Охота. Я и военные преступники

Но ничего не изменилось. Плакат с изображением Харадиная остался на месте. Йессен-Петерсен вместе с ним присутствовал на похоронах первого президента Косово, Ибрагима Руговы. В конце марта руководитель миссии ООН заявил о том, что вместе с Харадинаем собирается организовать футбольный матч Дания-Косово. В прессе сообщалось о том, что Харадинаю позволено принять участие в военном параде. Во время церемонии он сидел рядом с послами США и Великобритании. [54] Свидетели обвинения продолжали сообщать об угрозах в свой адрес. Уголовное правосудие в Косово было настолько пропитано страхом, что в конце августа 2006 года косовские прокуроры и судьи возражали против попыток миссии ООН создать специальное подразделение, которое занималось бы военными преступлениями. [55]

54

Lajm, 31 августа 2006 года, стр. 1, 3.

55

Koba Ditore, 2 сентября 2006 года, стр. 10.

5 марта 2007 года начался процесс по делу Рамуша Харадиная и других обвиняемых. Во вступительной речи я говорила о жертвах, о телах, обнаруженных на местах расстрелов в районе озера Радонич/Радоник, и об угрозах в адрес свидетелей обвинения:

Троих мужчин, которых вы видите перед собой, обвиняют в преступлениях — ужасных, жестоких, страшных преступлениях. Их обвиняют в убийствах, депортации, пытках, изнасилованиях, похищениях, насильственных задержаниях и жестоком физическом насилии. Эти преступления совершались втайне, вдали от глаз международных наблюдателей и контролеров. Не вызывает сомнения, и обвинение докажет это, что руки этих людей — командира, его помощника и тюремщика — обагрены кровью.

Это кровь невинных граждан, людей, которые не поддерживали обвиняемых или Армию освобождения Косово. Жертвы преступлений не могли защититься. Это были одинокие, слабые люди. Их преследовали, похищали, убивали. Люди исчезали бесследно. Если бы обвиняемые добились полного успеха, их жертв больше никто не увидел бы. Их бы просто списали, как жертв вооруженного конфликта, а их тела в буквальном смысле исчезли бы без следа в тихих водах озера Радонич/Радоник в центре зоны Дукаджин.

Но жертвы этих преступлений не исчезли. Их тела и истории были обнаружены. В течение последующих недель по мере представления доказательств они будут говорить с вами из своих могил. Вы услышите голоса тех, кого в последний раз видели в руках солдат АОК. Голоса тех, чьи тела остались необнаруженными или неидентифицированными, вы услышите благодаря их близким. Голоса тех, кого пытали и насиловали солдаты АОК, прозвучат прямо в зале суда. Возможно, таких голосов будет и немного, поскольку, в отличие от других дел, это дело не связано с массовыми казнями тысяч людей.

Мы не сможем представить в суде доказательства всех преступлений, совершенных в этой части Косово. Это было бы невозможно. Но я уверена, что с каждым днем слушаний, с выступлением каждого свидетеля, с анализом каждого документа, судебная палата начнет понимать, что происходило в закрытом мире зоны Дукаджин, в родовом гнезде клана Харадинай, в самом сердце земель Рамуша Харадиная. В этом деле, как ни в каком другом, ключом для понимания происходящего должна быть география. Сама география является молчаливым свидетелем по этому делу. Я хочу, чтобы судьи обратили особое внимание на местоположения, расстояния, масштаб деятельности и доступность мест, где происходили события. Я даже советую судьям, если позволит время, совершить поездку на места преступлений, чтобы увидеть их воочию.

Не хочу преуменьшать сложность данного процесса. Перед обвинением стояла очень непростая задача. С нами не хотели сотрудничать очень многие, поддержка на международном и местном уровне была минимальной. Но я настояла на рассмотрении этого дела и выдвигаю обвинение в твердой уверенности в том, что судьи сочтут собранные обвинением доказательства полными и убедительными.

Очень важным делом была и остается защита свидетелей, которые нашли в себе смелость дать показания. Вы знаете, что многие свидетели отказались дать показания. Некоторых запугали. Запугивания и угрозы, которым подвергались свидетели по этому делу, представляют собой серьезную проблему для граждан и для обвинения в целом. Эта проблема не устранена. Свидетели продолжают получать угрозы, и прямые, и косвенные. Даже в эти выходные наш первый свидетель…

Здесь, как я и ожидала, меня прервал адвокат обвиняемых:

Господин Гай-Смит: Ваша честь, позвольте…

Судья Ори: Господин Гай-Смит.

Господин Гай-Смит: Я полагаю, что данные утверждения не только продиктованы предубеждением, но и никоим образом не отвечают цели вступительного заявления.

Судья Ори: Мадам дель Понте, совершенно ясно, что подобные заявления, сделанные для того, чтобы привести пример, что свидетели… собираются говорить правду (а это само по себе уже является оценкой), неприемлемы во вступительной речи. Если проблема защиты свидетелей еще не решена, то судебная палата обязательно ее решит. Разумеется, обвинение должно сообщить о необходимости подобной защиты. Если иной информации о нежелании свидетелей давать показания нет, и если это одна из проблем, с которой вы столкнулись в подготовке дела, то я предлагаю продолжить слушания сообщения о том, какие доказательства обвинение намеревается нам предъявить. Если, конечно, вы со мной согласны. В противном же случае я готов выслушать ваши возражения.

Мадам дель Понте: Господин президент, я просто хочу сообщить суду о том, что в эти выходные я получила информацию об угрозах в адрес свидетеля.

Судья Ори: Я не понимаю, каким образом…

Мадам дель Понте: Я не понимаю, почему я не могу проинформировать суд о фактах, имевших место в эти выходные, если они непосредственно связаны с данным судебным слушанием. Господин президент, если я не смогу вызвать свидетелей в суд, то буду вынуждена отозвать обвинение.

Судья Ори: Мадам прокурор, я полагаю, что в вашем желании проинформировать суд об угрозах в адрес свидетеля, нет ничего неуместного. Но в рамках вступительной речи, в которой вы должны в общих чертах обрисовать основные позиции обвинения, не вдаваясь в детали, мы не можем заниматься разбирательством данного вопроса, а также оценкой того, представляет ли он основания для сомнений. Минутку…

[Судьи судебной палаты совещаются.]

Судья Ори: Палата предлагает вам продолжать.

Мадам дель Понте: Палата уже обеспечила защиту более трети наших свидетелей. Я знаю, что вы понимаете и оцениваете те трудности, с какими сталкиваются свидетели, дающие показания против этих обвиняемых. Но, господин президент, я хочу сказать, что абсолютно уверена в том, что вы предпримете все необходимые меря для того, чтобы эти свидетели могли прибыть в Гаагу и в полной безопасности дать показания. Только тогда мы сможем услышать правду. Ваша честь, в преступлениях, совершенных обвиняемыми, нет ничего достойного и героического. В этих поступках нет ничего патриотического и добродетельного. Речь идет о кровавых, жестоких убийствах. Трое обвиняемых были бандитами в военной форме. Они могли распоряжаться судьбами людей, и это сыграло зловещую роль в жизни жертв этих преступлений.

Так начался суд. Я прекратила работать в трибунале раньше, чем судебная палата вынесла решение по этому делу.

Глава 12 Борьба с Белградом: 2004–2006 годы

Смерть судьи Мэя еще больше сгустила тучи, появившиеся после убийства Зорана Джинджича, над делом Милошевича. Летом накануне открытия процесса обвинение готовилось к перекрестному допросу свидетелей, вызванных в суд Милошевичем. (В первоначальном списке числилось 1400 человек, в том числе ученые и политики, военные и дипломаты из западных стран.) Другие следственные бригады прокурорской службы готовили последние обвинения, которые судебная палата могла выдвинуть до конца 2004 года (согласно стратегии завершения работы трибунала, разработанной Советом безопасности). Сейчас трудно говорить о том, какой ущерб стратегия завершения нанесла нашим усилиям по отправлению правосудия. Но с самого начала было ясно, что сроки, установленные Советом безопасности, пагубно сказались на работе трибунала. Не радовало меня и то, что сербы сформировали новое правительство меньшинства, которое способствовало сохранению социалистической партии Милошевича. Вернулся Коштуница. Он стал премьер-министром Сербии. Борис Тадич покинул министерство обороны и победил на президентских выборах в Сербии. Воинственные ультранационалисты — радикалы Шешеля — составляли треть в парламенте и не позволяли провести ни один закон, который мог бы рассматриваться как уступка Западу. Помню, как я говорила, что электорат Сербии — значительно сократившийся из-за эмиграции наиболее ярких и мотивированных представителей молодежи в 90-е годы и находящийся, по словам Джинджича, под сильнейшим влиянием коммунистов и националистов, — не способен измениться. У меня не было оснований полагать, что сотрудничество Белграда с трибуналом улучшится. Как можно было думать, что Сербия станет стабилизирующей силой на Балканах?

29 июня 2004 года я снова выступала перед Советом безопасности ООН. Со времени моего последнего выступления в декабре 2003 года ничто не изменилось к лучшему. Власти Государственного Союза Сербии и Черногории практически не сотрудничали с трибуналом. Страна под двойным названием превратилась в безопасное убежище по меньшей мере для 15 разыскиваемых, в том числе и для генерала Младича. К тому времени я относилась к Белграду с таким подозрением, что не спешила делиться с властями информацией. Когда я в последний раз сообщила о предполагаемом местонахождении человека, которого разыскивали в связи с резней в Сребренице, Белград сообщил, что политическая обстановка не позволяет совершить арест. А потом, по какому-то странному стечению обстоятельств, разыскиваемый исчез. В заключение своего выступления я сказала: «Убеждена, Совет понимает, что если подобная политика отказа от сотрудничества продолжится, под угрозой окажутся не только цели, сформулированные в стратегии завершения, но и позитивный исход работы всего трибунала в целом».