Охотник на мафию – 2

– Я военный инженер, Абдула.

– А если его возьмёт мой человек? Я не хочу оставаться лежать на обочине дороги, посечённый обрезками гвоздей.

– А своего человека не жалко?

– Его вы не взорвёте. Какой смысл?

– Если ты помашешь из своего джипа рукой, пусть берёт.

– Ага! Я помашу, а снайпер мне башку развалит? Будет так. Мы подъедем на трёх «Паджериках». Ты мои машины видел? Знаешь?

– Видел! Знаю!

– Ну, и вот… Выйдет Санёк – мой начальник охраны. Знаешь?

– Знаю.

– Порешали?

–Порешали.

– Тогда поехали.

– Закладка будет на месте через тридцать минут.

– Ну и хорошо. Отбой связи.

– Но когда сядет связной, в машине должен сидеть ты. Он тебя знает в лицо.

Субботин отключил «Кенвуд», поставил горячую и почти разряженную рацию в зарядник и посмотрелся в зеркало прикреплённое к стене. Узнать в нём сейчас без парика и линз, делающих его голубые глаза карими, Субботина было не реально. Мамаев посмотрел на себя и горько усмехнулся. Кто он сейчас? Субботин или Мамаев? Кого в нём больше?

Глава 7.

Отослав сообщение Сергею Трифонову: «Извини, но изменились обстоятельства. Встреча отменяется», Субботин выехал на «Тойоте Карина» восемьдесят пятого года выпуска с придомовой стоянки, и направился в сторону Молодёжной. Парик лежал в бардачке между передними сиденьями, коробочка с линзами – в нагрудном кармане рубашки.

Припарковавшись далеко за остановкой, он сходил на остановку в киоск «Союзпечать», где кроме газет и журналов продавали сигареты и зажигалки. Купил и то и другое, вернулся обратно, сел в машину и, приопустив стекло двери, закурил.

Мелкий дождь забивал через щель в салон, поэтому покурив, он поднял стекло, опустил спинку сиденья и, надвинув на глаза козырёк бейсболки с буквами «NY», «прилёг покемарить». Мелкий дождь шуршал по крыше и застилал каплями окна машины, преломляя проезжавшие мимо машины. Солнце, скрытое сплошным серым маревом, даже не проглядывало.

Тридцать минут после разговора с нохчами прошли. Скомканная газета лежала на указанном месте. Её увидел Субботин, когда проходил к остановке и обратно. Что странно, при небольшом ветерке газета не улетала с места, а лишь слегка «трепыхалась».

– «Грамотные ребята, – подумал Мамаев. – Чем-то закрепили. Наверное, пришпилили палаточным крюком. По крайней мере, я бы сделал так. А как иначе?» Мамаев мысленно хмыкнул, отстранённо наблюдая за происходящим. «Своё» тело он почти не контролировал. Да, он мог поднять руки, передвинуть ноги, но ему этого не хотелось. Его воля была подавлена. Мысли о весьма вероятной гибели жены протекали, тревожа, как солёная вода рану.

Он пытался размышлять о том, как он её будет выручать, но мысли расплывались, как чернила на воде, растворяясь в разуме старшего Субботина, который мыслил рационально и чётко. С его планом Мамаев согласен не был категорически, но своего придумать не мог, а потому и повлиять на ход событий не мог.

В окно постучали. Субботин «открыл» глаза и мазнул по слегка запотевшему стеклу рукой.

– Слыш, браток, не подкинешь до Зари? – спросил молодой парень лет двадцати съёжившийся под струями мелкого дождя и прячущий голову за поднятым воротником черной болоньевой куртки.

Субботин посмотрел на наручные часы и отрицательно покрутил головой.

– Не-е-е… Человека жду. На десять часов договорились. Вот-вот должен подойти. Не успею вернуться.

– Таксуешь?

– Деловой партнёр! – серьёзно ответил Субботин.

– Да, уже двадцать минут одиннадцатого. Он уже не выйдет.

– Значит отпишется.

В это время мимо машины проехали известные Мамаеву три джипа «Мицубиси Паджеро», а следом звякнул сигнал пейджера. Субботин вынул прибор из ременного крепления и, прочитав, хмыкнул, крутнув головой.

– Вот козёл! – сказал он. – Точно не выйдет.

Субботин посмотрел своими голубыми до синевы глазами в глаза парня, подумал и сказал:

– Садись. Но только до Зари, окей? Потом я разворачиваюсь и еду на Тихую.

– По делу?

– Живу я там, – хмуро буркнул Субботин.

– Окей! – обрадовался парень и, оббежав машину, провалился в глубокую лужу, образовавшуюся в яме у кромки тротуара, и забрался на левое переднее сиденье спиной вперёд и выливая воду из обуви.

– Вот, блять! – выругался он. – Кроссовкам писдец!

– В сапогах ходить надо, – мрачно сказал Субботин, глянув на свои берцы.

– Военный, что ли? Офицер? – спросил пассажир, тоже глянув на обувь водителя.

– Офицер, – буркнул тот. – Бывший.

– О! И я! Где служил?

– Государственная тайна.

– Да, ладно тебе! Где оно, то государство? При СССР ещё клятву давал, наверное.

– Какую клятву?! Что я тебе, пионер, что ли. Присягу, блять, мы давали! Присягу Родине, блять!

Субботин играл роль рассерженного человека, расстроенного сорвавшейся встречей с «деловым партнёром». Он не знал, случайный ли это «попутчик», или специально подосланный для проверки человек, поэтому обыгрывал ситуацию добросовестно.

– Да, ладно тебе! Присягу! – вроде как обиделся пассажир.

– Слышь? Будешь писдеть, высажу, нахуй!

– Да я и сам выйду! Тормози! – сказал вдруг «пассажир».

– Да и писдуй, – спокойно отреагировал Субботин и прижался к тротуару.

Пассажир вылез из машины, и, поблагодарив словами: «Да и пошёл ты нахуй, патриот советского союза, блять!», с силой захлопнул дверь.

– Щас ебало разворочу, – крикнул Субботин, приоткрывая дверцу и делая вид, что вылезает из машины. Но отвечать за сказанное в интересы бывшего пассажира, видимо, не входило, и он быстро метнулся в сторону остановки «Молодёжная».

– «Понятно, засланный казачок», – сам себе сказал Субботин, прикрыл дверцу машины и повёл её в сторону швейной фабрики «Заря».

В сообщении, пришедшем на пейджер, было сказано: «Остановка «Магнитогорская» в сторону центра. Я буду с книгой, обёрнутой в газету».

– «Шпионы, блять!» – подумал Мамаев, когда Субботин прочитал сообщение.

Субботин же на сообщение не отреагировал никак. Он тогда играл с мнимым пассажиром. А сейчас не стал ехать за своими джипами на Зарю, а нырнул под мост на Моргородке, сбрасывая, таким образом, вполне вероятный «хвост».