ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.
Шрифт:
В то время он опустился, сильно пил. Однажды он покушался на самоубийство, приняв большую дозу веронала. И умер бы, если бы в критическую минуту не пришла его дочь, вызвавшая скорую помощь.
В своих разъездах Третьяков нередко бывал у Кириллова, бывшего деятеля Союза городов в Сибири. Тут он случайно встретился со старым знакомым, инженером Окороковым, во время Гражданской войны возглавлявшим министерство торговли. Он не скрывал своих связей с большевиками. По всей видимости, эта встреча и стала роковой для Третьякова.
В 1934 году он снял сразу три квартиры в доме № 29 на рю дю Колизе. Две из них были на третьем этаже, одна из них как раз над помещением управления РОВСа. В третьей квартире на четвертом этаже поселился он сам с семьей. Генерал Миллер в этот момент как раз искал более дешевое
После похищения генерала Миллера и переноса центра РОВС в Брюссель в этой квартире находилось управление I отдела во главе с генералом Витковским. 12 июня 1942 года он был вызван на допрос в гестапо. Немцев интересовало, что может рассказать Витковский о Третьякове. Тот ответил, что знает его как деятеля Торгово-Промышленного Союза и хозяина квартиры, которую снимает РОВС.
Спустя пять дней начальник канцелярии отдела полковник Мацылев сообщил по телефону Витковскому, что в управление приехали немецкие офицеры и хотят его срочно видеть. Генерал поспешил в Русский общевоинский союз. Пригласив в свой кабинет сотрудников тайной полиции, он услышал шокирующее его известие: утром был проведен обыск у Третьякова, который сознался в том, что он агент НКВД. Немцы попросили разрешения осмотреть кабинет Витковского. Тот, разумеется, не возражал. Вскоре был обнаружен микрофон, спрятанный под плинтусом около камина, напротив письменного стола. От микрофона тянулся провод к приемному устройству в квартире Третьякова. При дальнейшем осмотре выявились следы более ранней проводки и установки микрофонов в бывшем кабинете генерала Миллера.
На следствии выяснились удивительные подробности. Рабочие коммунисты из французского министерства почт, телеграфов и телефонов провели прямой провод из управления Русского общевоинского союза в здание советского полпредства. Сидя в своем кабинете, резидент НКВД в Париже годами подслушивал разговоры лидеров военной эмиграции.
Разумеется, в ходе допросов затронули и похищение Миллера. Третьяков сказал, что кроме него на Москву работал и генерал Кусонский. Педантичные немцы внесли эти показания в протокол, но большого значения им не придали. Бывший начальник канцелярии РОВС был к тому времени уже мертв…
Осенью 1962 года русская эмиграция снова заговорила про контрразведку Русского общевоинского союза. Борис Прянишников опубликовал десять статей под заголовком «Гибель генерала Миллера». Досталось всем: и мертвым, и живым. Неутомимый борец за правду договорился до того, что назвал «Внутреннюю линию» третьим этапом операции «Трест»: «Он был основан большевиками в то время, когда их секретные службы были слабы, когда нужно было в первую очередь обезопасить советский строй внутри самой страны. С 1922 года до 1927 года прошло пять лет — срок, вполне достаточный не только для обеспечения внутренней безопасности. Этот срок был более чем достаточен для проникновения в эмигрантские организации и для создания в них разветвленной сети информаторов и даже целых открытых и тайных провокационных организаций».
Прянишников в очередной раз призвал «линейцев» покаяться и помочь ему в разоблачениях. Ответом ему была тишина. Молчал и председатель Русского общевоинского союза генерал фон Лампе. Лишь его помощник ответил двумя ироничными статьями, суть которых сводилась к тому, что «если доказанный советский агент работал на генерала Шатилова, то логика говорит просто и ясно — Павел Николаевич был приемлем для НКВД».
Начался очередной виток бесконечных взаимных обвинений. Каждая их сторон ссылалась на вердикт суда по делу Плевицкой. Неутомимый Прянишников привлек в свои свидетели Ивана Солоневича и Ксению Деникину. Более чем странный выбор! Что могла рассказать об этом деле жена Антона Ивановича? Да, она лично знала многих лидеров русской военной эмиграции. Ну и что из этого? Сам Деникин в Русский общевоинский союз никогда не входил, информацию о его деятельности он получал только в бытность председателем генерала Кутепова. Соответственно
судить о работе «Внутренней линии» генерал, равно как и его жена, мог судить только по многочисленным газетным публикациям, в которых вымысла было на десять порядков больше, чем правды.Да и Солоневич не Бог весть какой свидетель в этом деле. Он ведь сначала с пылом доказывал, что Скоблин не может быть агентом НКВД. Потом передумал и начал с не меньшим жаром уверять всех, что именно Николай Владимирович работал на Лубянку: «Я совсем не стыжусь моей первой защиты Скоблина. Слишком взвинчены нервы у зарубежья и слишком щедро кидает оно обвинения в провокации. Приказ генерала Архангельского о роспуске внутренней линии — только канцелярская отписка. Внутренняя линия продолжает жить и действовать. Она должна быть вырвана с корнем. Вопрос только в том — как это сделать?»
У Ивана Лукьяновича были основания так писать. Взрыв в редакции газеты, который лишь чудом не унес его жизнь, он приписал «Внутренней линии». Поэтому тональность его выступления понятна. Но еще древние говорили: «Гнев — есть кратковременное безумие». Даже его брат Борис негодовал, что один из самых блистательных журналистов русского зарубежья травит РОВС: «Иван Лукьянович нужен эмиграции. Он крупный мыслитель, публицист и особенно полемист, и именно в этом качестве он нам нужен. Какая-то часть деятельности И.Л. уже идет параллельно с работой наших худших врагов. Никто, разумеется, не скажет, что это делается сознательно, но в политике не это важно — важен объективный результат».
Закончилось все очень быстро. Прянишников в очередной раз потребовал от председателя Русского общевоинского союза генерала фон Лампе дать оценку «Внутренней линию». Алексей Александрович опять процитировал распоряжения Архангельского о роспуске контрразведки. Однако Прянишников удовлетворен не был. Он с настойчивостью требовал признать, что все это провокация, которая сыграла на руку НКВД. Ответить ему фон Лампе не успел. 28 мая 1967 года он умер в Париже. Больше о «Внутренней линии» никто, кроме Прянишникова, не вспоминал…
Между тем охота на ведьм продолжается. Два американских историка Марк Ароне и Джон Лофтус, работавшие в архивах Ватикана и западных спецслужб в конце 1990-х годов, пришли к выводу: генерал Туркул работал на Главное Разведывательное управление Генерального Штаба РККА. Причем, чуть ли не с Галлиполи. Легендарный герой Белого движения, убежденный монархист, заклятый враг коммунизма, он якобы снабжал дезинформацией секретные службы Франции, Германии, Италии, Японии и США. С ним лично встречались и консультировались Бе-нито Муссолини, министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп, шеф немецкой военной разведки адмирал Канарис, один из основателей ЦРУ Аллан Даллес и десятки других политиков, несших ответственность за внешнеполитические решения своих правительств. Все они доверяли Туркулу, даже не догадываясь, что сообщаемые им сведения исходят из ГРУ.
Все это не ново. Впервые генерала заподозрили в связях с советской разведкой задолго до «Русской войны в Париже». Достаточно вспомнить Льва Троцкого. В статье с весьма символичным названием «Сталин, Скоблин и Кo» он, словно заправский прокурор, выносил вердикт:
«31 октября 1931 года немецкая газета “Rote Fahne “неожиданно опубликовала сообщение о том, что белогвардейский генерал Туркул, оперировавший в то время на Балканах, подготовляет террористическое покушение на Троцкого, Горького и Литвинова. По содержанию этого сообщения, по его тону, наконец, по его анонимности было совершенно очевидно, что информация исходит из самых глубин ГПУ. Советская печать не заикнулась об этом предупреждении ни единым словом, что еще более подчеркивало высокоофициальный источник информации немецкой газеты Коминтерна. Троцкий находился в то время уже в изгнании, в Константинополе; Блюмкин за связь с Троцким был уже расстрелян. Естественно возникал вопрос: какую цель преследует ГПУ, делая это печатное предупреждение? Что имена Горького и Литвинова, состоявших под охраной ГПУ и не нуждавшихся в печатном предупреждении, были прибавлены только для маскировки, являлось очевидным для всякого мыслящего человека уже и тогда.