Огонь подобный солнцу
Шрифт:
Отпустив ее, он тут же проник вновь. Она застонала.
– Не притворяйся, – задыхаясь, прошептал он.
Они выгнулась в оргазме, впиваясь в него ногтями; над ее грудью было видно биение пульса. Когда они легли рядом, он чувствовал, как у него закружилась голова.
Приподнявшись, она поцеловала его.
– С тобой, calentorro, мне незачем притворяться: ты же не клиент. – Она прикоснулась к его мягкому пенису. – Посмотрите-ка на le petit, – улыбнулась она, – а рвется в бой с высоко поднятой головой.
Глава 16
– Просыпайся же! Сегодня Вербное воскресенье.
– Ну
– Ну и что? Как ты можешь задавать такой вопрос?! Пора в церковь.
– А я уже больше не католик.
– Все равно надо. Бог нужен даже евреям.
Забравшись поглубже в постель, он погладил пальцем по ее животу.
– А я и не еврей. Плевать и на тех, и на других.
Она перекрестилась, ее соски качнулись.
– Пойдем внимать Господу!
Дневной свет серой амброй проникал сквозь высокие окна собора.
– Мудрость великолепна и неувядаема, – нараспев говорил священник. – Она легко постигается теми, кто любит ее, ее легко найти тем, кто ищет ее. – На алтарь падал холодный бледно-лиловый свет. Сидя на жесткой скамье, Коэн все время менял позу – колено болело. – Встающий с зарей будет вознагражден, ибо он найдет мудрость у ворот дома своего. Но мудро ли то, – продолжал свою проповедь священник, – что женщины, оставляя детей одних дома, уходят на работу? Мудрость ли то, что молодежь шатается по улицам допоздна, одурманивая себя наркотиками, прелюбодействует, насмехаясь над родителями и над церковью? Жизнь в грехе, порнография, проституция, начинаясь с дома, заканчивается на улице!
– Как ты можешь слушать эту чушь? – Коэн толкнул Марию.
– Тише!
Во время причастия она встала и схватила его за руку.
– Пойдем!
– Иди, – хмыкнул он, – а я еще не исповедовался.
– Господу известны твои грехи.
– А мне – его.
Однако он послушался ее, сам не зная почему, и пошел рядом с ней по проходу, склонив голову, расслабленно опустив скрещенные руки, стараясь подавить в себе до боли знакомое чувство близившегося конца. Успокаивающие звуки органа, высокое нежное пение детского хора, тихая вереница прихожан, приближавшийся монотонный голос священника:
«Le Corps de Dieu... Le Corps de Dieu» – все оказывало какое-то гипнотическое действие, словно увлекая его в давно знакомые ощущения, в почти забытое состояние безразличия. «Смерть, которую я избежал, казалась неизбежной. Невероятно». Он оказался перед священником.
Тот поднес ему кусочек хлеба: тело Господне.
– Аминь.
Он почувствовал, как корочка размякла во рту, и прихрамывая медленно отошел. Свет вокруг него стал ярче, к глазам подступили слезы. Он видел перед собой черные блестящие волосы Марии и шел за ней по проходу. «Как долго я был мертв. И как хорошо быть живым. Сейчас, в этот момент – хоть потом я буду отрицать, – я верю, что это тело Господне, что это Бог, это Он. Как бы там ни было. Несмотря ни на что».
Он тихо прошел вдоль скамьи вслед за Марией. Голова ее была опущена, руки прижаты к груди. «О чем бы ты ни молила, Мария, я молюсь за то же. Молю Бога, Иегову, чтобы он взял тебя под свое покровительство и заботу, чтобы защитил тебя, сестра милосердия. Хранил тебя и заботился о тебе».
Они вышли из собора. Мария сжала его руку.
– Не вини Господа.
– За что – за весь этот бред
о грехе и порнографии? За то, что этот священник распинался о сексе в то время, как наш мир – на грани самоуничтожения?– Silencio, mi calentorro! Бог не отвечает за каждого глупого священника. Бог не имеет ничего общего с церковью.
– Зачем же тогда туда ходить?
– Чтобы побыть с Господом, получить от него пищу.
Он поцеловал ее в лоб, и вдохнул естественный запах ее волос.
– Меня Господь оставляет голодным.
– Это потому, что ты живешь, не заботясь о душе, о духовной жизни. А именно от нее возникает желание общаться с Богом! – Взяв его под руку, она увела его от собора. – Сегодня, mi calentorro, я бы хотела оказаться в Андалузии, там так много всего для души.
– Я бы тоже, хотя ни разу там не был.
– О! Это горы с острыми, как львиные зубы, вершинами, высоко вознесшиеся скалы, море, морской ветер. Голубые горы, голубое небо. А солнце такое яркое, что даже оливки кажутся голубыми. Как мне хочется сейчас в горы. Здесь есть какие-то неподалеку. Поедешь со мной? Мы возьмем Leon's bagnole.
Через полчаса они уже были за городом. У Экса они повернули на восток к подножиям Мон-Сен-Виктуара. Вдоль дороги мелькали голые камни и низкорослые сосны.
– Солнце у меня в крови, – сказала она. – Горы приближают меня к нему, и мне хорошо.
– А так тебе плохо?
– Отчасти – да. Как и большинству людей. Смотри – вон там на вершине горы крест. Он усмехнулся:
– Знаешь, сегодня я впервые за долгое время побывал в церкви.
– Это нехорошо, mi calentorro, надо ходить каждый день или хоть раз в неделю.
– Если Бог и есть, то я не думаю, что Он вообще нас замечает.
– Ты слишком хочешь быть заметным. Мы должны благодарить Господа лишь за то, что живем. Он ничем нам не обязан и не должен замечать нас. – Она похлопала его по ноге. – Бог создает нас, чтобы распространить свою жизнь, чтобы в нем жили миллиарды наших маленьких жизней, расширяя его собственную. Если мы не живем полной и глубокой жизнью, насколько это в наших силах, неудивительно, что Ему становится скучно и Он забывает про нас!
– Для проститутки, Мария, ты слишком много философствуешь.
– Escucha, mi calentorro – порой в хорошем публичном доме святого больше, чем в самых величественных храмах мира!
Они остановились перед запрудой, в ряби ее бледной синевы отражалась белая гора. Она повесила сумку с едой через плечо.
– Скорей! Я ждать не буду.
Серебристая гора поблескивала от жары, воздух светился вокруг нее, как ореол. Среди фарфоровых вершин парил ястреб. Она бежала впереди среди зеленых дубов, диких груш и сосен, через поля пунцовых маков, красных и желтых буквиц, потом села, запыхавшись, в тени развесистого боярышника, вцепившегося корнями в окаменелую землю.
– Qu'est-ce que c'est, les Brigades Mobiles? Коэн прочел надпись на расщепленной дощечке, прибитой к дубу:
Ste. de beaureceuil CHASSE GARDEE par les BRIGADES MOBILES de la FEDERATION
– Я не знаю. На ней написано, что охота запрещена; наверное, какими-то отрядами Национальной гвардии.
– Плевать на них с их пушками. Вот мята. Понюхай. Как похоже на Андалузию!
– Все красивое похоже на Андалузию? – Коэн потрогал тонкий лиловый чертополох. Она вскочила.
– Поймай меня, если сможешь.