Огонь желания (Ласковая дикарка)

— Я искренне надеюсь, что именно это ты имеешь в виду. У многих людей в Пуэбло вызвало бы отвращение то, о чем я тебе рассказала. Многие стали бы ее избегать и считать в какой-то мере виноватой в том. что она была не в силах изменить, Он понимающе кивнул.

— Я знаю. Я с радостью буду защищать ее от тех, кто сможет ее обидеть. Если она выйдет за меня замуж, я буду обожать ее всю жизнь.

Таня, убежденная в его искренности, мягко коснулась его руки:

Умом Мелисса понимает, что ты не такой, как Уродливая Выдра, но она боится физической стороны замужества и боли, которую придется испытать при рождении ребенка, хотя она помогала мне в ту ночь, когда родился Охотник, и знала, как мы с Пантерой были счастливы. Со временем, если ты будешь терпелив, ты сможешь переубедить ее, Джастин. Она любит тебя, я уверена. Если только ей удастся преодолеть свои страхи, вы будете счастливы.

Он снова кивнул:

— Спасибо, Таня, что ты мне все объяснила. По крайней мере, теперь я знаю, чего она боится и почему. Я буду обращаться с ней нежно и не стану торопиться. Я заставлю ее понять, что она может положиться на меня.

— Я надеюсь на это, — ответила Таня, — ради вашего благополучия. Она может дать столько любви и сама заслуживает намного больше, чем жизнь до сих пор дала ей. Наполни ее мир радостью и любовью, Джастин, и я навсегда останусь перед тобой в долгу.

— Если она попросит, я достану для нее звезды с неба, — серьезно сказал он.

ГЛАВА 22

Они находились на ранчо больше недели, когда однажды утром к ним подъехала верхом на лошади, темноволосая девушка. Таня с Адамом были в конюшне, показывая Охотнику нового жеребенка. Они слышали, как девушка спрашивала у одного из рабочих, где найти Адама.

Несколькими минутами позже она вбежала, очертя голову, прямо в конюшню, резко остановилась только для того, чтобы привыкнуть к тусклому свету. Заметив Адама, она бросилась прямо к нему в объятия.

— О, Адам! Ты дома! — пронзительно закричала она. — Мне кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Она слегка отпрянула от него и с укором посмотрела на Адама своими карими чувственными глазами.

— Тебя не было больше трех лет, — бранилась она. — Мне туго пришлось, сдерживая ухаживания Стюарта Хэммонда, но я ждала тебя, как обещала.

Таня стояла в стороне и не знала, то ли ей возмущаться этой напористой красавицей, то ли забавляться ее расстроенным видом. Было видно, что Адам удивился неожиданному появлению своей приятельницы.

— Что… — начал он, потом его глаза расширились, с изумлением он узнал ее. — Пру? Маленькая Пруденс Варне? — спросил он. — Господи, Сверчок! Как ты выросла!

Лицо девушки залилось румянцем.

— Конечно, глупый! Мне уже шестнадцать лет, и мы можем пожениться. Когда я спрашивала тебя об этом раньше, ты говорил, что мне нужно еще немного подрасти.

Таня еле сдерживала смех, глядя на сбитого с толку Адама.

Адам не успел ничего ответить, как Пруденс отскочила и начала кружиться вокруг него, показывая свою безупречную фигуру.

— Вот так! — дерзко заявила она. — Сам можешь посмотреть, что я уже выросла!

— Конечно, выросла, — согласился Адам, и на его губах заиграла улыбка. — Но, Сверчок…

— Вот теперь другое дело, — перебила его Пруденс. — Как только мы поженимся, ты перестанешь называть меня Сверчком, разве что когда никто не слышит. Такое обращение подходит для малолетних, но не для меня. Почему ты всегда так меня называешь?

— Вероятно, потому, что ты всегда стрекочешь, перебиваешь, когда кто-либо хочет с тобой поговорить, и постоянно суетишься, — сухо объяснил он.

На минуту сбитая с толку Пруденс нахмурилась.

— О, — пробормотала она. — Ну да, полагаю, мне придется научиться этого не делать.

Таня подняла бровь и посмотрела в сторону Адама. Он изумленно поднял брови и улыбнулся. Он молча умолял ее помочь, но Танин взгляд говорил о том, что это его дело.

Пруденс перехватила его взгляд, последовала за ним и, наконец, заметила Таню и Охотника.

— О, привет! — сказала она, ни капли не смутившись, что кто-то стал свидетелем ее дерзкого поведения. — Кто ты? Это твой маленький сын? Он симпатичный.

Таня улыбнулась, не зная, на какой вопрос прежде отвечать:

— Спасибо. Да, он мой сын. Я — Таня Мартин, Глаза Пруденс расширились.

— Мне кажется, я о тебе слышала. Разве ты не одна из тех женщин, что некоторое время жили среди индейцев? — спросила она в лоб.

— Слухи быстро распространяются, — заметила Таня.

Пруденс пожала плечами:

— Это маленький город. С тех пор как мы выползли из-под снега и смогли добраться в город, я искала тебя в церкви.

— Я не ходила в церковь.

— Мне хотелось знать, как ты выглядишь. Все очень интересовались тобой, — простодушно призналась Пруденс. — Ты действительно была замужем за индейцем?

— Да.

— А я представляла тебя совсем другой. Пруденс оценивающе смотрела на Таню. Та не знала, обижаться ли ей, или веселиться.

— А какой ты меня представляла? — проявила любопытство Таня.

— Полагаю, какой-то дикой. Тощей, запачканной, избитой.

— Униженной? Несчастной? Предлагала дальше вместо ответа Таня, стараясь не выдавать своего веселья.

Пруденс кивнула:

— Там действительно было ужасно? Он бил тебя?

— Один раз, — призналась Таня и украдкой перевела взгляд на Адама, который тоже посмотрел на нее. С минуту Пруденс обдумывала ее ответ.

— Один раз? Что ты сделала?

— Пыталась убежать. Потом ты снова пыталась?

— Нет.

— Наверное, ты скоро научилась делать так, как он хочет, — решила Пруденс.

Громкий хохот Адама разлетелся по всей конюшне.

— В основном, — ответила Таня, быстро взглянув на Адама.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась Пруденс.

— Я в гостях у Адама.

— Я хотел, чтобы она познакомилась с мамой, — вставил слово Адам.

— Зачем?

Пруденс сморщила лоб, теряясь в догадках. Адам вздохнул:

— Ну, Сверчок, понимаешь, я не думал, что ты говорила серьезно насчет того, что будешь меня ждать. Мне казалось, что ты уже давно подвела какого-нибудь молодого обожателя к алтарю. Когда я познакомился с Таней, я решил, что она именно та женщина, которая мне нужна.

Наступила тишина. Наконец Пруденс вздохнула жизнерадостно, так, как это бывает у молодых:

— Пропади все пропадом! Ладно, я полагаю, это обрадует Стью. Он уже почти восемь месяцев не дает мне прохода и просит выйти за него замуж, и мама все время толкает меня к нему. Она даже перестала выслеживать нас, когда мы сидим на веранде по вечерам, она постоянно готовит свои любимые блюда и приглашает его на обед.