Огонь дракона

Братец шепчет мне, с тревогой.

"Не в вертеп ли колдовской?

Этот пень не любит Бога.

Где же видано такое,

Чтобы в доме, без иконы…"

Сели мы за стол, чай пьём.

А старик возле печи

Низкие поклоны бьёт,

И что-то про себя бубнит.

А потом всё громче, громче

Стал он в печку бормотать,

И вскричал вдруг: "Выйди, Отче,

С нами в карты поиграть!"

Дверца печки отворилась,

И оттуда, весь в огне,

Козломордый дьявол вылез,

С жезлом пламенным в руке.

"Добрый вечер, господа.

Как темно у вас в избе…

Но со мною будет свет!

В карты будем мы играть,

Призвал меня из пекла дед." -

Так нечистый нам сказал,

И за стол дубовый сел.

Обомлели мы с испугу,-

Сатана сидит пред нами!

Смотрим дико друг на друга,

Ничего не понимая…

А нечистый ловко карты

Стасовал, раздал на всех.

И своей когтистой лапой

Слиток злата, как орех,

Из-за пазухи достал.

"У меня мешок таких,-

Грешников я обобрал,

Заплатили за грехи.

Я поставлю на кон злато.

Ну а вы, лишь часть души,

(Всю её чертям не надо);

По частичкам небольшим

Отдавайте честь и правду,

Совесть, веру и любовь.

Уверяю вас, вы рады

Будете, что плоть и кровь

У вас останется без духа,-

Легче станет в этом мире.

Злато есть, и с ним разруха

Не страшна, – вы в изобилии."

Дьявол высказал своё

Предложение, и ждёт,

Что ответим мы ему.

Подмигнул я ямщику,

Братцу тоже, и все вместе

Стали бить мы сатану.

– Так тебя сейчас покрестим,

Козломордый, что в аду

Родственники не признают!

Говори, куда запрятал

Свой мешок?! Живее, плут,

Вспоминай, где наше злато!

"За печкою лежит, в углу;

Там, где этот жид пархатый

Молится!" – Сказал нам дьявол,

И исчез, как дым растаял…

… … … … … ....

Забрали мы мешок с деньгами;

А хату подожгли, – клубами

Повалил из окон дым,

(Нечисть там внутри сгорала).

Быстро сели в сани мы,

И по заснеженным ухабам

Понеслись. Но места мало

Стало, – с нами ехал дьявол.

Клятва

Я, господа, очень болен,

Трудно вести мне рассказ;

Сумбур в голове. Но попробую.

Вот только выпью сейчас

Пять капель проклятого брома,

И начну многословить…

Давно это было, лет сорок назад,

Жил я тогда в Смоленском уезде.

Дом наш в прекрасной уютной окрестности

Был расположен, – река, дивный сад,

Рядом поля и леса. Сотни мельниц

Махали крылами своими, (у нас

Была мукомольня большая, известная;

Муку оставляли мы и про запас,

И торговали ей повсеместно).

Огромные средства наше семейство

Имело в те годы; торговля мукою

Роскошный дворец нам построить в поместьи

Позволила. Хорошо его помню, -

Арки, балконы, резные узоры

На длинных колоннах; прелестно!

Лишь в Петербурге я видел такое.

Не дом, а собор; много места.

Часто отец, или старший мой брат

К нам приглашали помещиков местных,

А те, как известно, всегда норовят

Дочек своих выдать замуж любезно.

И вот, помню я, как-то раз в воскресенье

Полно собралось в нашем доме гостей;

Весь вечер мы пили, плясали и пели,

(Отцы притащили с собой дочерей).

Словно товар они их выставляли,

И торговались с моими родными.

Мама моя и отец выбирали,

А брат хохотал и игриво подмигивал

Мне, – мол, пропал ты теперь,

Оденут тебе ошейник на шею;

Был ты когда-то свободный кобель,

А станешь собакой цепной; ох, жалею.

(Отец мой и мама – купцы, не дворяне;

Всё по-простому у них, как в деревне.

А нам они дали образование,

Мы с братом культурно кумекать умели.

Семь лет мы одни жили с ним в Петрограде,

И там постигали в лицее ученье.

Когда же назад возвратились в усадьбу,

То часто впадали в оцепененье

От местных мещанских манер.

От массы народной высокий барьер

Нас отделял; мы привыкли смеяться

В провинции нашей буквально над всем.

Первое время, как иностранцы

Были мы с братцем, – куда и зачем

Мы возвратились? Семь лет обучаться,

Чтобы потом средь полей оказаться…

Брата женили два года назад,

А теперь на меня покушаются.

Таким обстоятельствам не был я рад).

Три молодые красавицы

Сидели у нас за столом;

С одной из них я был знаком,

Она мне давно уже нравилась.

Было в ней что-то цыганское,

Свободное, роковое;

Глаза её, словно море,-

Глубокие, тёмные, страстные.

Фигура под стать балерине,-

Стройна как газель, и ловка,

Лёгкость в руках и в ногах;

Пред нею девицы другие

Невзрачны казались всегда.

Цыганочка эта была

Честной, свободной особой;

Не станет она воздыхать,

И улыбаться притворно.

Если бы мог выбирать

Я, то, конечно б, её

Взял себе в верные жёны.

Но мама с отцом о своём

Думали, – им бы тонны

Злата с приданым заполучить,

И десятины земли.

Короче, меня они были готовы

На сдобной купчихе женить.
–

Их двое сидело у нас; бесподобно

Жеманясь, кривлялись они,