Охотник на ведьм

Вчера был разговор с Авгуром. Он неожиданно позвонил сам и попросил встретиться. После того, как мы вместе с погибшим Казимерасом устроили небольшой локальный конфликт, пытаясь добраться до Некроманта, виделись мы всего несколько раз, да и то мельком. Ну, раз позвонил — разве мне трудно? Разговор был тяжелым, причем больше для него, чем для меня. Он будто пытался вывести меня из себя, обвиняя в каких-то непонятных грехах. Смешной он, ей-Богу. Я слушал претензии, машинально кивая в ответ, а сам наблюдал за нескончаемым потоком людей, наводнивших городские улицы, словно актеры на сцене, играющие бессловесные роли.

— Саша, поверь, я желаю тебе только добра.

Петр выглядел немного странно. Хотя, нет, скорее встревоженно, но что мне до его тревог? Vanitas vanitum…

— Верю, Петр Васильевич, — я равнодушно кивнул в ответ, — охотно вам верю.

— Понимаю, что эти полгода были не самым лучшими в твоей жизни, но такова судьба, здесь уже ничего не поделаешь. Проблемы надо обсуждать, а не замыкаться в себе!

— Конечно. Я понимаю, — соглашаюсь с ним и аккуратно ставлю чашку на столик, — да и проблем у меня нет. Так, по мелочи, не более того. Вам показалось, право слово. На дворе осень, прекрасная пора. Покой души и тела.

— Убедительно, Саша! — он попытался съязвить, но, наверное, решил, что этого делать не стоит. — Очень убедительно! Если бы я прожил на этом свете немного меньше, то поверил бы тебе на слово. Но я стар и мудр, — он ткнул пальцем куда-то в небо и закончил, — и видеть такое выражение глаз мне приходилось не раз!

— Какое выражение? Вы сейчас о чем? — я отвлекся от женщины, которая со звонким стуком каблучков красиво продефилировала мимо нас. — Чьих глаз?

— Твоих глаз, Саша, твоих. Мне тяжело это говорить, но в них пустота, бездна. Даже людское безразличие таит в себе больше эмоций! Безразличие все же имеет окрас эмоций, это обычная слабость души. Но ты, черт побери! Когда я встретил тебя первый раз, в них была жизнь! Сейчас там нет ничего, даже шальной искры сумасбродства! Понимаю, что ремесло накладывает отпечаток, но ты стал таким…

— Каким?

— Равнодушным, черт меня возьми! — Авгур хлопнул ладонью по столу.

— Зря вы так шумите, Петр Васильевич. Люди начинают обращать на нас внимание, — я кивнул в сторону посетителей бара. — Зачем заставлять их прислушиваться к разговору? А вы, можно сказать, провоцируете на это. Вам оно надо?

— Такое ощущение, что ты смирился.

— С чем именно? — поинтересовался я.

— С судьбой.

— Стать смирным, покорным, смиренным. Нет, это скушно. Да и судьбы — они ведь разные бывают, — пожал плечами я, разглядывая прохожих на Лайсвес аллее. — Извините, но я правда не понимаю вашего возмущения. О чем вы говорите и что пытаетесь объяснить? У вас претензии ко мне как к Охотнику?

— Не к охотнику, а к человеку! — казалось, что еще немного — и Авгур начнет кричать, размахивать руками и проклинать все на свете. Столько в нем сейчас экспрессии, а к чему?

— Саша, я понимаю, ты потерял друга, — он помолчал несколько секунд, — это больно, но это жизнь… Казимерас ушел достойно; жаль, что он не из вашего рода, был бы прекрасный Охотник.

— Жаль? — я все же не выдержал и хрипло засмеялся. — Это скорее счастье, что он оказался обычным человеком. Он с честью прошел свой жизненный путь. Что же ты за Нежить такая, Петр Васильевич, что всех людей пытаешься загнать в рамки проклятия? Тебе не бывает страшно?

— Понимаю причину твоего взрыва, поэтому не обижаюсь, — покачал головой он, — потом сам же будешь извиняться.

— Надо будет — извинюсь, хребет не переломится. Ладно, к черту лирику, есть что-нибудь новое по работе, или вы меня сюда пригласили так, кофе попить?

— Про какую работу ты говоришь, Саша? В твоем состоянии и думать забудь!

— Неужели? Значит, займусь свободной охотой. Благо, Нежити на свете много, на мой век хватит, пожалуй, еще и останется. Как вы там говорили — «простой мусорщик, который убирает отходы, не более того». А раз так, отпуска нам не положены.

— Черт тебя возьми, ты что, совсем отморозком стал! — он чуть не схватил меня за руку, но, видно, раздумал. Правильно — не люблю, когда меня трогают.

— Успокойтесь, Петр Васильевич! Зря вы горячитесь, ей-Богу! И черта поминать не надо, не к добру это. Если все, то я, пожалуй, пойду.

— Раньше ты называл меня Авгуром, — покачал головой он.

— Раньше? — я пожал плечами. — Может… Не помню…

Я положил на столик несколько монет за кофе и, прихрамывая, ушел. Навстречу попалась женщина, которая просто светилась от удовольствия. Посмотрев на трость, которая не подходила по стилю к моей одежде, она попыталась усмехнуться, но, натолкнувшись на мой взгляд, испуганно дернулась в сторону. Словно от прокаженного.

Странный он, этот Петр Васильевич. Пытается решить проблему, которой на самом деле не существует. Так много слов — и ни одного по делу. Хотя, может, в чем-то он и прав. Раньше я бы, наверное, не спал ночами, думал о прошлом и переживал. Сейчас… А есть ли хоть капелька смысла в поиске среди всей пустоты мира? Это же смешно — искать кусочек рая в Чистилище. Глупо и бессмысленно. Людям иногда может показаться, что они обрели счастье. Может возникнуть такое чувство, не спорю. Правда, оно придет на короткий срок, с одной целью — чтобы немного позже человек еще острее почувствовал боль. А передышку нам дают, чтобы человек не смог привыкнуть к ударам, чтобы знал свое место в этом Аду. Знай свое место, тварь!

В руку уткнулся холодный нос Бакса. Мол — ты чего грустишь, хозяин? Гляди, какую я палку нашел! Пошли побегаем, смотри, какая погода прекрасная!

— Да, ты прав, Малыш, погода и правда прелесть, — я аккуратно вычистил пепел из трубки и убрал ее в карман ветровки.

Осень — это прекрасное время. Прогуливаясь, мы дошли до окраины парка, где на небольшой площадке оставил машину. Бакс, неугомонная душа, наверное, еще и не устал — носился вокруг меня кругами, мелькая между деревьями, словно черно-рыжая молния. Неожиданно раздался женский крик. Дьявол! По-моему, разыгравшийся Бакс кого-то нечаянно напугал. Этого мне еще не хватало для полного счастья! Прихрамывая, я поспешил к густым зарослям кустарника неизвестного вида. С узкими листьями, окрашенными в багрянец, словно кто-то выплеснул на куст банку красной краски.

— Бакс! Ко мне!

Пес метнулся навстречу, продираясь сквозь тонкие ветки. Подбежал со счастливым выражением морды и, высунув язык, уселся рядом, ожидая награду за быстрое выполнение команды.

— Умница, — я потрепал его по холке и дал кусочек твердого сыра. За сыр он был готов выполнить любую команду со скоростью ветра. — Обжора эдакий, ты кого там напугал?

Сразу за кустами на небольшом асфальтированном пятачке стояло несколько деревянных, потемневших от времени скамеек. Смотри ты мне — даже и не знал, что они здесь есть. На одной с испуганным выражением лица сидела молодая девушка, прижимая книжку к груди.

— Извините ради Бога, — сказал я, — Вас, наверное, напугал мой пес. Он, видите ли, совсем молодой, энергии много, а ума еще не набрал. Вы уж не сердитесь на него.

— Нет, ничего, просто это было так неожиданно, он так быстро выскочил из кустов, — девушка посмотрела на меня и вдруг слегка прищурилась, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Еще раз извините. Бакс, пошли домой, — я кивнул и повернул обратно к дорожке. Черт, рванул, называется! Сто процентов — рана кровоточить начнет, зараза эдакая. Прихрамывая сильнее обычного, я выбрался на тропинку.