Огни святого Эльма
Шрифт:
«Ну ладно, раз вы меня выгоняете».
«Поймите, мы вас не выгоняем, вы всего не знаете».
«Ну, хорошо, хорошо. Вы разрешите? Я вообще-то мало пью. Когда я напился, меня немножко отпустило. Грех большой. Я в облачении. Да, — он тяжело выдохнул. — Беспредельно должно быть милосердие Божие, чтобы простить такого как я». С этими словами он выпил стакан вина.
«Ну вот, сами же говорите, что нехорошо и тут же пьете», — упрекнула отца Олега Соня.
«Я же русский человек, по совести сказать — я выпил первый раз за последние десять лет».
«Тем более плохо, — добавила она. — Пойдемте, мы вас проводим».
«Ну, хорошо, если вы меня выгоняете. Кому
Цитирование Евангелия в устах растрепанного пьяного священника выглядело довольно комично.
«Нет, что вы. Вы нам понравились. Просто мы хотим, чтобы вы избежали опасности».
«А, наверное, на этом корабле тоже своя мафия, она захватывает посетителей».
«Ну да, примерно так».
«Тогда я вам благодарен, что вы меня избавили от опасности». Он встал, перекрестился «Господи, прости нас грешных, ну, пойдемте», и тут же покачнулся и чуть не упал. Данила его поддержал. Отец Олег сел на стул.
«Вам надо торопиться», — сказала Соня.
— Да, да, — пробормотал священник, медленно сползая со стула. — Я сейчас, — добавил он, укладываясь на полу и подложив под щеку ладонь, — одну минуточку.
— Что же делать? Ведь уже закат, — Соня выскочила на палубу. — Боцман, боцман! — закричала она.
С кормы медленно показалась огромная фигура Питера. «Господин Ван Гольф! Господин Ван Гольф! Помогите нам!»
«В чем дело?», — спросил боцман, смотря с высоты своего огромного роста, невозмутимо покуривая трубку.
«Этот священник не может идти, уже скоро закат. Помогите его вытащить!»
«Ах, вот оно что. До чего же дошло дело — священнослужители напиваются. Нет, в чем-то Ханс прав — мир развращается». С этими словами боцман быстрыми шагами зашел в каюту, не вынимая изо рта трубку, подхватил священника с земли как ребенка и вынес его.
Соня с Данилой вышли посмотреть, как недвижимое тело сладко спящего отца Олега боцман без видимого усилия вынес по трапу и положил на пристань рядом с кораблем. «Ничего, сейчас тепло. Проспится — встанет», — сказал он.
Отец Олег перевернулся на бок, подложил руки под щеку и продолжал мирно почивать.
Но, случилось кое-что, чего никто не мог предвидеть — пьяницы возвратились на корабль намного раньше, чем обычно. Что-то у них не сложилось в Петербурге. Они пришли чересчур рано, в объемистых сумках они несли сладко звенящую добавку. Наткнувшись у трапа на священника, они для забавы слегка попинали его ногами и поднялись на палубу, чтобы продолжить пир.
От пинков священник проснулся, стал на четвереньки, заглянул на корабль. Там он увидел матросов, которые расставляли на бочках бутылки и закуску.
«Люди! — закричал он. — Дайте мне выпить, я заплачу!»
Матросы, конечно, не поняли, что кричит им пьяный священник, но по-голландски и по-английски закричали: «Иди сюда, поп, выпьем», и стали махать руками.
Отец Олег не мог уже толком встать, «на четырех костях» заполз по трапу и приблизился к пирующим, прося выпивку, чем очень их позабавил. Ему налили еще рома и водки, и этой дозы оказалось достаточно — он тут же свалился и захрапел на палубе, немало позабавив своих собутыльников. Соня и Данила тем временем были в каюте, они обсуждали свое сложное положение и не видели этого. Ни боцмана, ни капитана, ни штурмана рядом не было.
И священник так и пролежал до заката, но это никого из присутствующих особенно не беспокоило. Они веселились, стараясь урвать последние мгновения кайфа, и не очень-то переживали из-за какого-то пьяницы.
Наконец,
наступил багровый зловещий закат с устрашающей неотвратимостью как агония у смертельно больного. Начался страшный шторм, но многоопытные Данила и Соня уже подготовились — они заперлись в каюте и сидели на привинченной к полу кровати, крепко держась за ее спинки.Они молчали — надо было экономить силы, чтобы выдержать это испытание: страшную качку, воющий ветер и другие прелести шторма. Так молча, они просидели около часа. Первый час самый легкий, и в то же время самый сложный. Самый легкий потому, что силы еще не израсходованы, а самый сложный, так как надо заново привыкать к шторму. А главное к мысли, что все это бесконечно, впереди еще целых шесть дней вот такой вот качки, болтанки, ветра, волн, захлёстывающих корабль и будто швыряющих его в бездну.
С палубы, как обычно, раздавались свист боцманской дудки, его басистые выкрики, подкрепленные цветастыми выражениями, ругань матросов, суета, беготня, треск мачт. Вдруг в дверь начали стучать. Сначала брат и сестра не открывали. Стук становился громче и громче. Данила, держась за разные предметы, подошел к двери, спросил: «Что нужно?».
«Пустите, пожалуйста!», — послышался голос отца Олега.
«Слышишь, священник здесь!» — удивился Даня.
«Как же он тут очутился?» — прокричала в ответ Соня. Данила распахнул дверь. Сопровождаемый водопадом холодной соленой воды, в комнату вкатился отец Олег. Пока Даня с трудом опять задраивал дверь, священник пытался подняться. Вскоре ему это удалось, он встал, держась за стол. От отца Олега пахло перегаром, рвотой и потом, но он был уже почти трезв. Видно, священник несколько ослабел от таких непривычных приключений, но говорил разумно и связно.
«Простите, что обеспокоил вас, я вспомнил, как был у вас в гостях. Объясните мне, пожалуйста, что происходит. Где мы находимся? Видимо, пока я спал, парусник отправился в плавание, куда он направляется?»
«Зачем вы вернулись на корабль? Я же вас предупреждала!» — сказала Соня.
«Простите, я уже плохо помню, я был пьяный. Сожалею, что доставил вам массу беспокойств».
«Вы сделали плохо не нам, а себе! — ответила Соня. — Наказали себя и свою семью. Вы понимаете, что теперь вы будете всю жизнь, даже целую вечность скитаться на этом проклятом корабле».
«Я вас не совсем понимаю!» — прокричал отец Олег. Разговор происходил в качающейся и наклоняющейся каюте под аккомпанемент воя ветра, треска снастей, грома и ударов волн.
В разговор вступил Данила: «Этот корабль называется Летучий Голландец, он проклят, и все, кто оказывается на нем, находятся под действием мистической силы. Он скитается по морям, и, плывущие на нем, не умирают, но и не могут навсегда его покинуть».
«Летучий Голландец, — повторил отец Олег. — Корабль, который приносит несчастье, парусник с командой мертвецов».
Священник крепко ухватился за спинку кровати, открыл рот, потом закрыл, некоторое время молча качался в такт с каютой. Потом поднял правую руку, чтобы перекреститься и чуть не упал. Встал покрепче, несколько раз сделал крестное знамение и надолго замолчал. Соне стало жаль его. «Мы не хотели вам зла, — прокричала она, — а, наоборот, советовали, чтобы вы ушли с корабля. Но вы зачем-то залезли обратно, после того как вас вынес боцман. Что мы теперь можем сделать?».
«Нет, это вы меня простите, — прокричал отец Олег. — Что я явился незваным гостем». И опять надолго замолчал. Некоторое время молча крестился. Потом прокричал: «А можно мне поговорить с капитаном, или с кем-нибудь из команды?».