Огонь на снегу

Она поймала себя на том, что почти бесстрастно думает о своем поступке и может смотреть правде в глаза: не застрели она графа, князь замертво упал бы к ее ногам. Толкнув его, она спасла ему жизнь, пусть даже сама была ранена.

«Лучше бы я погибла, чем весь его труд пропал даром!» — говорила себе Алида.

Без князя граф более успешно препятствовал бы освобождению крестьян.

Думая об этом, девушка понимала, что с радостью отдала бы жизнь за князя. Он пользовался таким влиянием в обществе, был так необходим, что никакая жертва не шла в счет по сравнению с важностью той задачи, которую он сам возложил на себя.

Как сладкие звуки музыки, ее опьяняла мысль, что теперь она свободна!

«Я не должна так думать, — уговаривала она себя, — это нехорошо, это так самонадеянно… Разве я могу что-то для него значить? Как после смерти Мэри при таких трагических обстоятельствах он сможет обратить на меня внимание?»

Это приводило ее в отчаяние.

Вероятно, князь отослал ее в Грузию, потому что пожалел ее, потому что понимал, что она спасла его от пули, чувствовал себя перед ней в долгу.

И все-таки сердце девушки не верило доводам разума.

Она все еще слышала его голос, когда он назвал ее «дорогая», все еще испытывала восторг при воспоминании о его поцелуе и их танце в оружейной.

— Я люблю его! Я люблю его! — шептала Алида, обходя дворец и прикасаясь нежными пальчиками к вещам, до которых когда-то, она была уверена, дотрагивался он.

Когда никто не видел, она целовала его портреты или миниатюру, стоявшую на инкрустированном секретере, принадлежавшем, должно быть, его матери.

Однажды, возвращаясь с долгой прогулки, они несколько изменили маршрут. Внезапно в миле от огромного белого дворца, горделиво возвышавшегося над всей округой, их взорам предстало не очень большое здание, выдержанное в безупречных архитектурных пропорциях. Дом стоял на равнине, и окна его выходили на высокую гору, замыкающую длинный ряд огромных гор, защищающих Грузию от резких ветров России.

Здание с круглым серебристым куполом и двумя острыми мраморными башенками было настолько красиво, что Алида смотрела на него почти не дыша.

— Что это за дом? — спросила она монахинь. — Я никогда раньше его не видела.

— Этот дворец называется «Белый замок», — ответила сестра.

Она приказала кучеру остановиться, чтобы девушка могла рассмотреть маленький дворец.

— Кто здесь живет? — спросила Алида.

— Никто. Его светлость построил этот дворец в память своей матери, которую он обожал.

— А можно посмотреть его интерьеры?

Монахиня покачала головой:

— Туда никто не допускается. Его светлость построил его после смерти матери и собрал там все самое дорогое для себя. За дворцом следят ее бывшие слуги, а князь, когда бывает здесь, останавливается в нем на несколько дней. — Сестра Мари-Клер улыбнулась: — Разумеется, дворец возбуждает любопытство. Мне говорили, что цветы там еще красивее, чем в Петербурге!

— Князь, должно быть, очень любил свою мать, — заметила Алида.

— Насколько я слышала, она была необыкновенной женщиной. Ее любили все. Слуги во дворце говорят о ней с почтением, словно о святой.

Неделей позже Алида встала рано утром и решила надеть самое любимое платье. Когда горничные помогали ей, в спальню вошли обе монахини в плотных шерстяных накидках.

— Мы уже едем на прогулку? — осведомилась Алида.

— Нет, мы пришли попрощаться, мадемуазель, — ответила сестра Мари-Клер.

— Попрощаться? — удивленно воскликнула Алида.

— Сейчас нас довезут до Черного моря, где, как мы понимаем, нас будет ждать яхта его светлости.

— Но почему вы уезжаете? — в замешательстве спросила Алида.

— Потому что вы поправились, мадемуазель, и наша помощь вам больше не нужна!

— Но я не хочу, чтобы вы уезжали! — почти по-детски воскликнула Алида.

— Насколько я понимаю, одна вы не останетесь, — загадочно улыбнулась сестра Мари-Клер, — а у нас много работы в больнице. Как ни грустно, мы не можем оставаться здесь.

— Но это так неожиданно! — растерянно проговорила Алида.

— Мы тоже удивлены, хотя и знали, что рано или поздно это случится! Но мы уже готовы в путь и благодарим вас за доброту и снисходительность. С нами не часто обращаются так, как здесь! И на обратной дороге, наверное, о нас позаботятся.

— Вы сказали, я не останусь одна? — тихо спросила Алида.

— В этом можете быть уверены! — улыбнулась сестра Мари-Клер.

Она сделала реверанс и протянула руку, но Алида обняла монахиню и расцеловала ее в обе щеки.

— Вы были так добры ко мне! Я ничем не могу отблагодарить вас, но никогда вас не забуду!

— И мы никогда не забудем вас, малышка! Мы будем всегда молиться за вас и уверены, что вы найдете свое счастье!

Алида расцеловалась с сестрой Екатериной, и обе монахини вышли.

Одевшись, Алида спустилась вниз. Она обходила дворец с таким чувством, словно одна глава ее жизни закончилась и начинается новая. У нее захватывало дух от предчувствия каких-то удивительных событий.

После завтрака, поданного внимательными слугами князя в черных ливреях, она поднялась к себе отдохнуть: ведь сестра Мари-Клер всегда настаивала на этом.

Она думала, что не сможет заснуть, но, вероятно, сильное возбуждение сморило ее, и она погрузилась в дремоту.

Она проспала довольно долго, и, когда горничная принесла ей дневной чай (по-английски, на блюде!), девушка была еще в постели.

— Я должна встать! — заметила Алида,

Она уже достаточно выучила русский, чтобы объясняться с горничными. Недостаток слов обычно дополнялся жестами.

Старшая горничная Ольга покачала головой:

— Нет, ваша светлость, не стоит торопиться. Я приготовлю вам ванну и принесу для вечера особое платье!