Охота на колдунов

Все северяне разом обернулись на эти слова. Девчонка изучала уклад?

– Если такая знающая, посмотри на это, - Вызим закатал рукав.

На предплечье проступал старый шрам от ожога. Отчасти похожий на те, которыми обморожение украсило лицо, но правильной формы - в виде руны 'удавка'.

– Тебя пытали? - после этого вопроса большинство присутствующих резко потеряло к девушке интерес - ее знание не простиралось далеко.

А Вызим неторопливо, раздельно выговаривая слова будто маленькой девочке пояснил:

– Это - искупительное клеймо. Десять зим тому назад мне пришлось пытать человека.

– Я убью себя, - пискнула жрица и приставила нож к горлу.

– А почему ты не угрожаешь тем, что скоро сюда прибудут храмовые рыцари? Или они не в курсе происходящего? - вмешался Клевоц.

– Они... - у девчонки перехватило дыхание. - Да! Они вот-вот будут здесь! Вы не успеете ничего узнать! Но я могу простить вас. - Она поспешно, срывающимся голосом выговаривала слова. - Ведь вы только защищались. Пропустите меня, - Изабель рванулась вперед, но люди не расступились.

Жрица выжидательно посмотрела в лицо одному северянину, другому, третьему, но везде наталкивалась лишь на кривые ухмылки:

– Так их все-таки не будет! - понимающе рассмеялся Клевоц. Подшаг левой ногой и его рука уже сдавливает женскую кисть.

Жречество не училось кулачному бою. Но реакцию в них все же развивали, а Изабелла была талантливой ученицей. И успела бы себе перерезать горло, но... Старые жрецы так цеплялись за бренные тела, используя всю доступную им волшбу. В результате про посмертное переселение души - один из догматов учения Похитителя - стали ходить ну очень разные слухи, в том числе и пугающие тех, кто настроился благодаря волхвованию получить - о милость Всеблагого! - возможно и бессмертие здесь, без перехода за грань.

Жрица не решилась вонзить в себя лезвие. От неожиданности и боли в стиснутой будто клещами руке Изабелла выпустила нож и в ужасе замерла, глядя молодому северянину прямо в глаза.

Но тут заработала волшба. А единственный, кто мог это заметить, все еще был без сознания.

– Мы не будем пытать тебя, крошка, - дружелюбно улыбнулся Клевоц, перехватывая на всякий случай и вторую аристократически изящную ручку. - Ты ведь и так все расскажешь, правда? А в награду я оставлю тебе жизнь.

Волшба не вкладывала слов в его уста, но временно меняла настрой и отношение. 'Жизнь за жизнь, - буквально звенела в голове наследника Холма старинная северная присказка, - главная ведьма мертва, и жизнь молодой отцу теперь ни к чему. Она пригодится мне самому'.

Вызим поспешно попытался что-то возразить, но от избытка чувств - оставить в живых колдунью, свидетельницу смерти другой! - поперхнулся и закашлялся. А Клевоц возвысил голос:

– Как баронет Холма беру ее себе в р'eнкинэ. Выкуп воинству внесу либо при дележе добычи, либо из отчины по возвращении. - Уж на один-то выкуп (а он не зависел от женщины, лишь от придаваемого ей нового статуса) дед бы выделил монет.

Такого в истории еще не было: вводить в ряды северян ’высшую жрицу, то есть самую настоящую проклятую, пускай и как р'eнкинэ! Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как потрескивает свечной фитиль. Вышнему принятие проклятой могло очень не понравиться.

А девушка про выкуп не поняла, но вот слово р'eнкинэ оказалось знакомо.

– Я не буду твоей рабыней, - она внезапно и резко рванулась изо всех сил, но лишь вывихнула себе кисть и скривилась от боли.

Но какая из р'eнкинэ рабыня? Р'eнкинэ нельзя продать, одолжить или подарить, нельзя самовольно казнить, да и взявшего ее она называет по имени, а не 'господин' или 'хозяин'. А дети р'eнкинэ стоят в наследном ряду, хотя и после детей от законной жены. 'Про рабыню, - подумали северяне, - очередная подлая южная клевета'.

Однако там, где старики видели лживое порождение ехидны, искушающее своим телом наследника, Клевоц видел в тот момент лишь хорошенькую, испуганную девчонку, и уж никак не грозную колдунью и убийцу. И тут волшба не сильно сбила его с толку. Для Изабеллы бой и убийство на Спорных землях был первым в жизни. А о том, как бывшая колдунья будет существовать бок о бок с кровными врагами ее сословия, Клевоц даже не задумался. Он вообще ничего не продумал, предоставляя жрице статус р'eнкинэ.

Клевоц наклонил голову ей к самому ушку и, прежде чем Изабелла успела бы решиться боднуть его в губы, прошептал:

– А что, если я пообещаю тебя насильно не раздевать? - тут волшба явно подвигла его к преувеличению своей способности соблазнять.

В тайне от взрослых Клевоц успел-таки более-менее близко пообщаться с одной северянкой, и, кстати, ему ещё только предстояло узнать о последствиях этого.

'Жизнь, - пронеслось у девушки в голове, - без унижения, - о том, что ее могут использовать как прислугу, ’высшая жрица даже не подумала, - и меня рано или поздно найдут и освободят'.

– Чем она подтвердит свой рассказ? - наконец прокашлялся Вызим. - Под хорошей пыткой-то не повыдумываешь так, как без оной. - На самом деле его больше волновал гнев Вышнего, но говорить о потустороннем всуе не пристало. Сначала следовало исчерпать все 'земные' аргументы.

– У меня есть, - теперь Изабелла боролась за свою жизнь, - есть подтверждение.

Из недр балахона был извлечен свиток дорогого тонкого пергамента. Жрица совершенно случайно имела при себе последнюю страницу своего дневника - детская привычка пошла на пользу и во вред. На пользу, так как по записям было понятно, что тетя не посвятила Изабель в детали происходящего. Никто не мог заподозрить, будто девушка в таких подробностях предвидела исход нападения и заготовила поддельный дневник.

Во вред, ибо Анна и Изабелла Полеон не сказали никому, куда направляются. Самоуправство Анны не прошло даром, ведь ей было кому сказать о цели похода, но сочла недостойным 'отчитываться' перед жрецом ниже по храмовой иерархии. А значит, Изабель, забирая пергамент, лишила жрецов последней возможности в ближайшее время (или даже вообще когда-либо) узнать, что случилось.

Своим дневником колдунья повергла северян в уныние - и настоящую ’высшую жрицу захватили, и допрос вроде б то как провели, и по большому счету ничего полезного не узнали.

Но тут молчание прервал Ждан:

– Она ведь отдохнет и вновь начнет швырять заклинания! Клевоц!

Молодежь заволновалась, лишь старики остались спокойны. Зырь прокряхтел:

– После нашего оберега сама по себе она никогда не восстановится. А вот, что касается старшей - на всякий случай развейте ее пепел над текущей водой. То, что не прогорит - найдите металлические ступки и пестики и усадите молодых истолочь кости в прах.