Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Де Карль мог бы рассказать много интересного о последних днях Анны, поскольку жил тогда в Лондоне. Однако подробной информацией о ее юных годах он не располагал, так как прибыл в Англию в мае 1535 года, вскоре после приезда туда Антуана де Кастельно. Все, что он мог поведать об Анне до этого времени, было основано на слухах и домыслах.

Имя Анны отсутствует в официальном списке фрейлин новой королевы Франции. Людовик лично проверял этот список: на одном экземпляре стоит его подпись «Луи» (фр. Loys), а дата проставлена уже «английской» рукой⁶. На следующий день после свадьбы он отдал распоряжение отправить назад в Лондон всех, чье присутствие при дворе он посчитал нежелательным. В списке значится некая «мадемуазель Болейн» (фр. mademoiselle Boleyne), чья кандидатура была одобрена, и она осталась во Франции, однако это была не Анна⁷. Недавние находки в Париже не оставляют в этом никаких сомнений. В архивах Франции сохранилось два экземпляра официального списка всех, кто прибыл из Англии в услужение королевы Марии (фр. Officiers domestiques de la Reyne Marie d’Angleterrе) за три месяца с 1 октября по 31 декабря 1514 года. В обоих списках в числе молодых фрейлин (фр. demoiselles) упоминается Мари Булон (фр. Marie Boulonne) с жалованием 240 турских ливров (порядка 26 600 фунтов на сегодняшние деньги). Мари, но не Анна⁸.

Рассказывали, что Людовик при виде прелестной молодой невесты «облизывался и сглатывал слюну», а в день свадьбы пребывал в «игривом расположении духа»⁹. 5 ноября сестра Генриха была коронована в базилике Сен-Дени бенедиктинского аббатства Святого Дионисия в пригороде Парижа и торжественно въехала в столицу на следующий день. Среди сопровождавших ее была и Мэри Болейн.

Однако спустя всего одиннадцать недель со дня свадьбы произошли значительные перемены. В канун нового 1515 года, незадолго до полуночи, Людовик умер, предположительно из-за излишних стараний в спальне. Двадцатилетний Франциск, герцог Валуа, граф Ангулемский и муж пятнадцатилетней Клод, старшей дочери Людовика XII, был провозглашен королем Франциском I.

Спустя пять дней после смерти Людовика в Брюсселе было зачитано письмо Максимилиана, в котором говорилось, что пятнадцатилетний принц Карл теперь может лично осуществлять управление Нидерландами¹⁰. Так всего за одну неделю политический ландшафт Европы полностью изменился.

Через несколько месяцев Анна уже точно находилась во Франции и служила фрейлиной при дворе королевы Клод. Тому есть неоспоримое доказательство, обнаруженное в архивах Лондона, которое оставила сестра Клод, Рене, младшая дочь Людовика XII, впоследствии вышедшая замуж за Эрколе II д’Эсте, герцога Феррары, и дожившая до почтенного возраста. В 1559 году она овдовела и вернулась во Францию, где встретилась с сэром Николасом Трокмортоном, который на тот момент был послом Елизаветы I в Париже. Когда он приехал в Орлеан, Рене рассказала ему, что хорошо знала мать Елизаветы, Анну Болейн, поскольку общалась с ней «в ее бытность фрейлиной при дворе… королевы Клод»¹¹.

Но когда и как Анна приехала во Францию? Ей безусловно потребовался бы сопровождающий, поскольку в то время молодые женщины ее статуса не путешествовали в одиночку. Дороги и гостиницы, где можно было нанять лошадей и остановиться на ночлег, были небезопасны. Ответ на этот вопрос дают события, происходившие в Париже после восшествия на престол Франциска I. После смерти Людовика его вдова удалилась в отель Клюни – резиденцию аббатов Клюни на южном берегу Сены. Затворничество было продиктовано ритуалом, который французы называют «белый траур» (фр. deuil blanc). Укутанная с ног до головы в белое покрывало поверх обычного черного траурного платья, она проводила дни в уединении и полумраке спальни с затемненными окнами до тех пор, пока не стало ясно, что она не беременна будущим наследником. Только тогда парижский парламент смог подтвердить законность королевского титула Франциска.

Во всяком случае, так все должно было происходить. Правда, все это время в резиденцию Клюни наведывался Чарльз Брэндон, новоиспеченный герцог Саффолк, который прибыл в Париж для участия в турнирах в честь коронации Франциска. Получив отставку у Маргариты Австрийской, он ничуть не растерялся и переключился на Марию, или, возможно, это она имела на него виды. Ходили слухи, и небезосновательные, что они пылали друг к другу такой страстью, что, как только Людовик упокоился в гробу, они ринулись в спальню, где наконец смогли свободно предаться страстной любви. На второй неделе февраля 1515 года любовники тайно обручились. Официально во Франции об их помолвке было объявлено через месяц – таков был отвлекающий маневр Саффолка¹².

Для герцога такие ухаживания и женитьба на Марии были сопряжены со смертельным риском, поскольку Генрих как-то взял с него клятву, что он никогда не осмелится пойти на такое. Томас Уолси, как всегда хорошо обо всем осведомленный, почувствовал, что иметь эту пару в качестве союзников – отличная возможность укрепить свою власть, и, написав за Марию покаянное письмо, настоял на том, чтобы она переписала его своей рукой и отправила брату. При этом он предупредил Саффолка, что Генриху будет мало простых слов: король захочет «получить клятвенное заверение в Вашей искренности» и «убедиться, что ни за что на свете (даже будучи раздираемым дикими лошадьми) Вы не нарушите своей клятвы». «Будь прокляты слепая привязанность и тайная страсть, которые привели к этому»,– заявил Уолси, ибо Саффолк, по его мысли, был «в величайшей опасности, которая могла грозить простому смертному»¹³.

Следуя наставлениям Уолси, герцог уладил дела, согласившись отдать Генриху всю посуду и драгоценности из приданого Марии, которые только удастся отвоевать у Франциска, а также большую сумму наличными и половину денежного содержания в 55 000 турских ливров, положенного Марии как вдовствующей королеве Франции. В конце концов деньги сделали свое дело, и Саффолк заслужил помилование¹⁴.

Специальным посланником, который должен был отправиться во Францию, чтобы сообщить Франциску о том, что Саффолк прощен, Генрих назначил Томаса Болейна. Незадолго до этого, в празднествах по случаю Рождества 1514 года при дворе Генриха, отец и мать Анны исполняли главные роли в рождественской пантомиме¹⁵. «Несколько затянувшийся» визит Болейна в Париж описан французским мемуаристом Робером де Ламарком, сеньором де Флеранжем [40] , однако долгое время этому эпизоду не придавали особого значения¹⁶. Дипломатическая миссия Болейна не принесла больших успехов, за некоторым исключением: Мария и Саффолк покинули Париж в середине апреля и вернулись домой. Однако Болейн преуспел в другом: ему удалось пристроить Анну фрейлиной при дворе королевы Клод¹⁷. Если бы Анна уже находилась во Франции, приехав туда из Дувра или из Мехелена в сопровождении людей отца, это бы означало, что она просто перешла от служивших Марии фрейлин в свиту королевы Клод. Но если это не так и если представить, что Анна приехала в Хивер слишком поздно и не успела отправиться во Францию в свите Марии, то вполне вероятно, что отец, собираясь с дипломатической миссией во Францию, взял ее с собой, твердо уверенный в том, что она уже больше не вернется к Маргарите, а у него есть шанс воспользоваться своим положением и убедить Франциска взять дочь к себе¹⁸. Как бы то ни было, Анна была доставлена в Париж и заняла место при французском дворе.

40

 Робер де Ламарк, сеньор де Флеранж – французский полководец при короле Франциске I, который, попав в плен к испанцам после битвы при Павии в 1525 г., написал несколько томов мемуаров.

Должно быть, Париж произвел на Анну глубокое впечатление. В 1510-х годах там было более многолюдно, чем в Лондоне: население французской столицы составляло около 200 000 человек, в то время как в Лондоне проживало не более 80 000. Разумеется, Париж был значительно больше Мехелена или Брюсселя. На острове Сите посреди реки Сены располагалась самая старая часть города. В восточной части острова возвышался собор Парижской Богоматери, а в западной находился дворец Консьержери, старый королевский замок, в котором в то время заседал парижский парламент и суд. Здание Сорбонны со знаменитым факультетом богословия, а также многочисленные типографии и книжные лавки, окруженные средневековой стеной, находились на левом берегу. Путешественников из Англии особенно впечатляло то, что Париж был «застроен с большим вкусом и расположен удобнее», чем Лондон. Улицы тоже были узкими, но запахи нечистот и сточных вод раздражали не так сильно¹⁹.

Когда Анна поступила на службу к королеве Клод (они были одного возраста), та уже была беременна первым ребенком. Про королеву говорили, что она довольно мила и добра, приятна в обхождении, умеет красиво говорить, но при этом отмечали, что она не блещет красотой, склонна к полноте и ниже среднего роста. Так же как и ее горячо любимая и рано ушедшая мать, Анна Бретонская, Клод пользовалась популярностью у простого народа. Говорят, именно в ее честь была названа слива сорта ренклод (фр. reine claudes). Молодая королева ревностно отстаивала свою индивидуальность, и Анна запомнила, что знаки и эмблемы с начальной буквой ее имени – латинской С – были повсюду: на стенных панелях, потолках и каменной кладке в ее апартаментах, на золотой и серебряной посуде, на кофрах и сундуках, ими были украшены ее книги и рукописи. Эти знаки вскоре стали такими же узнаваемыми, как гранат и монограмма К Екатерины Арагонской. Символами королевы Клод были пронзенный стрелой лебедь, горностай, а также веревочный пояс монахов францисканцев с тремя узлами (фр. cordelieres) и армиллярная сфера – астрономический прибор, широко применявшийся в астрологии и служивший символом того, что предметы видимого мира есть отражение мира невидимого.

В отличие от отношений Генриха и Екатерины, в которых в тот период еще царила любовь, союз Франциска и Клод был основан скорее на уважении и партнерстве и иногда омрачался взаимным недоверием. Клод была единственной наследницей семейных владений, которые включали Блуа, Бретань и часть герцогства Миланского. Франциск женился на Клод не по любви, а руководствуясь династическими интересами²⁰. Отношение Клод к мужу лучше всего иллюстрируют две вещи: она охотно мирилась с его любовными похождениями, но упорно отказывалась дать ему ключ от великолепной библиотеки в ее любимом дворце в Блуа, бдительно охраняя от посягательств мужа уникальную коллекцию книг и гобеленов, принадлежавшую ее матери²¹.

Когда Франциск стал королем, его мать Луиза Савойская, которая была старше Клод на 23 года, вошла в состав Тайного совета и являлась его членом до самой смерти. На время своего отсутствия Франциск предпочитал оставлять в качестве регента именно Луизу, а не Клод. Он доверял матери безоговорочно, а она вела независимую дипломатическую политику и держала двор в своей власти, причем во дворце она всегда занимала покои рядом с покоями сына. Пользуясь своим положением, она действовала как проницательный и жесткий политик; пуская в ход острый ум, а иногда, если этого требовала ситуация, и ядовитый язык, она могла направить политику сына в нужное ей русло, нередко наперекор тем советам, которые он получал от советников-мужчин.