Охота на русскую Золушку

— Мия, как мне остановить это безумие? — взмолилась я.

Подруга потрясла перед моим носом стаканом, над которым витал сладко-алкогольный дух.

Я скривилась:

— Как социолог ты должна знать, что психотропные вещества, к которым, несомненно, можно отнести и алкоголь являются ключами к дверям, позволяющим выйти из реальности. Но проблема в том, что рано или поздно мы возвращаемся, где бы там мы ни отвисали. И нам все равно придется разруливать наше дерьмо.

— Очень глубокая мысль для искусствоведа, — отсалютовав мне, она глотнула из стакана, — Штука в том, что за гранью реальности иногда можно найти ответ на мучающий тебя вопрос.

— Не в моем случае, — я кивнула на ее бокал, — И допинг твой для судьбоносных решений слабоват.

Я выдохнула с силой. Чтобы изгнать из себя все это сегодняшнее. И Марко с его голой девицей, и предстоящую свадьбу, и Платона, и помешательство мамы.

— Сбежать хочу от этого всего! — наконец призналась я не столько Мии, сколько себе, — Просто не знаю, куда!

Если уж честно, я очень надеялась, что мне поможет в этом Марко. Но тут, как говорится, что-то пошло не так. А других вариантов я не видела. В руке снова разлился бодрой трелью телефон. С экрана мне радостно улыбалась мама. Такая другая, не похожая на себя сегодняшнюю. Та мама с фотки в заляпанном краской комбинезоне, с платком, перехватившим ее пышные почти как у афроамериканки волосы с тонкой кистью в изящных пальцах. Как эта женщина может всерьез обсуждать брак своей единственной дочери с вечно полупьяным мажором? Тем более брак, который дочь не желает!

— Не хочу с ней больше говорить!

В горле разбух горячий ком, а глаза защипало. Да как так-то?!

Мия поняла все без слов и вместо меня нажала на экране «отбой». В комнате повисла осуждающая тишина.

— Я никогда раньше не отключала маму, — я сглотнула.

Мия мягко мне улыбнулась:

— И это нужно пройти. Чтобы получить жизненный опыт.

— Ты только что перерезала мою ментальную пуповину.

— Из нас двоих сегодня пила только я, — заметила мне подруга и изогнула бровь в фирменном английском стиле.

А я уже ткнула пальцем в первый спасительный номер, который пришел мне в голову.

— Маша?

— Леха, ты мне нужен. Как никогда.

— Что-то случилось?

— Много чего случилось. Давай встретимся, а?

Мия в этот момент отчаянно шевелила бровями.

— Я в лаборатории… Опыт запустил. Только что…

Мне стало стыдно. Мы летели с ним в Англию, желая вместе заниматься наукой. И вот спустя пару недель я звоню ему в лабораторию, чтобы поговорить о том, как некий просексуал завладел моим сознанием, и я страдаю, что он не может стать моим единственным. Но при этом отчаянно сопротивляюсь браку с сыном бизнесмена из топ-30 списка Forbes. А у Лехи, между прочим, сборка очищающего фильтра в процессе.

— Маша…

— Подожди…

У меня в ухе запиликали гудочки. Кто-то пытался прорваться сквозь наш с Лехой разговор. Я глянула на экран и улыбнулась. Мой компаньон по проекту неожиданно обрел свободу от моих глупостей.

— Потом перезвоню, — я отключилась и ответила на второй линии, — Приветик, Берти!

Мия со стуком поставила стакан на стол и оглянулась в поисках пакетика с попкорном. Не нашла. Поэтому, скрестив руки на груди, уперлась в меня требовательным взглядом. А я улыбалась. Облегченно, если честно. Мой музейный Берти снова пришел на помощь. Как будто почувствовал, что я в нем нуждаюсь.

— Ты ведь не забыла?

— Забыла о чем? — я уже поняла, что последует дальше, но о забывчивости тут и речи не шло. Скорее об отсутствии внимания.

— Выставка в Оксфорде. Вчера ты согласилась.

— О! Я пропустила, что она сегодня.

— Прости меня, — он заметно сник, — Я не хотел навязаться…

— Берти, я пойду, куда угодно! — надеюсь, это не прозвучало слишком… э… отчаянно. Мия сделала круглые глаза и для верности толкнула меня в бок. Я одумалась и закончила уже более сдержанно, — В том смысле, что у меня выдалось поистине ужасное утро. И мне необходимо отвлечься.

— Надеюсь, ничего серьезного? — Я прямо увидела, как он сдвинул свои идеальные брови на идеальной переносице. — Сущая ерунда, — заверила я его под поощрительные кивки Мии, которая при этом не забывала выкручивать мне руку.

Что тут скажешь, англичане знают толк в светской беседе. Ни слова лишнего. С Берти мы договорились встретиться у библиотеки моего колледжа в два часа после полудня.

— Кто он? — тут же вцепилась в меня подруга, едва я отложила телефон в сторону.

— Обычный парень. Студент. Представился, как политолог. Но по виду чистый ай-тишник.

— Симпатичный?

Я задумалась. Насколько мне нравится внешне Берти?

— А знаешь, да… — неожиданно для себя призналась я.

Если так посудить, то он, конечно, не в моем вкусе. Мне всегда нравились жгучие брюнеты. Мама до сих пор вспоминает, как я бегала за аниматором в турецком отеле. Мне тогда было шесть вообще-то. Но, похоже, ничего не изменилось. Я по-прежнему схожу с ума именно от таких вот темных во всех смыслах личностей. А Берти неисправимый блондин. Высокий, скорее тощий, чем стройный, сразу видно, что спортом не увлекается. Но родители наградили его правильными чертами лица. Такими, которые с возрастом превратят симпатичного парня с розовым румянцем на скулах в приятного мужчину с волевым подбородком. И глаза у него, конечно, потрясающие. Серые. Такие транслируют стальной взгляд, но иногда, только для избранных согревают пепельно-бархатным. Словно кутают в теплый флисовый плед.

— Ты чего покраснела? — Мия оглядела меня с подозрением, — Тебе нравится этот Берти? Да?

Сейчас я вдруг осознала, что он мог бы мне понравиться. Если бы мы встретились с ним не вчера, а, скажем, две недели назад. Когда мое сердце еще не сжал в своем кулаке Марко Сеймур. И тогда, наверное, я бы даже наплевала на свою предрасположенность к брюнетам. У меня сестра есть двоюродная, которая с пятнадцати лет твердила что по уши влюблена в Алекса Петтифера. И вообще, если парень не блондин, так она на него и смотреть-то не станет. А потом сходила на «Дюну», и где теперь этот Петтифер? Все стены ее комнаты увешены постерами с брюнетом Тимоти Шаламе. Так что и у меня бы наверняка получилось сменить цветовую ориентацию с таким милым парнем как Берти. Главное ведь, чтобы человек нравился. А Берти из таких, которые мне точно нравятся. Он умный, интересный, деликатный, что не маловажно. Терпеть не могу таких, которые: «Эй, малышка, как дела? Го в клуб. Го сосаться». Фу! Конечно, если подумать, то Марко Сеймур такой и есть. Ну, может лишь слегка рафинированный вариант пикапера на районе. От ненужных воспоминаний свело сердце, а за ним и всю грудь. Между ребрами заныло, горло перехватило судорогой.

— С тобой точно что-то не так, — Миа посмотрела на меня с пытливым интересом врача скорой помощи, — То краснеешь, то бледнеешь. Лучше выпей. Поверь третьекурснице с огромным опытом социальной адаптации в студенческих городках, легкий коктейль лучшее средство от похмелья.

— Нет у меня похмелья…

Хотя… можно ли считать похмельем, когда любовь и желание мешается с разочарованием и болью от невозможности быть с тем единственным, без которого все не нужно. Симптомы схожие, а если учесть, что наши чувства это, по большей части, химические реакции, происходящие в разных внутренних органах, то и действие они оказывают сходное. Нет, так я с ума сойду. Мне не нужно еще и думать о Марко. Достаточно того, что я о нем постоянно чувствую.

Берти подкатил к автобусной остановке возле библиотеки, где мы договорились встретиться. Меня порадовал его Вольво не первой свежести. Я даже облегченно выдохнула. Какое счастье, что не очередной навороченный автомобиль. Последнее время мне везет на парней с пафосными машинами, которые стоят как пять квартир моих родителей. Мне в таких страшно неуютно несмотря на то, что их салон, понятное дело, повышенной комфортности. Но я в них чужеродный элемент, мне куда спокойнее и уютнее ехать в автомобиле моего среднего класса. В таком вот Вольво или Ситроене я могу расслабиться.