Огромный черный корабль

Вообще понятно, через очень короткое время в городе, например Пепермиде все лежит в развалинах и пылает, разгораясь все больше. Столице Империи еще повезло, ее предварительно порядком разрушили обе конфликтующие стороны, а каково другим – светлым, красивым городам, не тронутым тленом? Словом, через пару часов горит так, что создается сплошной очаг в сотню километров квадратных. Это порождает известное, еще со времен Первой Атомной, но по-прежнему плохо изученное явление – Огненный Шторм (если сокращать, опять получится ОШ, и тогда совсем запутаемся, потому избегнем краткости напрочь). Огненный Шторм это такая штука, когда ветер со всей округе увлекается глобальной программой разрушений и тянется к гигантскому пожару с невероятной силой, а потом вся эта огненно-дымовая смесь летит вверх неимоверно высоко, километров на пятнадцать, во как! Да еще и по кругу, каруселью, вокруг развалин несется – эдакий супер-смерч, многокилометровой толщины. И все это много-много часов, а то и дней, пока есть чему гореть. Выдам по секрету величайшую тайну военной науки Империи: покуда на Гее не существовало городов, Огненным Штормам негде было реализоваться в реальном мире – ни какой лес, даже тропический в Мерактропии, так гореть неспособен.

Ну, а теперь уж совсем просто представить, что увидели Лумис и компания, когда спустились с гор. Даже Огненные Штормы уже отшумели в древней столице, теперь они разгорались в других городах, но до тех было далеко, и даже зарева не проглядывались сквозь помутневшую атмосферу.

44. Бои локального уровня

Бенс смотрел на индикатор и одновременно слушал наушники. В принципе, для работы было достаточно чего-либо одного, но он не был специалистом, всего месяц назад он впервые увидел переносную радиолокационную станцию и самостоятельно по прилагаемым инструкциям научился ею пользоваться. Это была достаточно примитивная штуковина, с момента ее производства прошло циклов десять, примерно двадцать земных лет, за это время, наверняка, разработали кучу новых, более совершенных технических новинок, но станция была абсолютно исправна, на нее еще муха не садилась, отряд подобрал ее на брошенном армейском складе. С равной вероятностью, можно было, не зная наверняка, предполагать, что лучше этого прибора так ничего и не появилось, поскольку прогресс в Эйрарбии, да и не только в ней, а на всей планете, шел невероятно извилистым путем, иногда даже поворачивая вспять. Причиной всего – были непрерывные войны. Сами по себе они невольно стимулировал развитие оружия, но, поскольку, экономика постоянно испытывала их дестабилизирующее воздействие, она всегда находилась в кризисном или предкризисном состоянии. Посему, приоритет отдавался более реалистичным, на взгляд людей принимающих решение, вещам. Перспективные исследования практически не велись, фундаментальные – тем более, а если и делались, то в очень ограниченных областях, по тем или иным соображениям, часто исходя из ложных предпосылок, признанных приоритетными. Начальники, принимающие решение, были далеко не самыми умными представителями разума, далеко не всегда их решениями руководило чувство долга и ответственности перед соотечественниками, или тем более перед будущими поколениями, своекорыстные интересы заслоняли им перспективу, корпоративные склоки мешали объединить усилия. Так ведь еще и секретность. Органы ее контролирующие, поливая воду на собственную мельницу, раздували шпиономанию, мешали даже приблизительному обмену научной информацией. Как правило, исследователь смутно догадывался чем занимается соседний отдел, не говоря о лабораториях другого города, о которых он мог вообще не знать. Часто целый институт разрабатывал область, несколько лет назад проторенную другими и ведущую по неправильному пути, и это могло повторяться еще и еще раз. По настоящему глобальные прорывы в науке делались редко, в основном, прогресс топтался на месте, идя по накатанным тропинкам, превращая их в широкие столбовые дороги, с которых теперь было очень трудно, а порой и невозможно, отклониться в сторону. Для отклонения теперь, пришлось бы очиститься от исходных предпосылок, не только научных, но и культурных. Из психологии известно, что новые знания, поворотного характера, никогда не принимаются старыми специалистами, не смотря на то, что в молодости они были первопроходцами научных идей, для усвоения принципиально новых вещей нужно молодое поколение ученых с незашоренными мозгами. Но этого поколения на планете почти не появлялось. Образование, не могущее дать в военный период непосредственной отдачи, являлось парией бюджета, а тем более начальное образование, при умелом и щедром применении, дающее фундамент научного мировоззрения личности. Сторонний всевременной наблюдатель, дабы такой имелся, мог бы привести множество примеров этакого архаично-конвульсивного движения планеты вперед по пути знаний и мудрости. Например, артиллерийское дело достигло невероятных вершин, оно уже упиралось в ограничения гравитационного и физико-механического порядка. Много позже появившаяся ракетная техника, не смотря на исходные принципиальные преимущества, развивалась в гораздо меньшем темпе, некоторые снаряды превосходили по массе ракеты и летали дальше. Не смотря на имевшиеся в древности у различных народов влечения к астрономическим наблюдениям, особо бойко развивавшиеся на планете, жители которой могли наблюдать вблизи не одно, а три звездных светила, и посему имевшей очень сложную периодичность смен времен года, теперь, в технологическую эпоху, поставленные на широкую ногу, исследования космоса так и не были начаты, ни запусков космонавтов, ни даже попыток вывести в космос искусственные спутники сделано не было, мало кто представлял их практическую пользу, а лишних денег в государстве никогда не существовало, даже в условиях инфляции, что само по себе являло противоречие. Подводные лодки, невероятно давно придуманные, достигнув размеров танкеров, использовались даже для перевозки мотопехоты и бомбардировщиков, но так и не стали носителями межконтинентальных баллистических ракет. При этом не смотря на громадные подводный флот, как у брашей, так и у эйрарбаков, мировой океан оставался неисследованной малопонятной вещью в себе, абсурд доходил до того, что даже глубины океана почти нигде не были известны точно. Слабые попытки, предпринятые некогда энтузиастами, хотя бы бросить взгляд в глубины, неизбежно натолкнулись на ту же денежную проблему, уже после примерных прикидок расходной части. Так же случилось с освоением сложно-климатического континента Мерактропии, хотя со стороны это выглядело абсурдно. Радиолокации повезло, она довольно успешно завоевала несколько спорных областей бюджета, но, разумеется, тоже почти не вышла из рамок военных заказов.

Бенс вел наблюдение. Станция размещалась на легком треножнике, в десяти метрах от оператора на пригорке и уже на таком расстоянии Бенс, даже сняв наушники, не услышал бы ее работу. Она обладала неплохими характеристиками: ползущего человека Бенс мог засечь на трехкилометровой дальности, а танк, даже легкий, обнаруживался на десять. Уже вторые сутки Бенс работал один. Раньше у него имелся помощник, но его настигла какая-то из новых экзотических болезней, он начал немного кашлять, а к вечеру потерял сознание от, не сбиваемой ничем из их переносной аптечки, растущей температуры. За последние месяцы смерть стала таким же привычным явлением, как оправление естественных надобностей (плохим, вонючим – но – никуда не денешься), поэтому когда больной навсегда избавился от боли, у Бенса уже была готова неглубокая могила, ее было очень трудно рыть в этой высушенной земле.

Бенс вел наблюдение. Наблюдать ушами, поначалу кажется непривычным, но со временем появляется сноровка. Когда он засекал движущийся объект, что выражалось попискиванием в одном из наушников, он осторожно вертел рукоятку управления, сельсин-датчик моментально передавал команду на локатор, и так делалось пока сигналы в обоих слуховых органах не совпадали, теперь он мог определять дальность, скорость и направление движения объекта. Данные он тщательно фиксировал в разложенный блокнот. Он не мог спутать движущиеся и неподвижные предметы, последние он попросту не слышал, аппаратура автоматически производила селекцию.

Бенс вел наблюдение за вражеской группировкой. После обмена ядерными приветами между сверхдержавами, человеческое зрение несколько потеряло свою былую славу. Ночью оно и раньше не отличалось высокими показателями, вынужденное в это время суток отдавать приоритет техническим «костылям», но теперь оно сильно проигрывало и днем. Дым, от все еще горящих пепелищ городов и лесных пожаров, не давал солнцу Фиоль особой возможности подсветить пейзажи мирового опустошения.

Нюх, то бишь обоняние, ранее игравший несколько вспомогательную функцию для большинства, теперь тоже стал вреден: разрушенные пригороды, с тысячами гниющих человеческих останков, предполагали только постоянное ношение противогаза. Вообще, разумный вид этого мира, имеющий достаточно узкий физический диапазон выживания, за пару недель, сузил его еще на порядок.

Вражеская группировка была одной из тех стихийно сформированных армий, которые возникли после обрыва коммуникаций и резко уменьшившегося пространственного ареала контролируемого бывшим правительством, сами претензии коего на управление, а теперь и существование ставилось под вопрос. В условиях сверхнакопления оружия, возникновение таких банд-армий являлось неизбежным злом и отряду Лумиса, самому мало чем отличающемуся от них, не было бы до этого соединения никакого дела, но, с некоторых пор, эти люди стали наступать им на пятки.

Неделю назад отряд Лумиса внезапно, на марше, натолкнулся на эту группировку: произошел встречный бой и потеряв убитыми шесть человек, отряд, по команде Лумиса, отступил. Даже после этого его планы не изменились: он не собирался втягиваться в длительные бесперспективные бои неизвестно за что. Отряд попытался обогнуть препятствие, но не тут то было. Везде на обходных путях он встречал сопротивление, более того: явно превосходящие скопища противника начали их теснить, а вскоре силы врагов удвоились – разведчики Лумиса, обнаружили еще одну банд-армию в собственном тылу. И вот теперь, после нового отхода, отряд оказался в неприятной ситуации: с юга и юго-запада, его движение ограничили противники неизвестной численности, а со всех других направлений, они неизменно попадали в пропитанную радиоактивными изотопами местность неизмеренной протяженности.

С некоторых пор Бенс стал в отряде одним из разведчиков и в его задачу входило наблюдение за противником. Это был уже не тот Бенс – необстрелянный юнец, который подвернулся Лумису в городе. Прошло несколько месяцев, но по миновавшим событиям, по накопленному опыту невероятного изменения жизни – минула целая вечность. С помощью переносного радиолокатора Бенс накапливал информацию. Несколько раз в день он выходил на связь и сообщал полученные сведения. Нового было не много, то что враг превосходит их количественно, они знали и так, но сегодня, кроме этого, Бенс выявил у них две бронированные крепости и несколько танков, а, помимо, много еще чего-то непонятного, довольно подвижного, но материал из которого это состояло он не смог определить: трудно, не видя глазами, представить себе то, что является лишь изменением тональности звукового сигнала в ушах. Покрутив локатор так и сяк, Бенс отключил станцию и, наконец, связался с отрядом.

– «Колония», я «Ребро». Как слышимость?

Обычно, радиосвязь работала нормально, хотя шумовой эффект стал, после крупномасштабного обмена ударами, гораздо больше, тем не менее, слышимость на небольших расстояниях была терпимой.

– Это «Колония», слышу вас «Ребро».

Казалось, они разговаривали в реальном режиме времени, как в добрые старые времена, но это было не так. Небольшая радиостанция, стоящая перед Бенсом, имела внутри сложную технологическую начинку. Сигнал вначале шифровался, а затем спрессовывался и передавался коротким импульсом. Сегодня на той стороне линии был Лумис. Бенс доложил накопленную информацию.

– Ты точно уверен в азимутах и расстояниях? – переспросил начальник отряда.

– В пределах погрешности станции, то есть пол градуса и плюс-минус двадцать метров.

– И за двое суток, в принципе, вся техника находилась приблизительно в одном месте?

– Да, командир.

– Ладно, продолжай наблюдение, но будь крайне осторожен. Мы тут кое-что выяснили: эти люди очень опасны. А подвижные большие предметы, которые ты иногда отслеживал, это, кажется, конница.

– Чего?

– Трудно объяснить, я сам никогда не видел. Ну, в общем, какие-то крупные животные, а на них – люди.

– А.

– Раньше для этого применяли неких млекопитающих, но что применяют эти ребятки – неясно. Если увидишь что-то визуально, сообщи.

Сеанс связи кончился. Бенс свернул антенну и вновь надел наушники. Вначале, он снова навелся на предполагаемый лагерь противника, и только минут через десять решил, на всякий случай, провести круговое сканирование, но было уже поздно. Раньше, пока его напарник не погиб, один из них, в то время, когда станция не работала, постоянно обозревал окрестности, теперь – делать это стало некому. И вот, он обнаружил в своем тылу движущиеся объекты, а когда подстроил азимут, стереозвук в ушах рассказал ему о том, что до них рукой подать. Он высунулся из укрытия и увидел их визуально, сегодня был на редкость светлый день, почти как, в безвозвратно ушедшие времена, хорошая ночь с двумя лунами в зените. До объектов был один километр двести пятьдесят метров плюс-минус двадцать в пределах приборной ошибки, скорость шесть метров с секунду, а вектор направлен прямо на него. Нетрудно было вычислить, когда они будут здесь. С такого расстояния они, наверняка, видели его треножник на возвышении.