Огни в бухте (Дилогия о С М Кирове - 2)

– Чем могу быть полезен, товарищ Киров?
– с тревогой в голосе, но подчеркнуто учтиво спросил Ахундов, видимо немало удивленный этим звонком.

– Скажите... что вам известно про Биби-Эйбатскую бухту?

– Я не совсем вас понимаю, товарищ Киров. Я почти каждый день бываю на каком-нибудь промысле Биби-Эйбата. Долг службы и всякое такое...

Киров, точно от боли, зажмурил глаза: "Долг службы и всякое такое" и забарабанил пальцами по столу.

– Скажите, нефть в бухте есть?

– Гм!.. Нефть! Вы слышали про бухту?
– По долгой паузе и какому-то неясному бормотанию в телефонной трубке чувствовалось, что Ахундов чем-то был смущен.

– Видите ли, Сергей Миронович, было время, тому уже минуло лет пятнадцать - двадцать, господа капиталисты бесились от безделья, им некуда было девать деньги, и вот они выдумали эту несчастную бухту... Бухта - это фантазия нефтепромышленников. Если вопрос этот интересует вас...

– Очень интересует! Иначе бы я не стал искать вас по всему городу.

– Тогда я кое-что могу приготовить для вас на завтрашний день. В тресте, должно быть, сохранилась кое-какая переписка и проекты. Но только все это зря! Я хорошо знаю, что в бухте не может быть нефти.

– Если не забыли, вы так же говорили о промысле "Солдатский базар". Помните?

– Пожалуйста, пожалуйста, - заторопился главный геолог, совсем не желая вспоминать ту злополучную историю.
– К завтрашнему дню я представлю подробный доклад.

– Мне бы хотелось знать сейчас!
– Киров явно был огорчен.
– Кстати, куда девался инженер Богомолов? Знали вы такого? Что с ним? Знают ли у вас его адрес?

– Вряд ли... Да, да, я вспоминаю этого чудака инженера! Говорят, с ним какая-то трагедия, он будто бы ослеп, куда-то уехал... Завтра мы непременно наведем справки...

Киров положил трубку, скинул плащ, с болью в сердце сказал вошедшему с папкой бумаг секретарю:

– Этот человек, как нарочно, ни разу меня не обрадует!..

ГЛАВА ВТОРАЯ

Автомашина осталась на дороге. Киров повернул в переулок. Переулок, шириной в сажень, шел в гору. Ветер дул навстречу, неся с собой тучи раскаленного песка и мелких камешков, сбивая с ног, срывая фуражку. Кирова нагнал Махмудов - секретарь Биби-Эйбатского райкома партии. Они взялись за руки и, надвинув фуражки на самые глаза, пошли вперед, то и дело поворачиваясь спиной к ветру.

У зеленых ворот они остановились и отдышались.

– Дом номер двенадцать. Здесь, наверное, и живет наш багермейстер, обрадованно произнес Махмудов.

Киров вошел в калитку:

– Не райские ли врата мы открыли, Кафар?

Махмудов последовал за Кировым, захлопнул калитку. Огляделся вокруг.

Двор был маленький, размером не более тридцати квадратных саженей, и весь утопал в зелени. И хотя бы уже потому, что здесь было так много зелени, двор выглядел необычайно, ибо земля в районе Баилова и Биби-Эйбата была в песке, камне, нефти, и нигде не росло ни травинки. Но двор был не просто в бакинской зелени, которую еще изредка можно было встретить на окраинах города, - выжженной солнцем, изъеденной песчаными ветрами, чахнущей от безводья, - а в зелени свежей, ароматной, обильно напоенной пресной водой, хотя своей воды в Баилове никогда не бывало, ее привозили из города.

Забором огораживался этот чудесный двор с севера и востока, откуда обычно дули ветры; забор был подобен бастиону - массивный и высокий, в отличие от местных низеньких и развалившихся заборов, кое-как сложенных из плитняка.

В пятиугольных и круглых клумбах, окаймленных черепицей, неведомо какими судьбами попавшей сюда, росли гвоздики, астры, хризантемы, розы и тюльпаны; дальше, склонившись друг к другу, красовались два подсолнуха; горели огненно-красные гранаты в листве; ветки гнулись от тяжелых плодов на яблоне и груше; крошечные лимоны сверкали на двух невысоких деревцах.

Посреди двора, недалеко от колодезного сруба, высилось инжирное дерево, и под ним, за низеньким столом, врезавшимся ножками в землю, держа на коленях белокурую девочку, сидел седоусый моряк и с любопытством наблюдал за незнакомцами.

– Багермейстер Крылов?
– Киров подошел к моряку, широким жестом подал руку.
– Будем знакомы - Киров.

Девочка, точно бабочка, спорхнула с колен седоусого моряка, и тот встал, смущенно поздоровался.

– Да... так точно... Фома Матвеевич Крылов...

– Рад видеть брата Петровича...
– Киров, пожимая руку багермейстера, с интересом вглядывался в него, - ...и творца этого райского дворика.
– Он представил Кафара Махмудова.
– Именно творца, а не хозяина, Фома Матвеевич!

– Так уж и творец!
– расплылся в улыбке Фома Крылов, теперь уверившись, что этот незнакомец и на самом деле есть Сергей Миронович Киров, о котором ему рассказывал брат по возвращении из Астрахани и о котором он столько хорошего слышал и от знакомых моряков.
– Люблю зелень, товарищ Киров. Скучно без зелени.

На столе стоял чугунок, прикрытый крышкой, рядом - алюминиевые миски, расписные деревянные ложки, - семья, наверное, готовилась к обеду.

– Ирина!
– позвал Фома Крылов, но его не услышали. Тогда Крылов приставил к своему ободранному креслу, на котором любил восседать, скамейку, смахнул с нее пыль и пригласил Кирова и Махмудова сесть с ним рядом, гадая, что могло их привести к нему?

Чумацкие, повисшие ниже подбородка усы; обритая круглая голова; руки, оплетенные густой сетью жил и татуированные до самых плеч; на груди от плеча до плеча сквозь белую сетку виднелся свирепый беркут, уносящий в когтях нагую девушку с распущенными волосами; серебряное кольцо со скрещенными крохотными якорями блестело на обрубленном до половины мизинце правой руки.

– Что, Фома Матвеич, не ждал гостей в такую пору?
– улыбаясь, спросил Киров.

– В такой норд, правду сказать, никого не ждал, - кивнул своей круглой бритой головой багермейстер.

– Откуда же знать: ветер на улице?.. Оградился от мира этакой китайской стеной, Фома Матвеич, - шутливо произнес Киров.

– А у меня и не должен быть этот пагубный ветер. Незачем тогда было столько трудов тратить, - горячо возразил багермейстер.
– Камень, не земля, а поди - все растет!

– Да, трудов положено много, - согласился Киров.
– Вон Махмудов не налюбуется клумбами...
– Вздохнул, с надеждой посмотрел на Фому Крылова. Что тебе, Фома Матвеич, известно об инженере Богомолове?.. О его жизни?.. Где его нам искать?.. И второе, - ну ладно, об этом потом...

– Павлом Николаевичем интересуетесь?.. Ох ты боже мой, что же я о нем знаю?
– Багермейстер закрыл глаза, потер лоб; этого вопроса он никак не ожидал.
– Знаю то же, что и другие. Так, встречались по работе, когда засыпалась бухта... Бывало, частенько и поругивались, да это бывает в работе... Раза три заходил ко мне пить чай, любил чай и пиво, а так... ничего другого о нем не знаю.

Видно было, что ему не очень-то приятно говорить о слепом инженере.

– Фома Матвеич!
– Киров положил руку ему на колено, посмотрел в глаза.
– Богомолова я днем с огнем ищу.