коже бросили ее в дрожь. И все же – она уже знала, что нравится мужу такой, какая есть, – она гневно зашептала, вырываясь:

– Мой бархат!.. Ты порвал мое новое великолепное платье – дикарь, варвар… и…

Голос сорвался на горячий шепот. Она сладко застонала, прикрыв глаза, когда Ролло склонился к ее обнаженной груди.

– …Говори… Я внимательно слушаю, – страстно шептал он в перерывах между поцелуями. – Так, варвар и… – его губы сомкнулись вокруг напрягшегося соска Эммы.

– Мне все равно… – пролепетала она глухим голосом, словно издалека, выгнулась, задыхаясь, и крепко обняла Ролло.

Все негодование куда-то улетучилось, и она растворилась в его страстных объятиях, моментально став покорной и ласковой.

Эмма скоро полюбила эти полные страстного бреда соития. Сейчас уже и не верилось, что когда-то ее пугала близость с мужчиной, и она теряла сознание, едва Ролло касался ее. Теперь Эмма сама летела ему навстречу, шальная и горячая, ослепленная любовью и страстью.

Однако их отношения всегда были противоборством, и даже сейчас, уступая, она жаждала подчинения. Лишь чудовищная сила Ролло, его удивительная нежность брали над ней верх, доводили ее до исступления. Он видел это и наслаждался ее отзывчивостью, восхищался ее готовностью принять все и вся. За свою жизнь он познал немало женщин, желал и получал их, но когда эта маленькая фурия вдруг становилась столь ласковой и податливой в его руках, он просто терял голову, забывал обо всем, что было у него до нее, упивался ею, любил ее, видел только ее, удивляясь собственной нежности и терпеливости, страстному желанию дать ей изведать еще больше, изумить, завлечь, восхитить…