Огнепоклонники (Адский огонь)

— Я знаю, что сегодня я хочу тебя. Я знаю, что хотел тебя — пусть хоть в мечтах — не один год. Но я не знаю, что мы будем делать друг с другом завтра. Или через год. — Бо положил цыпленка в сотейник. — Я думаю, что не случайно ты въехала в соседний дом. И не случайно я увидел тебя столько лет назад, а встретил только сейчас. Мне кажется, раньше я был не готов к встрече с тобой.

Бо взглянул на нее. Она сидела у стойки, следя за ним своими золотистыми глазами львицы, и водила пальцем по краю хрустального бабушкиного бокала.

— Мне кажется, это означает, что все становится на свои места, — продолжал он. — А может быть, это означает что-то совсем другое. Я не хочу знать ответ немедленно.

— Ты говорил о потенциале. Ты смотришь на новый дом и прикидываешь его потенциал. Это тебя привлекает. Ну так вот, у тебя есть потенциал, чтобы заставить меня влюбиться. Меня это пугает.

Бо почувствовал, как горячая волна приливает к его сердцу.

— Боишься, что я причиню тебе боль?

— Возможно. Или я причиню тебе боль. Или просто все окончится какой-то большой и ужасной неразберихой.

— А может быть, это будет нечто необыкновенное…

Рина покачала головой.

— Когда я смотрю на свои отношения с мужчинами, стакан всегда наполовину пуст. А то, что в него налито, может оказаться непригодным для питья.

Бо взял бутылку и наполнил ее бокал до краев.

— Просто до сих пор тебе не тот человек наливал.

— Возможно. — Рина бросила взгляд на духовку. — Не спали цыпленка.

Цыпленка он не спалил, и Рина вынуждена была признать и его кулинарные достоинства! Он к тому же сумел сервировать ужин идеально. Потягивая второй бокал вина, она попробовала цыпленка.

— Ну что ж, — сказала Рина, — это хорошо. Просто здорово. И учти, это серьезный комплимент из уст женщины, выросшей в семье, где еда — не способ поддержания существования и даже не искусство, а образ жизни.

— Цыпленок под розмарином — мое тайное стратегическое оружие.

Рина засмеялась.

— Расскажи мне о своей первой любви.

— Да это же ты! Ну, ладно, — кивнул он, когда она грозно прищурилась. — Тина Вулрич. Восьмой класс. У нее были большие голубые глаза и маленькие, как яблочки, груди. Она великодушно позволила мне их потрогать одним прекрасным летним вечером в темном кинотеатре. Как насчет тебя?

— Майкл Гримальди. Мне было четырнадцать, и я была до безумия влюблена в Майкла Гримальди, зацикленного на моей сестре Белле. Я мечтала, что пелена спадет с его глаз и он поймет, что я его судьба. Но мое чувство так и осталось безответным.

— Майкл свалял дурака.

— Ну, допустим. Кто впервые разбил тебе сердце?

— Ну, это уж точно ты. Кроме тебя, никто.

— Не знаю, повезло нам в этом смысле или нет. Возьми, к примеру, ту же Беллу. Она обожала разбивать свое сердце и обожала разбивать сердца другим. Она без этого жить не могла. Или, скажем, Фрэн. Помню, как она плакала у себя в комнате, потому что какой-то дурак пригласил другую девочку на выпускной вечер. Меня такие вещи всерьез никогда не трогали. Наверное, это неправильно?

— Когда-нибудь приближалась к слову на букву С?

— Свадьба? — Что-то промелькнуло в глазах у Рины. — Смотря как посмотреть. Я тебе как-нибудь расскажу. Я сегодня говорила с Мэнди.

Бо понял, что разговор о бывших романах закончен.

— Да?

— Она позвонила, чтобы извиниться, — уже в который раз! — а я попросила ее о встрече. Время от времени я вытаскиваю из архива дело Джоша. Мне хотелось поговорить с ней о нем. Конечно, ничего нового я не узнала, но для меня это стало своего рода навязчивой идеей, и я решила ее расспросить. Ну, как бы то ни было, она мне понравилась. Огромные запасы энергии. Может быть, потому, что за двадцать минут она выпила галлон кофе.

— Для нее кофе — все равно, что бензин для машины, — согласился Бо. — Она так и не может понять, как я ухитряюсь жить без него.

— Ты не пьешь кофе?

— Так и не пристрастился.

— И я тоже. Интересно…

— Можем поставить еще одну галочку в списке «Мы созданы друг для друга». Хочешь еще цыпленка?

— Спасибо, нет. Боуэн?

— Катарина?

Она засмеялась и отпила еще вина.

— Ты спал с Мэнди, когда она была замужем?

— Нет.

— Ладно. Это один из моих «пунктиков». У меня их не так уж много, но это один из них. Я вымою посуду, — сказала Рина, поднимаясь.

— Давай просто составим тарелки и займемся ими позже. — Взглянув на ее лицо, Бо вздохнул. — Еще один из твоих «пунктиков». Ладно, мы вымоем посуду. Хочешь сначала десерт?

— Я еще не решила, буду я с тобой спать или нет.

— Ха-ха. Вот и разбилось мое сердце. Я имел в виду такой десерт, который кладут на тарелки и отправляют в рот. У нас есть пирог.

Рина, составлявшая посуду в раковину, обернулась.

— Какой пирог?

Бо открыл холодильник и вынул блюдо с пирогом.

— Лимонный.

Рина подошла поближе и пристально заглянула ему в лицо.

— И он не покупной.

— Нет.

— Ты испек пирог?

Бо попытался изобразить на лице выражение оскорбленной невинности.

— А что тут такого удивительного?

Она оперлась о прилавок, не сводя с него проницательного взгляда.

— Если ты назовешь пять ингредиентов этого пирога, кроме лимона, я прямо сейчас лягу с тобой в постель.

— Мука, сахар… О черт! Ты меня раскусила. Пирог испекла моя клиентка.

— Она расплачивается с тобой пирогами?

— Это мои премиальные. И еще у меня есть пакет шоколадного печенья, но я ими не поделюсь, если ты не будешь со мной спать. Мы можем ими позавтракать.

— Можешь отсидеть срок за попытку подкупить офицера полиции.

— А что, на тебе микрофон?

Рина засмеялась, а потом задумалась. К чертям посуду! Она оперлась локтями о прилавок и вздернула подбородок.

— Поставь пирог на стол, Гуднайт. Хочешь знать, нет ли на мне микрофона? Иди сюда и попробуй отыщи его. 

18

Он двинулся вперед, не сводя с нее глаз. В ее глазах читался вызов и горел веселый огонек сексуального возбуждения. Он уже был готов, когда прижался к ней. А кто не был бы на его месте?

Она по-прежнему стояла, раскинув руки и опираясь ладонями о прилавок, даже когда он начал ее целовать, даже когда уловил губами ее краткий взволнованный вздох.

— Пистолет у тебя? — спросил Бо, не прерывая поцелуя.

Рина слегка вздрогнула.

— Он у меня в сумке. А что?