Охотник Дарт. Тетралогия

Передав Нолку повод своего коня, я обошел наш отряд по кругу, осматривая всех истинным зрением. Никакого магического вмешательства заметно не было. Тогда я обратил на Стоуна заклинание малого исцеления.

– Вообще никакого эффекта, – удивленно поведал о своих ощущениях Стоун. – Не полегчало даже на мгновение.

Передача Стоуну моего амулета тоже не дала результата, а я, оставшись на некоторое время без защиты, не ощутил никаких изменений. Ломая голову над загадкой, грозящей непредсказуемыми последствиями, я присел на ступеньку кареты. И начал методично искать зерно истины в ворохе предположений.

То, что использовалась магия, – практически установленный факт. Из этого и следует исходить. Защитные амулеты то ли неспособны противостоять данному воздействию, то ли не были активированы в момент его использования. Но во втором случае магу пришлось бы поджидать момент, когда все цели останутся без защиты, а это нереально.

Нет, чтото я не туда забрел… Так задачку не решить. Исходим из следующего: воздействие заклинания объемное, так как действует на множество объектов, а это первейший признак высокорангового воплощения. Но не выше первого круга, так как я не пострадал. И это главная незадача – тогда выходит, что защитный амулет распознает враждебную магию и сопротивляется ей. Соответственно расходуется энергия на противодействие. А мой амулет не потратил ни единой лишней крохи… Что очень странно, так как выборочная атака целей объемными заклинаниями под силу только Древним магам. Да и вообще, ночная стража не могла не увидеть внешних проявлений столкновения враждебной магии с личной защитой, создаваемой амулетами. Не спали же они у дверей комнаты Ребекки?..

Все было бы просто и понятно, если бы пострадали все, а так здесь и демону не разобраться… Если бы и я ощущал упадок сил, можно было бы предположить, что использовалось какоето необычное заклинание, которое не воспринимается защитной структурой, заложенной в амулеты, как враждебное, отсюда и такой эффект…

Дарг! А ведь я позабыл коечто очень важное – Тил внес какието изменения в баланс моих магических и физических сил!

Используя способность отрешаться от мира, я быстро погрузился в медитативное состояние и начал наблюдать за течением потоков внутренних энергий тела. И довольно быстро обнаружил, что мои запасы магических сил потихоньку истаивают. А раньше я этого не замечал, изза того что постоянно расходовал энергию на создание сторожевой сети – на фоне этих затрат терялись капли сил, утекающие на другие цели.

Теперь оставалось выяснить последнее – степень постоянства воздействия заклинания. Не верилось, что ктото из современных магов мог сотворить такое хитрое воплощение. Куда вероятнее, что это какаянибудь игрушка Древних, оказавшаяся в чужих руках.

Встряхнувшись, я поднялся на ноги и пошел в сторону, оставив собравшихся у кареты людей. Внимательно контролируя состояние своей ауры, которая испускала чуть более сильное, чем обычно, свечение, я преодолел больше сотни ярдов и остановился. Сияние текущих во мне потоков энергий заметно поугасло, а отток сил прекратился. Похоже, источник наших неприятностей имеет не единовременное, а постоянное воздействие, что позволяет от него избавиться.

Я отправился назад, к карете, и довольно кивнул, удостоверившись по мере приближения в правильности своей теории. Когда из меня уходили силы, аура разгоралась ярче, таким образом реагируя на отток энергии, и это давало шанс разобраться в проблеме.

– Так, сейчас делаем вот что, – обведя всех внимательным взглядом, сказал я. – Поочередно каждый берет свою лошадь и идет дальше по дороге. Проходит сотню ярдов и ждет там остальных.

– Зачем? – спросил дядя.

– Так нужно, – коротко ответил я, не желая прилюдно выдавать свои планы, ибо есть вероятность, что здесь не обошлось без предательства. Хотя, может, я ошибаюсь и ничьей вины тут нет.

Через четверть часа я остался у кареты один. Даже Ребекке пришлось выбраться под дождь и промочить ножки, шагая по обочине к остальным. Обойдя экипаж, я пожал плечами и побрел к терпеливо ожидающим меня людям.

– И что теперь? – тут же поинтересовалась Ребекка, с печалью взглянув на замызганный подол своего платья. – Мне можно вернуться в карету?

– Нет, – с сожалением вздохнул я. – Ее, видимо, придется бросить.

– Как же так? – ахнула юная леди. – А как же я поеду? А мои вещи?

– Вещи, наверное, тоже оставим, – задумался я. – Не тащить же на себе этот сундук.

– Но зачем все это? – нахмурившись, спросила Ребекка. – Если кони устали, то можно дать им передохнуть немного, а не бросать карету.

– В карете имеется магическая штуковина, которая вытягивает изо всех силы, – пояснил я. – Тащить ее с собой – это все равно, что копать себе могилу.

– Но откуда она могла там взяться? – вскинулась Ребекка. – И почему мы не можем ее найти? – И указала на свою служанку: – Вот Альма знает все до вещички, что имеется в карете. Она сможет определить, если ктото чтото подложил.

– Хорошо, – подумав, согласился я, решив, что лучше всетаки разобраться, с чем мы столкнулись, чтобы знать, чего остерегаться в будущем. И потянул с собой к карете Альму.

Ребекка, ахнув, бросилась за нами и, ухватив меня за рукав, остановила.

– Дарт, ты что же, собираешься рыться в моих вещах? – с подозрением осведомилась она.

– Пойдемте со мной, леди, – вздохнул я, удержавшись от утвердительного ответа на провокационный вопрос.

Втроем мы вернулись к карете. Узнав у Ребекки, нет ли в салоне чегото, что могло бы скомпрометировать ее непорочную натуру, я занялся обыском. А девушкам поручил осмотреть сундук с личными вещами леди, велев вытащить даже тряпки, если на них есть металлические или каменные детали, такие, как застежка на ремешке или пуговицы. Правда, я не рассчитывал на успех леди и ее служанки и предполагал, что придется пойти на скандал и самому все проверять, если ничего не найдется, а Ребекка откажется путешествовать без кареты. Но вышло гораздо проще.

– Дарт, посмотри на это! – позвала меня Ребекка и, ойкнув, уронила чтото, тяжело стукнувшее о колесо.

Тут же бросив свое занятие, я выскочил из кареты и бросился к девушкам. Ребекка стояла, глядя на чтото у своих ног, и трясла кистью правой руки, словно обожглась, а Альма, остолбенев, округлившимися глазами смотрела на свою хозяйку. Подскочив к ним, я спросил:

– Что случилось?

– Вот, – ткнула пальцем вниз Ребекка, указывая на какуюто бронзовую штуковину, почти полностью погрузившуюся в грязь. – Я ее взяла, а она прямо обжигает.

– Кошечка такая… статуэтка, – добавила смысла словам Ребекки опомнившаяся служанка. – Ее раньше не было…

– Так, – взял я за руку Ребекку и, убедившись, что она не пострадала, сказал: – Успокойтесь, леди, ничего страшного не произошло.

Ободрив девушку, занялся этой таинственной статуэткой. В истинном виде она виделась подобием живого существа и имела собственную ауру, переливающуюся, как мыльный пузырь на солнце, и окутывающую молочнобелую сердцевину. Я никогда не встречал ничего подобного. И почемуто был уверен, что моя догадка относительно древнего происхождения этой вещицы верна, хотя золотистый металл и не потемнел от времени. Наклонившись, я осторожно прикоснулся к бронзовой фигурке и сквозь кожу перчаток ощутил пронизывающий холод. Аж рука начала неметь. Понятно, почему Ребекка так испугалась, – должно быть, холод действительно обжигает через тоненькие шелковые перчатки. Задумавшись на мгновение, я отказался от попыток уничтожить эту дрянь. Хватило мне и однажды разрушенной статуи. А здесь еще велика вероятность, что статуэтка действует как накопитель, собирая в себя поглощенные силы. Не хотелось бы, чтобы они высвободились при разрушении своего узилища и выжгли тут все. Поэтому, решительно ухватившись за бронзовую поделку и мельком глянув на точеную фигурку кошки, я зашвырнул ее изо всех сил в сторону. И сам затряс рукой, в точности как прежде Ребекка.