Охота на крокодила

– Остается одна надежда – на матросиков, которых никаким амбре не испугаешь, так? – предположил я.

– Да. Точнее – на российскую экономику.

– В смысле?

– Ну, пока эти матросики от своих хозяев получают гроши, их всегда легко можно перекупить.

– И сколько вы Шепелеву платили?

– Пока по сто тысяч йен при каждой встрече.

– То есть где-то по тысяче долларов?

– Да. Всего ему триста тысяч йен заплатили уже и на сегодня очередную сотню готовили.

– Немного…

– Это за так! Просто прикорм! Чтобы приехал, отзвонился, доложил, что жив-здоров, продолжает смотреть во все глаза и слушать во все уши. А вот если бы конкретную информацию выдал – номер каюты, имя матроса или пассажира, в какой сумке что лежит или под каким матрасом, то на этот случай мы в запасе имеем уже, скажем, миллион йен.

– Значит, миллион свой вожделенный бедный Шепелев так и не получит.

– К сожалению… Мы его с таким трудом купили! Это же «Анна Ахматова» – круизное судно, публика богатая, матросы тоже не самые бедные! Нам повезло, что он первый год на нем ходит, да еще и до денег жадный оказался.

– Не самый редкий среди русских случай, – заметил я. – В прежние три раза он что-нибудь вам сообщал?

– Конкретного ничего. Он сам из Приморья – в смысле живет там, а теплоход из Ванина ходит. Это уже…

– … Хабаровский край.

– Да, Хабаровский. Или даже край света.

– Лучше все-таки край, чем конец, – сказал я. – Что дальше будем делать по вашему Шепелеву, Кобаяси-сан?

– Я – ничего, – отрезал капитан. – И не мой он теперь, а ваш с Ивахарой-сан. Мне он живой нужен был, а в виде трупа он для меня никакого интереса не представляет. Все наши с ним прежние отношения – теперь материал для ограниченного доступа. А будущих отношений у меня с ним не предвидится. Так что мешать вам искать его убийцу я не буду… Правда, как найдете его, будьте добры мне все-таки представить этого типа, хорошо?

– Как найдем – представим, – кивнул я. – Если сами до этого не преставимся…

Выйдя от Кобаяси, мы с Ивахарой спустились в подвал, где у отарских находится отдел судмедэкспертизы, и прошли к патологоанатому, занимавшемуся трупом Шепелева.

– Готово у вас, Одадзима-сан? – спросил врача Ивахара и указал на прикрытое простыней тело.

– Предварительно да, – ответил медик. – Сейчас сяду за компьютер писать, за пятнадцать минут отстреляюсь. Окончательное заключение сделаем не раньше понедельника.

– А по предварительному что? – заискивающе запел перед суровым эскулапом Ивахара. – В двух словах?

– В двух словах? Для этого русского их вообще-то шесть. Два первых удара сзади, в шею, не смертельны, сосуды не задеты, но достаточно внушительны, чтобы повалить без сознания. Четыре остальных – в спину, весьма точные, проникающие, в сердце. Умер фактически мгновенно, после первого же удара в спину, то есть после третьего в общем счете.

– Значит, от первых двух ударов в шею он в море не упал? – уточнил Ивахара.

– Нет, в море его спихнули уже мертвым, – заявил хладнокровный хозяин холодной мертвецкой.

– Спихнули?

– Да.

Патологоанатом будничным жестом сдернул простыню с обнаженного трупа русского морячка-стукачка.

– Видите? На подбородке у него, на носу и на лбу характерные царапины в несколько рядов, параллельные. Явно тащили за ноги по бетону или асфальту, прежде чем скинуть в воду.

– Значит, бетон или асфальт? – выдавил я.

– Да, скорее всего. Одежда его у экспертов, на волокнах должно было что-нибудь остаться. Спросите у них, Ивахара-сан.

– Конечно, – согласился майор. – Но в любом случае, Одадзима-сан, убили его не на судне?

– Да уж вряд ли русские палубу бетоном кроют…

– А что по оружию? – поинтересовался я.

– Нож, – уверенно заявил эскулап. – Ширина лезвия – шестьдесят – шестьдесят пять миллиметров, длина – не меньше двухсот.

– Военный? Охотничий?

– Непохоже. Лезвие потоньше. В принципе, вполне мог быть обычный домашний нож, кухонный то есть… Водолазы-то ваши, Ивахара-сан, работают?

– Работают…

Договорить Ивахаре не дал ворвавшийся в покойницкую растрепанный Сома.

– Ивахара-сан! Вот вы где! Мне дежурный сказал! – завопил он и замахал руками, словно пытаясь отогнать от себя приставучий дух продажного Шепелева. – Из порта только что звонили! Там у «Анны Ахматовой» какая-то буча возникла! Каких-то наших граждан русские на борт не пускают! Вы не подъедете со мной? А то мне одному…

– Я поеду с вами, Сома-сан, – взял я инициативу в свои крепкие руки. – Мне все равно тут делать нечего. Так что, Ивахара-сан, не беспокойтесь, я там разберусь на месте.

Ивахара радостно удалился к себе, а я, усадив Сому в свою машину, двинулся опять по направлению к порту.

– Так, значит, вас к русским девушкам на разведку посылали? – не удержался я от деликатного вопроса, едва мы выехали из ворот отарского управления.

– Посылали. Двенадцатого июня, – покраснел до самых ушей скромняга Сома.

– Один раз только?

– Следующий раз будет одиннадцатого сентября…

– Следующий?

– Да, «Анна Ахматова» одиннадцатого еще раз придет.

Сома продолжал алеть-пламенеть, как кобаясиевский «крокодил» под воздействием сахарного сиропа.

– А чего до одиннадцатого ждать, если вот она, «Анна Ахматова», в порту стоит, – вожделенная и доступная?

– Моя очередь одиннадцатого…

Я чуть было не ударил по тормозам.

– Очередь?!

– А чего? – огрызнулся Сома. – Всем ведь хочется! Что, японцы не мужики, что ли?

– Что значит «всем»?!

– Ну, это же оперативное мероприятие…

– С русской швалью трахаться – это «оперативное мероприятие»?! – крякнул я.

– Ну чего «трахаться»-то сразу?.. Это, Минамото-сан, плановое мероприятие по профилактике международной проституции.

– Профилактике?!

– Конечно! Ведь если я с Леной там или с Наташей с какой всю ночь в каюте на судне нахожусь, значит, есть гарантия, что она теплоход как русскую территорию не покинет и не пойдет проституцией заниматься на территории Японии! Так что уж лучше пускай они себе на своей территории гадят, чем на нашей.

– Железная логика!

До свекольного состояния Сома решил не доходить и постепенно начал желтеть.