Огонь
Шрифт:
– А я – то думаю: кто это, бабушка, смеет с тобой так громко спорить! – В глазах у нее плясали смешинки. – А это, оказывается, тот самый новичок!
– Ты уже все знаешь?! Вот егоза! Везде поспеет. Ты слишком действуешь на парней, Кира. При тебе они становятся невоздержанны на язык.
– Ничего подобного! Просто увидела, как Ремра и Малик тащили его, – Кира кивнула на пустынника, – будто какого-нибудь смертоносца.
– Что ж, тогда знакомься, Кира. Это Редар. Редар сын Ломар с Поющего Солончака.
Покрасневший охотник обернулся к девушке, смущенно повел вперед плечом, чтобы поприветствовать новую знакомую.
– Ты чего? – удивилась она. – Ах, да! Эти ваши пустынные ритуалы.
Она протянула руку, накрыла правой ладонью редаров кулак. Ладонь была теплая, пожатие дружеским. Юноша покраснел еще больше.
– Вот так, – удовлетворенно заключила девушка.
– Кира, проводи нашего гостя к мене, проследи, чтобы он выбрал все, что ему нужно, и не остался в накладе, а то знаю я… Ремра с Маликом наверняка уже разболтали всем про чужака. Немейра, да и Королас точно не преминут надуть новичка, сменять по двойной цене. И скажи, чтобы не чинили ему никаких препятствий. А ты, Редар, приходи к нам почаще – будешь всегда желанным гостем.
– Спасибо, Правительница Айрис!
– Хорошо, бабуш… Ой, то есть Правительница Айрис, – в тон Редару закончила Кира и заливисто засмеялась, цепко схватив того за руку. – Ну, пойдем, пустынник…
Теперь не проходило и пяти дней, чтобы Редар не появился в пещерном городе. К нему постепенно привыкли, перестали дивиться его странному выбору. Новичок менял замечательное мясо на плошки с ореховым маслом, сученые нити из паутины прядильщиков, звонкие пустотелые глинянки мастера Ована, которые тот делал специально для обмена. В пещерах не любили глиняную посуду: слишком тяжелая и неудобная. Насколько проще и красивее утварь из яичной скорлупы! В дальних проходах пещерного города водилось видимо-невидимо многоногой живности. Их кожистые яйца прекрасно подходили для изготовления прочной и удобной посуды. Требовалось лишь обработать скорлупу рыбьим или лишайниковым клеем, вырезать нужное отверстие – и сосуд готов. У мастера Ована были свои секреты. В его умелых руках скорлупа становилась то жесткой и прочной, как камень, то мягкой и податливой, но все равно крепкой. Такие посудины с запасом воды вешали на шею – очень удобно для опытного охотника, которому любой лишний груз в тягость. Еще Ован умел искусно затемнять скорлупу, чтобы она подолгу прогревалась, сохраняя воду прохладной и свежей. Сведущие же в противоядиях женщины-лекарки в таких скорлупках, только поменьше размером, держали свои снадобья.
Каждый раз, когда юноша приходил в пещеры Угрюмых скал, он встречал смешливую и непоседливую Киру. Девушка покровительственно брала его за руку и, блестя своими удивительными глазами, вела к большой Угловой пещере, где обычно выставляли товары для обмена. По дороге внучка Правительницы тараторила без умолку, делясь с юношей чуть ли не всеми мало-мальски интересными новостями пещерного города – и что Айрис вчера снова ругалась на Салестера, а тот и ухом не ведет; и что старый мастер Харлен, каменотес, повредил ногу и теперь лежит, не может ходить, и потому новые пещеры обтесывать некому, а ведь Коалис и Ареля недавно поженились, им жить негде; и про козни какого-то Юрмика… У Редара, бывало, голова шла кругом. Иногда Кира иссякала и неожиданно спрашивала у него:
– А у тебя что интересного было? Расскажи.
Это ставило Редара в тупик. Ну что, на самом деле, может быть нового в пустыне? Раскаленное солнце, обжигающий ветер, бескрайнее море песка… Тысячная убитая песчаная крыса? Сотый поход в каменный лабиринт? Да все одно и то же! Однако Кира слушала его с восторгом, просила рассказывать дальше. Она расспрашивала его и про животных, что водятся в песках, и про охоту
на песчаных крыс, и про пустынников.– А вот скажи, почему так получается, что мы живем в пещерах, глубоко под скалами, а вы – посреди пустыни?
– Ну, мы тоже живем в норах, а не снаружи. А вообще, я думаю, каждый живет там, где ему привычнее. Я люблю пустыню, люблю небо, солнце, ветер…
– Но ведь там водятся скорпионы, фаланги – столько всяких опасных тварей!
– Так ведь и мы, пустынники, не такая уж легкая добыча.
– А что, если ночь застанет тебя в пустыне, а до дома далеко? Тогда что?
– Ежели найдется поблизости подходящая нора, то в ней можно переночевать, а если уж совсем некуда сунуться – прямо на песке спишь. Только в паутину надо завернуться, чтобы ночью сольпуга не подобралась. Паучий запах, говорят, их отпугивает. Я так пару раз спал, когда с Солончака сюда шел.
– Прямо на песке?
– Ну да.
– И не страшно было? Редар усмехнулся:
– Страшно. Только выхода другого не было. Я устал тогда, сил не было нору искать, да солнце уже зашло…
– А кто такая сольпуга?
– У нас на Солончаке некоторые так звали фалангу. Я помню, когда маленьким был, спросил у отца: почему так? Тот рассмеялся, ответил: она, мол, ночью охотится, а солнце, когда восходит, ее спугивает. И фаланга прячется в свою нору до темноты. Вот и получается: солнышко пугает – солпуга, или сольпуга.
– И ты поверил? – Кира хитро прищурилась.
– Нет, но объяснение понравилось…
– А на что она похожа?
– Кто, сольпуга?
– Ну, да…
Вопросы из Киры так и сыпались. Как-то Редар поведал об этом ее неуемном любопытстве Креггу. Тот рассмеялся:
– А ты что думал? У пещерников жизнь скучная, однообразная. Целую луну, а то и больше в каменных стенах сидят, наружу не выходят. Многие так вообще из своих пещер никогда на свет не показываются. Для них Близнецы – край света. А долина Ущелий, каменный лабиринт – так вообще другой мир. Вот и слушает девочка про обычные твои будни, открыв рот. Ну, примерно, как ты – пустынных бродяг, что сыплют направо-налево небылицами про Дельту и паучий город.
С того дня Крегг ходил какой-то мрачный, неразговорчивый, будто юноша перед ним чем-то провинился. Все попытки вызнать, в чем дело, разбивались, как о глухую стену. Лишь за две ночи до полнолуния Крегг неожиданно заговорил об этом сам. На следующий день Редар снова собирался в пещерный город, и немногословный разговор крутился в основном вокруг этого.
– Зачастил ты что-то к пещерникам… Редар смутился.
– Вот-вот, – продолжал Крегг, – новые интересы, новые знакомства. Скоро совсем меня забросишь.
– Да нет, ты что! Куда же я без тебя!
Крегг поймал себя на том, что начинает чисто по-стариковски брюзжать, и замолчал. На самом деле он очень боялся, что однажды юноша всерьез увлечется этой своей знакомой… как ее там? Кира… Глядишь, еще и в пещерный город уйдет жить. А что? Он молодой, сильный парень, хороший охотник – завидная пара какой-нибудь быстроглазой хохотушке… И тогда – снова одиночество, снова жизнь отшельника и изгоя.
Редар молча сидел и ждал продолжения. Но Крегг так ничего больше и не сказал.
Они прекрасно поняли друг друга без слов. Один дал другому свободу – делай, мол, как хочешь, я не буду против, – а второй поклялся первому в вечной преданности. Больше на эту тему они не разговаривали.
Но юного пустынника по настоящему тянуло в пещерный город. И хоть он себе и не признавался, Редар с нетерпением считал дни, когда опять можно будет наведаться в холодные и сырые пещеры, снова поболтать с Кирой.
Один раз девушка спросила:
– Знаешь, что к Угловой пещере есть тайный ход?