Огнерожденный

– Эй, парень не хнычь, – раздалось над ухом. Фарах повернул голову и, наконец, увидел того, кто держал его за плечи. Здоровый мужик в длинной, до колен, кольчуге и в наглухо закрытом шлеме. Он был настолько велик, что Фараху даже почудилось что это северный великан орг. Но нет – только показалось. Человек, просто очень большой человек. Его ладони были настолько велики, что легко охватывали немаленькие плечи подмастерья.

– Твой друг был хорошим воином. – Сказал великан. Голос его звучал глухо, словно он говорил в котел. – Он здорово сражался, я видел. Жаль, что мы не успели. Мы почтим его память. Потом… А сейчас – не ной.

– Фарах, – жрец с орлиным носом тронул подмастерье за плечо. – Ты пойдешь с нами. Будешь жить у нас. Думаю, это будет самым лучшим выходом.

– Ты уверен? – тихо спросил толстяк, но Фарах услышал.

Жрец усмехнулся.

– Помнишь, – сказал он, – что записано во втором сказании? "Все жрецы Огня, должны помогать смертным найти в себе Огонь." И еще сказано: " Каждый жрец Пламени, должен помнить, – только раздувая Огонь, можно сохранить Свет в нашем Мире и спастись от Тьмы и Холода".

– Помню, помню, – отозвался толстяк. – Но он уже взрослый. Не выйдет из него толку.

– То мне решать, – отрезал носатый и поджал губы.

Толстяк промолчал, проглотив возражения и Фарах сразу понял, кто тут главный. Носатый жрец, не дожидаясь ответа, повернулся к великану.

– Мергон, – позвал он. – Возвращаемся в храм. Наш визит отложим. Возьми с собой парнишку. И захватите тело его друга. Мы похороним его со всеми почестями. Он сражался с Темными Жрецами, хотя мог и убежать. Он выступил на стороне Огня, за то слава ему и почет.

– Точно. – Прогудел великан.

Жрецы разом повернулись, дружно, как по команде и растворились в темноте. Мергон легонько встряхнул Фараха.

– Держись парень, – сказал он. – Тебе повезло. Будешь жить при храме, выучишься, может, пробьешься в жрецы. Кузнецом оно тоже неплохо, но раз у тебя есть дар, надо его развивать, заботиться о нем.

– Кто это был? – тихо спросил Фарах.

– Это? Это брат, Эшмар Каван-сарский, его светлость настоятель храма пришествия благого Энканаса. Советник короля. Понял?

– Понял. – Тихо ответил Фарах. – Главный жрец Сальстана.

Подмастерье смотрел в темноту, вслед ушедшим жрецам, и понимал, что опять не он выбрал судьбу, а она его. И что так было всегда и будет впредь. Косар был прав, когда сказал, что судьба не любит упрямцев и не стоит ей перечить, иначе она отомстит. Фарах хотел обмануть ее, начать новую жизнь, пристроиться к Танвару, к вольному люду. А это не его путь. Он чувствовал это, знал. И все же попытался переломить себя, изменить свою жизнь, приспособиться. Обмануть судьбу. И она – отомстила.

Часть вторая Тихая гавань

"Взывать к Огню, дабы сотворить благо только себе – грешно. Всеблагой Энканас не выносит себялюбцев. Дарит он Тепло и Огонь равно всем живым, и тот, кто творит Огонь только себе – крадет его у других. А сие Энканасу есть противно. И наказать за то может строго. Тот жрец, что взывает к Огню, чтобы пищу свою разогреть, есть богохульник и вероотступник. В дикости своей, отбирает он толику огня у нуждающихся: у замерзших и во тьме пребывающих.

Но зов обратить к Всеблагому, ради того чтоб пищу сиротам голодным согреть, или тьму разогнать, – есть дело благое, ибо помогаешь тому, кто не может помочь себе сам. Такоже, если жизни твоей опасность есть, смело взывай к Энканасу и силы проси. Жизнь любую любит он, а жизнь жреца – боле всех. Сам себя охрани, дабы и дальше славить Всеблагого, да дело Огня вершить.

Помни, брат, коль люб ты Энканасу, коль слышит он тебя чаще других, да силой тебя оделяет – опасайся. В гордыне своей, можешь священный Огонь попусту употребить, на мелочи. От того быть тебе проклятым людьми и наказанным Всеблагим Энканасом.

Будь, брат, смирен и послушен. Силу свою, Богом данную, трать с умом и на пользу всем. Помни, брат, делай добро ближнему своему, и будет тебе благо. Вернется оно к тебе, потому что если каждый сделает

добро, – никто не будет им обделен..." Обращение настоятеля Маршта Самистана к жрецам Великого Храма Энканаса Всеблагого в Таграме. Писано в год 640 от пришествия Энканаса в Мир.

Благой Энканас!

Жизнь свою тебе возвращаю!

Приди ко мне, приди в мое сердце,

наполни огнем мою плоть.

Стану твоей частью единой,

с пламенем чистым душою сольюсь.

То возьми, Что дал при рожденье

Во благо другим Мою плоть обрати.

Приди, приди, приди.

Воззвание об обращение плоти в огонь Пятый том Молений. Составитель не известен, записано в год 700-750 от Пришествия Бога Огня.

1

Снег едва слышно поскрипывал под кожаными подошвами сапог. Даже не поскрипывал – чуть повизгивал, словно восторженный малец, впервые взобравшийся в седло отцовского скакуна. Стужа приятно пощипывала кончик носа и норовила забраться за ворот. Все шло своим чередом. В город пришла зима.

Фарах шел медленно, наслаждаясь каждым шагом. Несмотря на то, что подметки были сделаны на совесть, он все равно чувствовал, как подошва проваливается в пушистый снег, давит его. Он словно шел по рассыпанному гусиному пуху. Это ощущение ему очень нравилось. Как и сам снег, и зима, пришедшая в Таграм.

Снег выпал неожиданно – на третий месяц осени. Горожане шептались, что это неспроста и что воинства Тайгрена близко. "Быть беде" – говорили старухи на рынках, – "Великой беде". Фарах их не слушал, пусть говорят. Волшебство застывшей воды его завораживало. Осенью он увидел снег первый раз в жизни и сразу его полюбил. Полюбил причудливые кружева льда на стеклах, снежинки – колкие и хрупкие как осколки стекла, и даже метель. Ему было даже немного жаль, когда стаял первый снег. Но это было лишь начало. Через неделю снег снова пришел в столицу Сальстана. Теперь уже – надолго.

Зима представлялась Фараху красивой женщиной – холодной и недоступной северянкой. Ему казалось, что это самое прекрасное время года. Конечно, при условии, что тебе есть во что одеться, и есть где согреться. У Фараха было и то и другое, и он уже целый месяц наслаждался красотой ледяной красавицы.

С той поры, как он попал в приют для сирот при Великом Храме Всеблагого Энканаса, прошло всего лишь четыре месяца. Но иногда бывшему подмастерью казалось, что прошло четыре года. За это время он превратился из наивного деревенского парня в обычного молодого горожанина, благочестивого и молчаливого. При том он научился врать в лицо собеседнику и не краснеть, бить в полную силу, держать язык за зубами и не верить никому. Это все далось ему не так уж легко. Воспитанный строгим дедом, проведший полжизни в маленькой деревушке, Фарах был доверчивым и наивным парнем, склонным без раздумий правдиво отвечать на любые вопросы. Но чтобы выжить пришлось стать другим.

После боя на улице, смерти Танвара и чудесного спасения, подмастерье думал, что жизнь кончена. Но ему повезло. Жрецы, отбившего его у Темных, увели Фараха с собой. Эшмар Каван-Сарский, настоятель самого большого в Таграме, да и во всем Сальстане, Великого Храма Всеблагого Энканаса, почему-то озаботился судьбой деревенского паренька. Сначала Фарах подумал, что Эшмар просто пожалел земляка, – ведь оба они были родом из Каван-Сара. Но заблуждался он не долго. Уже утром, когда с ним побеседовал брат Марион, – тот самый важный толстяк, гулявший с Эшмаром, – бывший подмастерье понял, что это не так. Брат Марион оказался помощником настоятеля и одновременно покровителем приюта для сирот при Великом Храме Всеблагого Энканаса.