Охота на минотавра(сб)

– Понял, – дрожащим голосом ответил черноризец. – А хан против подсказок возражать не будет?

– Сомневаюсь, что он знает латинскую грамоту. Да и числа я буду называть тоже по-латински. Запомни главное – твое дело двигать шашки. И ничего больше. Никаких чувств. Даже если на доске останется одна-единственная шашка.

И вот шашечная партия, ставкой в которой был – ни больше ни меньше – стольный город Киев, началась.

Старец двигал шашки специальной сандаловой палочкой, а Никон – собственной дланью, на которой сохранились следы вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака.

Лучшие места возле игроков достались, конечно же, Ильдею и Добрыне. В затылок им дышали зеваки из ханского окружения. Сам Ильдей напустил на себя царственную важность, а Добрыня все время что-то бормотал.

С первых же ходов начался разгром Никона. Под одобрительные возгласы степняков его шашки одна за другой исчезали с доски. Вскоре наступил трагический момент, когда одна белая шашка осталась против пяти черных. Право хода – несомненно, последнего – принадлежало Никону. И он сделал его, последовательно обойдя все шашки соперника и попутно оказавшись в доведях. [68]

68

В доведях– в дамках.

В стане печенегов настало тяжкое недоумение. Старец замер, вытянув вперед худую шею, словно заранее подставляя ее под секиру.

Недобрую тишину первым нарушил Добрыня:

– У нас так говорят: не везет в игре, повезет в любви. Уверен, что почтенного Кюскелая ожидает сегодня встреча с красавицей, благоволящей ему.

– С плетью его встреча ожидает! – бесцеремонно отпихнув старца, Ильдей сам присел к доске. – Одна игра не игра. Одна победа не выигрыш. У нас так говорят. Теперь я играю белыми.

Вторая партия разительно отличалась от первой, хотя закончилась с тем же результатом. На сей раз Никон, направляемый подсказками Добрыни, не давал сопернику никаких поблажек и в десять ходов очистил доску.

Ильдей, оставшийся, как говорится, при пиковом интересе, свирепо огляделся вокруг, по обычаю всех самодержцев ища виноватого в собственной оплошности.

– А что это ты такое бормотал все время? – напустился он на Добрыню. – Порчу на меня наводил?

– Великий хан, я всего лишь молил своих богов об удаче, – смиренно ответил Добрыня. – Ведь ни на какую иную помощь мы не смеем надеяться.

– Можешь радоваться! Дошли твои молитвы куда следует. – Хан отпихнул от себя доску, да так резко, что шашки разлетелись во все стороны. – Никогда больше не сяду за эту глупую игру! Свою собственную придумаю. Чтобы в ней сразу и шашки и кости были. И умение и удача. Нардами назову. В честь духов благоприятного случая. Русских учить не буду. Они плохие люди. Нечестно играют.

– Куда уж там! – буркнул Сухман. – У вас только тот игрок честным слывет, который печенегам проигрывает. А про новую игру не беспокойся. Мы ее шутя освоим и ради шутки мандавошкой наречем.

Добрыня между тем с задумчивым видом промурлыкал свежесочиненный куплет героической песни – хоть и не громко, но внятно:

Единоборство в шашки Долго не тянулось, Для печенегов оно Горем обернулось. Пускай запомнят азиаты На потом, Что богатырь наш крепок Также и умом.

– Бороться, немедленно бороться! – вскричал взбешенный Ильдей. – До смертного исхода бороться! Подавай сюда своего человека, Добрыня Никитич. Только самого себя, чур, не предлагай.

Киевляне еще только обсуждали кандидатуру единоборца, а печенежский силач был уже тут как тут. Добрыня давно заметил сидевшего в сторонке амбала, закутанного в просторный цветной халат.

Когда борец встал и сбросил лишнюю одежду, стало ясно, что подбирали его исключительно по фактурным качествам. Рост, вес и объем талии соответствовали нормам, принятым в борьбе сумо – древнейшем единоборстве на свете. Техническая подготовка единоборца пока оставалась под вопросом. Впрочем, он вряд ли утруждал себя излишними тренировками. Найти спарринг-партнера для такого тяжеловеса нелегко, даже среди неслабых печенегов, а медведи в степи не водятся.

Тороп, выпихнутый Добрыней навстречу грозному сопернику, был встречен бурным хохотом. Отмяк даже Ильдей, обозленный предыдущим поражением.

– Чем вы своего богатыря прежде кормили? – поинтересовался он. – Не иначе как водой пополам с полбой.

– Какой уж есть, – развел руками Добрыня. – Он хоть и глядится сморчком, а кашу уплетает по-богатырски.

Торопу он дал следующее указание:

– Сломя голову в схватку не бросаться. Сначала измотай этого толстобрюхого. Набегавшись, он сам издохнет.

– Я, боярин, не вчера родился. Все понимаю. – Тороп не выказывал ни малейшего признака страха. – Борьба на смерть. Или мне не жить, или поганому.

По команде Ильдея, жаждавшего немедленного отмщения, борцы сошлись и тут же разошлись – вернее, Тороп отскочил назад, не даваясь в лапы печенега.

Дальнейшие события на ристалище не отличались разнообразием – печенег ловил, а Тороп уворачивался. Временами, оказываясь за спиной неповоротливого соперника, он даже пинал его ногой под зад.

– Опять нечестная борьба! – взволновался Ильдей. – Почему твой человек убегает? Почему ты труса выставил?

– Каждая живая тварь борется, как умеет, – ответил Добрыня. – Змея-удав свою добычу кольцом давит, с места не сходя, а сокол с лета бьет. Уговор у нас один был – биться насмерть. А время не оговорено. Надо ждать. Авось к полуночи все и закончится.

Однако все закончилось значительно раньше. Стоило только вконец уставшему печенегу выпрямиться во весь рост, дабы утереть заливавший глаза пот, как Тороп с разгона бросился на него – ну прямо барс, атакующий зазевавшегося буйвола. Руками он ухватился за лодыжки противника, а головой нанес удар в чревное сплетение.

Печенег рухнул, как подкошенный, высоко задрав ноги, и что-то хрустнуло у него в шее. Прежде чем Добрыня успел оттащить своего слугу в сторону, тот успел заехать поверженному гиганту сапогом в висок.

– Два ноль в пользу «динамовцев» Киева, – выдал Добрыня свою очередную, никому не понятную шуточку. – Как же нам теперь быть, великий хан? Разойдемся по-хорошему или третье состязание устроим?

– Не спеши, славный витязь, еще второе не окончилось, – озабоченно произнес Ильдей и велел своим приспешникам: – Огнем его прижигайте, тогда очнется!