Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

А пока его бизнес не принес еще и рубля, он мне подсказал, как можно в новых условиях на жизнь зарабатывать. Занялся я ремонтом сложной бытовой техники, и очень это у меня хорошо получалось. Зарабатывал даже больше, чем прежде у себя в КБ.

А Алеша окончил свои курсы, получил сертификат и занялся завозом в страну компьютеров и их продажей. Но затем, довольно скоро, переориентировался на ввоз запасных частей, из которых он уже на месте собирал системные блоки разной конфигурации. И хотя пару раз его, что называется, «кидали» недобросовестные партнеры и пару раз наезжали бандиты, дело у него пошло. И так хорошо пошло, что через несколько лет я действительно мог уже не думать о заработке и не принимать заказы на ремонт. Но я все равно продолжал работать – так уж приучен. Даже потом, когда мы в собственный дом переехали… Но это я уже вперед забегаю, а вы просили все по порядку рассказывать.

Алексей Мещеряков глубоко вздохнул и приготовился

продолжить свой рассказ. Гуров обратил внимание, что теперь, когда его тайна была раскрыта, хозяин сторожки уже не выглядел таким угнетенным.

– Итак, Алеша стал предпринимателем. Постепенно он увеличивал размеры своего бизнеса – нанял вначале двух сотрудников, потом еще троих. Два года назад, перед тем… ну, перед тем как его арестовали, у него уже было четыре конторы в разных концах Москвы, в которых трудились в общей сложности около тридцати человек. В то время он мне признался, что его общее состояние можно оценить примерно в шестьдесят миллионов рублей.

Еще молодым человеком, только начиная свой бизнес, он женился. Его жена, Вика, нам с Натальей не понравилась – этакая красотка, манерная и не слишком образованная. Мы пытались донести свое мнение до Алексея, но куда там, он нас слушать не стал. Ну, и мы махнули рукой. Если бы знали, чем все кончится…

Молодожены поначалу снимали «однушку» в Чертаново, но Алексей, как я уже сказал, быстро богател, и они сначала переехали в трехкомнатную квартиру на улице Маршала Жукова, а потом Алексей и вовсе купил дом в самом престижном месте – на Рублевском шоссе, сразу за МКАД. Не дом, а домину – в два этажа, с гаражом, бассейном и даже зимним садом. Общая площадь этого дворца составляла более двухсот метров! Он еще и потому купил такую громадину, что рассчитывал, что мы будем жить вместе с ними. И мы попробовали. Но прожили вместе недолго, Вика восстала и заявила, что со свекром и свекровью жить не будет. Тогда мы вернулись в нашу «двушку»… Но это нас не слишком огорчало: дела у сына шли в гору, родилась дочка Ксюша, жили они вроде дружно… Чего еще желать?

Все началось три года назад. Как-то сын между делом сообщил мне, что его начали вызывать на допросы в Следственный комитет. Я, естественно, встревожился и спросил, в чем дело. Алексей рассказал, что следователь, который его вызывает, нашел у него какие-то нарушения в отчетности и теперь ведет проверку. Я удивился: хотя я и не разбирался в финансовых делах, но, по моим представлениям, нарушениями в отчетности должны заниматься налоговые органы, а не СК. Я так сыну и сказал. А он мне ответил, что то же самое, слово в слово, он уже говорил следователю, но тот ссылается на какие-то вопросы, которые у него возникли. Хочу заметить, что Алексей рассказывал обо всем этом чуть ли не со смехом.

Однако, когда я при нашей следующей встрече спросил его, как дела со следствием и завершилась ли проверка, он был настроен уже гораздо серьезнее. И сказал, что следователь предъявил ему обвинение в мошенничестве, подлоге и неуплате налогов в особо крупном размере. Избрал мерой пресечения подписку о невыезде, но предупредил, что меру могут и изменить в сторону ужесточения. Тогда я впервые и услышал фамилию этого следователя – Тонких Аркадий Кузьмич… – Мещеряков произнес фамилию следователя с таким выражением, словно держал во рту что-то горькое и противное. – Сын теперь больше времени занимался тем, что ходил на допросы и советовался с адвокатами (их у него было два, и оба, как я понял, люди высококвалифицированные). Но это не помогало. Однажды – это было спустя примерно четыре месяца после того, как против него завели дело, – он позвонил и сказал, что нам надо встретиться, что есть вопросы, которые он не хочет обсуждать по телефону. Он подъехал, и я вышел к нему. Мы сидели в машине и разговаривали. Он сказал, что его, видимо, посадят в тюрьму – на официальном языке это называется «изменить меру пресечения». Якобы он препятствует проведению следствия и оказывает давление на свидетелей. «Но какое же нарушение ты совершил? – не мог я понять. – За что тебя так?» – «За то, что бизнес у меня слишком успешный», – усмехнулся в ответ Алексей. «Так следователь с тебя деньги требует? – спросил я. Мне казалось, я понял, в чем дело. – Так ты заплати! Никуда не денешься, все так делают». – «Если бы просто деньги! – покачал головой сын. – Знаешь, что он мне сказал? Что я должен отдать ему весь свой бизнес, не больше, не меньше. Точнее, не ему, а Сашке Свешникову». – «А кто такой этот Сашка?» – спросил я. «Я его немного знаю, – объяснил Алексей. – Противный тип, мой ровесник. Тоже занимается компьютерами. Но все у него организовано тяп-ляп, клиенты к нему не ходят. Я всегда удивлялся, как это он еще держится на плаву. А теперь понял…» – «И что же ты решил?» – спросил я. «Свое дело, которое я создал своими руками, я этому мерзавцу ни за что не отдам, – твердо ответил Алексей. – Я уже обо всем договорился с Викой. Оставил генеральную доверенность на ее имя. Если меня посадят

и даже отправят на зону, она будет управлять компанией. Обеспечит и себя, и Ксюшу. А потом я выйду, и мы заживем по-прежнему…» Вот так он мне тогда сказал. И это был последний раз, когда я видел своего сына на свободе. На следующий день его отправили в СИЗО.

– Скажите, а у него не было отчаяния, страха перед заключением? – спросил Гуров. – Он не говорил, что не выдержит?

– В том-то и дело! – воскликнул Мещеряков. – Ничего такого не было! Алексей воспринимал происходящее как тяжелое потрясение, вроде как опасную болезнь. Но болезнь, от которой со временем можно излечиться. Сын был настроен продержаться, сколько бы лет ему ни присудили. – Он вздохнул и продолжил: – А дальше потянулось следствие, суд… Мы с женой изредка видели сына на свиданиях, потом на суде, в железной клетке. Он выглядел спокойным, уверенным. Он примерно знал, каким будет приговор, и был к нему готов. И вдруг… Мне неожиданно позвонил адвокат и сказал, что надо срочно приехать в тюрьму. Я почуял неладное, стал его расспрашивать, но он отвечал уклончиво. Я собрался и поехал. Наталье ничего не сказал. Я уже чувствовал, что случилось несчастье, только не знал еще – какое. Адвокат встретил меня в комнате для свиданий и сразу сообщил, что Алексей погиб. По версии тюремного начальства, он вскрыл себе вены заточенной ложкой, которую украл из столовой. Но он, адвокат, в эту версию не верит и будет добиваться проведения независимой экспертизы и расследования.

Потом нас проводили в какой-то кабинет, где заместитель начальника СИЗО зачитал нам официальное сообщение о смерти сына. И меня повели в морг, где я его увидел. Увидел в последний раз…

– А позже, на похоронах, вы разве его не видели? – спросил Гуров.

– Нет. Они почему-то не сразу сделали вскрытие… В общем, тело сына мне выдали в закрытом гробу и сказали, что лучше нам с женой его не открывать и похоронить как можно скорее. Так что – в последний раз…

Адвокат сдержал свое обещание, действительно добился независимой экспертизы, и она выдала заключение, в котором говорилось о возможности насильственной смерти. Однако нового расследования так и не назначили. Адвокат позже как-то отошел от нашего дела. Возможно, ему намекнули, что не стоит проявлять слишком большую активность, у него могут быть неприятности. А может, это было связано с тем, что Вика перестала ему платить.

– У вашей невестки кончились деньги? – удивился Гуров. – Странно… Ведь, как я понял, у вашего сына было большое состояние…

– Нет, деньги не кончились, – покачал головой Мещеряков. Лицо его исказилось в болезненной гримасе. – Кончились наши близкие отношения с Викой. Смерть Алеши была для нас страшным горем. Но мы думали, что у нас осталась внучка, осталась невестка, которая, возможно, теперь станет нам ближе. Но все вышло иначе. Вскоре после смерти Лёши у нас произошел с Викой тяжелый разговор. Она заявила, что во всем виноваты мы. Это мы так воспитали нашего сына, что он не знал жизни и не умел уступать. Сказала, что не хочет иметь с нами дела. И внучку к нам отпускать не будет, чтобы мы на нее не оказывали дурного влияния. А вскоре я узнал, что Вика продала Алешин бизнес за смехотворную сумму, примерно одну десятую настоящей цены. Продала человеку по фамилии Свешников…

Для моей Натальи разрыв с Викой и потеря Ксении стали вторым страшным ударом после смерти сына. И этого второго удара она не выдержала. У нее случился один инсульт, потом второй… Спустя полгода ее не стало. Я остался один и совершенно не понимал, для чего мне еще жить. Все, что у меня было дорогого, все, что составляло смысл моей жизни, – все было разрушено. Благодаря одному человеку. И вот тогда я и вспомнил его фамилию – Тонких. И понял, что должен ему отомстить.

– Вы решили его убить? – спросил Гуров.

– Да, решил, – спокойно ответил Мещеряков.

Глава 31

– Это решение созрело не сразу, как-то исподволь, – продолжил он свой рассказ. – Помню, я сидел в очереди возле какого-то кабинета в Следственном комитете (мне надо было получить там свидетельство о смерти Алеши), и тут этот Тонких прошел через приемную. До этого я видел его только один раз – он приходил в суд, но хорошо запомнил. И теперь, увидев его живым и здоровым, ощутил такую ненависть, какую никогда ни к кому не чувствовал. Я готов был броситься на него тут же, в приемной, вцепиться ему в горло…

Но я понимал, что так я ничего не добьюсь, меня просто оттащат и отправят туда же, куда и сына, – в тюрьму. А я не хотел в тюрьму. У меня появилась цель.

Я продолжал ходить в Следственный комитет – якобы для того, чтобы отнести ходатайство о проведении нового расследования смерти сына, потом для получения ответа… На самом деле ни в какое новое расследование я не верил. Мне просто нужно было там бывать, потому что только там я мог получить какую-то информацию о своем враге. И я ходил по кабинетам, сидел в очередях, толкался в коридорах – и при этом внимательно слушал все разговоры.

Поделиться с друзьями: