Огонь и Ветер

– А если я этого хочу.
– парень говорил твердо, спокойно, только смотрел почему-то в сторону - Ты не думала об этом? Я хочу заботиться, переживать о тебе. Хочу быть всегда рядом, защищая и оберегая. А если моя личная жизнь это ты! Тогда как?

Василиса не могла понять говорит ли он серьезно, или опять смеется над ней. Она не могла поверить в то, что слышит.

– Огонек, скажи мне правду, чтоб я не питал напрасных надежд. Ты чувствуешь ко мне хоть что-то? И поверь, я спрашиваю не про дружбу.

Он замер, казалось он перестал дышать. Но так и не смотрел на нее.

– Саш, ты же менталист. Я думала ты давно все узнал и понял. Ветерок, ты сейчас не смеешься надо мной?
– она наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза.

– Я похож на человека, которому сейчас весело?
– вопросом на вопрос ответил он.

– Тогда загляни в меня, прочти и ты сам все увидишь и поймешь.
– она была серьезна. Ей нечего было от него скрывать. Тем более, давно свыклась с мыслью, что он все знает. Так пусть узнает на самом деле и вынесет свой приговор.

А Саша продолжил свое занятие, по стягиванию мокрой обуви с девушки. Ведьмочка сидела молча и следила за каждым движение мужчины. Саша обнял обе ноги руками и подсушил мокрые носочки колгот. Потом стал растирать их, согревая горячими ладонями. Василиса не помнит, чтоб у него когда-нибудь были такие горячие руки.

– Сашенька, я сама могу, я же огонь.
– лукаво улыбаясь, она тронула его за плечо. Этого было достаточно, чтобы Ветер ожил. Он перехватил ее руку и потянув к себе, так ловко ее перевернул, что девушка оказалась у него на руках.

– Огонек, мой маленький и очень горячий Огонек. Боже, если бы ты знала, как я об этом мечтал, как старался гнать от себя эти мысли, ненавидел себя за это, и опять желал, желал видеть тебя, чувствовать, слышать, вдыхать. Огонек! Я безумно, до полной потери рассудка люблю тебя. И готов быть безумным всегда, только бы этот миг не кончался.

Его дыхание обжигало уши, его легкие прикосновения губами прожигали искрами по всему телу. Василиса сидела в крепких объятьях желанных рук и боялась проснуться, она умоляла весь мир, если это сон, то пусть он не кончиться никогда. Потому что, если она проснется, она умрет, так как жить без его дыхания, без его прикосновений без его голоса больше не сможет. Немного осмелев, она повернулась к желанному и обняла его, прижавшись носом к его шее. А он продолжал нежно целовать шею, волосы, виски щеки. Взяв ее лицо в ладони, он осторожно прикоснулся к губам. Будто пытаясь только попробовать первый поцелуй. Это был первый ее поцелуй, и он это знал. И от этого он был самым нежным, самым сладким. Ее нерешительность и трепет сводили с ума. Александр сдерживал свою страсть и шторм чувств и желаний, что рвались наружу. Он так много мечтал об этом, что сейчас боялся испугать свою девочку, свою маленькую ведьмочку, свой Огонек одним грубым словом или неверным движением.

Они проговорили до самого утра. Им было что сказать, о чем рассказать и в чем признаться друг другу. Это была поистине самая волшебная ночь в их жизни. Он не выпускал ее из своих объятий, а она все также чувствовала себя маленькой девочкой рядом с ним. Только теперь ей нравилось, что о ней заботятся, ее оберегают и защищают от всего мира. Не было неловкости или смущения. Ветер, ее ветерок бережно относился к своему Огоньку. Он целовал, обнимал, перебирал ее растрепанные локоны. От этого ведьмочка таяла, прижималась к любимому и мурлыкала, как котенок.

– Я же думал, что потерял тебя, что больше никогда не увижу. Если бы я знал, почему ты грустила тогда на крыльце ресторана, ни за что бы не отпустил.

– Так ты был там! А я решила, что мое воображение играет со мной.
– и она уткнулась носом в его плечо.

– Был, - прижимая к себе еще сильнее свое самое огромное сокровище, - Был, Огонек, только я не видел, что ты там творила, я так жалею, что не задержался еще хоть на минуту. Я должен был почувствовать, что с тобой, но не понял этого. Прости.

– и поцеловал в макушку.

А девушка задрала голову, и прошептала прямо в его губы.

– Я люблю тебя, Ветер. Я даже сама не понимала, как сильно я тебя люблю. И если ты откажешься от этого когда-нибудь, я хочу, чтоб ты знал, что в тот же миг меня не станет. Я сгорю!

Это было так по-детски и так откровенно. Но в то же время, он знал, что так и будет. Он прочитал ее, прочитал ее мысли и чувства. Решительность и смелость признаться в таком не только себе, но и ему в слух! Он был покорен! И только сейчас понял, какой он был дурак. Ведь он мог ее потерять, навсегда и уже много раз. От этого стало невыносимо больно. Как он мог мучать ее, скрывая, боясь, не веря! Никакие его переживания и страхи не могли оправдать то, что именно он заставил страдать ее нежное и крохотные сердечко. Он обнял свою ведьмочку и понял, что никогда больше не отпустит от себя и никого не подпустит к ней.

Василиса поцеловала его сама. Не ловко, не умело. Ее неопытность и смущение так захватывало дух, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Александр перестал себя контролировать. Чувства и страсть рвались наружу. Она с ним, она рядом, такая желанная, такая нежная, такая хрупкая. Он упивался счастьем впиваясь в ее губы, он пожирал ее тело, обнимая и целуя нежную кожу, не знавшую прикосновения ни одного мужчины.

"Ветер, мой Ветер. Теперь только мой!" - ее шепот, ее крик, ее стон! И только для него. Ее, да он был ее, всем своим телом, всей своей душой, мыслями и желаниями только ее. И он знал, что дышит ради нее, чувствует ради нее, живет только благодаря этой ведьмочке, которая стала не смыслом его жизни, она и была его жизнь.

– Василек, не плач. Прошу, милая.
– Саша склонился над девушкой. У нее градом текли слеза. Она не всхлипывала не рыдала, только молча смотрела в потолок и даже не пыталась утирать льющиеся слезы.
– Прости, маленькая, прости! Я идиот, я сволочь, скажи, что мне сделать, чтоб ты перестала плакать.

Саша целовал ее глаза, ее мокрые щеки. Он опять себя ненавидел за то, что не смог сдержаться. Она должна была его оттолкнуть, должна была не подпускать к себе. Зачем? Зачем он привел ее сюда? Почему не смог сдержаться? Как он мог воспользоваться ее слабостью и беззащитностью? Он готов и может защитить ее от кого угодно, но только не от себя! Подлец, сволочь, скотина!!! Лучше б она ругала его, лучше бы била, обвиняла. Но только не так. Он не мог выдержать ее молчания, ее слез, ее глаз, которые смотрели в никуда.

– Огонек прости! Тебе больно, да? Я животное! Я же знал!

Тут Василиса повернула к нему голову и посмотрела так, что сердце заныло от боли.

– Животное.
– улыбаясь подтвердила она, - Но только мое животное! Саш, не знаю почему они льются. Я так счастлива, что боюсь сойти с ума! Ветер, я и не думала никогда, что можно быть так бессовестно счастливой.

Саша обнял ее, прижимая к себе хрупкое и нежное создание. Боясь раздавить в своих объятиях. Он и представить не мог, сколько страсти в этом теле, сколько желаний в этой маленькой душе. Он сам боялся потерять это сокровище.

– Тебе было больно?
– почти шепотом одними губами он проговорил. Для него боль этой девочки была самым большим наказанием.

– Нет.
– покачала она головой, прижимаясь ближе - Если только чуть-чуть.
– и смущение взяло свое. Она оттолкнула его и уткнулась в подушку, пряча глаза.

Только не это. Он не хотел, что б Василиса стеснялась его, он не мог позволить, что б она думала, что сделала что-то не так, что-то, что нельзя себе позволять. Поэтому взяв свое сокровище за плечи, приподнял и заглянул ей в глаза.