Охотник за головами

Стало видно, что Годзерек с трудом проглотил душившую его обиду, но человек он был умный, понимал, какую тяжесть взвалили на себя Освальд с Хорсой. Поэтому не стал возмущаться дальше, а принял извинения, и не торопился уйти. Ему было интересно, какие действия собираются предпринять новоявленные товарищи. Нельзя сказать, что трактирщика обрадовали новости о том, что еще пара отчаянных голов хочет отправиться прямиком в логово местных страхов. Вроде бы и не его дело, а все же взяло, проняло за душу. Убедившись, что все доводы, приводимые против ночевки у оврагов, не доходят до них, Годзерек бросил все попытки отговорить охотника с лучником. Смирившись с тем, что они все равно пойдут в лес, трактирщик поинтересовался, чем еще может помочь?

– Надо сказать купцам, что им придется задержаться, пока… – Освальд помолчал, – пока мы вернемся из леса, если вернемся, конечно. Сдается мне, что даже днем они могут не проехать. Если сам не хочешь говорить, могу я. Не мое, конечно, дело, но… Жаль людей. Погибнуть могут ни за грош.

– Что-то не думается мне, что купцы согласятся. – Годзерек тоскливо вздохнул. – Ведь сами понимаете, чем быстрее доедут, тем им выгоднее.

– Ничего страшного, подождут. В любом случае согласятся, жизнь дороже прибыли. Ну а если нет, то… – и Освальд махнул рукой.

Глядя на него, Годзерек понял, что охотник действительно сможет уговорить торговцев. И стоять на этом будет твердо, хотя и не его дело.

После долгого разговора бедные купцы пришли к такому же выводу. Немало этому способствовало то, что Освальд был вынужден вышвырнуть на улицу нескольких лучших охранников, ехавших с караваном. Те решили доказать свою преданность и сноровку, назойливо пытаясь убрать странного малого… но не вышло. Посмотрев на кубарем улетевшие в пыль двора фигуры, купцы заметно пригорюнились. А поговорив с хозяином, который рассказал про вчерашнее происшествие, они смирились. Повздыхав и поохав над потерянными днями, бородачи крикнули, чтобы навьюченное добро полностью сняли с животных, сложили на телеги, где есть еще место. Приказчики широко и радостно заулыбались и бросились выполнять указания. Вместе со слугами исполнили все в точности, мигом выставили вокруг товара охрану и начали отдыхать. Широко, с душой, пивом, плясками и приглашением Жака побренчать. Музыкант отнекивался до той самой поры, пока продолживший разговор с купцами Освальд не нахмурил бровь, повернувшись в сторону разгорающегося спора. Старший купец грохнул по столу кулачищем, и прислужников от мальчишки как ветром сдуло.

Закончив с этим весьма сложным и утомительным делом, Освальд попросил нагреть воды побольше. Кто его знает, что их ожидает в ближайшее время, а в последний бой лучше идти чистым. Хорса полностью с ним согласился, тоже придерживаясь мнения, что неизвестно, с чем им придется столкнуться. И тут музыкант заявил, что тоже пойдет с ними.

– Чего?!! – лучник удивленно посмотрел на него, худого, нескладного, похожего на желторотого воробьенка. – С какой такой стати ты вздумал с нами отправиться?

– Здесь сидеть прикажешь? – музыкант неожиданно ощерился, как волчонок, показав мелкие и ровные белые зубы. – Могу сам распорядиться своей жизнью, Хорса… могу, думается. Боишься, что придется, как квочке, надо мной трястись? Так не бойся, не придется.

– Всерьез надумал, значит. – Освальд поскреб подбородок. Отрастающая рыжеватая щетина раздражала. – Хочешь, так пойдешь. Пойдет, Хорса, не маленький уже, сам решение принять может.

Лучник неожиданно налился густой и дурной кровью, разразился бранью. Жак слушал, молча и зло. Глядя на него, лучнику расхотелось долго препираться, нужно еще было отдохнуть. Скорее всего, именно поэтому, правда, поворчав для приличия, он согласился.

– Если тебе, дураку стихоплетному, охота помереть раньше времени, – сказал лучник, – то пусть тебе, пошли. Мир лишится еще одного поэта и абсолютно этого не заметит. Твое дело.

Освальд не видел смысла в рассуждениях о дальнейшей судьбе одного молодого миннезингера и просто решил помочь пареньку. Помощь заключалась в поиске и подборе снаряжения для небольшого и худенького Жака. Годзерек обмолвился про часть снаряжения от охранников, гостевавших в его доме. Тогда трактирщик не смог объяснить самому себе, ради чего собирает такое ненужное железо. А гляди-ка, пригодилось.

Среди оружия погибших ночью наемников нашелся меч, который подходил для небольших рук музыканта. А один из кожаных нагрудников, с нашитыми бляхами, вполне можно было затянуть ремнями для нормального ношения. К этому времени в комнате, примыкающей к кухне, исходили паром две большие лохани с водой, а на самой кухне повар начал зажаривать мясо, чтобы все трое могли плотно поесть перед уходом. Служанка, небольшого роста, симпатичная смуглянка, постоянно крутившаяся рядом, пришла сказать, что все готово.

– Ну что, герой, – Хорса хлопнул Жака по худой спине. – Пошли в последний раз отшкребемся от грязи! Шучу-шучу, глядишь, что вовсе и не в последний.

Музыкант в это время ковырялся в собственном инструменте. Во время давешнего падения несколько струн порвалось, и сейчас он, огорченно сопя, исправлял это. Ладно, хоть крепления целыми остались, а запасные струны у него были. Освальд, втирая в подсохшие ремни нагрудника льняное масло, только покачал головой. Вот творческая натура… Собирается к черту на рога, к ведьме в пасть, и все туда же. Сидит и чинит свой инструмент. Хотя… сам-то, как только появится время, возьмется за свои любимые стальные игрушки. Так что он с Жаком точно не особо отличались друг от друга. Видя, что музыкант никак не отзывается на предложение, Освальд повторил. Жак поднял голову, сдунул длинную прядь с глаз:

– Да вы идите, мне еще тут закончить надо. Тем более что корыт там всего два, – и широко улыбнулся, заразительно и совсем еще по-детски. – А у меня нет никакого желания залезать в воду еще с каким-нибудь мужиком.

Хорса гоготнул, поднимаясь и направляясь в сторону нужной комнаты:

– Освальд, ты посмотри на этого скромника. Ну, как хочешь. Только потом не обижайся, если мы съедим все, что нам принесут, пока ты будешь плескаться в гордом одиночестве.

– Да если честно, – Жак вернулся к своему занятию, – мне сейчас, наверное, кусок в горло не полезет.

5

Пар поднимался под самый потолок комнатушки. Он вкусно пах добавленной в воду хвойной вытяжкой, серым бруском дешевого мыла и свежестью. Освальд расслабленно откинул голову на край большой бадьи, наполненной горячей водой. Было хорошо, уставшие на третий день пути мышцы довольно отпаривались в начавшем остывать кипятке. Охотник за головами умел ценить такое незамысловатое счастье, сиюминутное и прекрасное. Да и выпадало оно не так часто, как хотелось. Собственная одежда, аккуратно развешанная на крючках по стене, напоминала про это явственно и жестоко. Верхом на Сером ему пришлось провести чуть ли не всю последнюю неделю, лишь изредка давая отдых верному жеребцу и самому себе. Одежда насквозь пропахла потом, конским и его собственным. И чуть тянуло от куртки дымом от нескольких оставленных на ночных привалах костров. Если принюхаться, то можно было ощутить и остатки резкого запаха крови от попавших на толстую кожу капель. Чего-чего, а этого добра у него всегда было достаточно. Вчерашняя драка тоже не была исключением. Следы, темные и маслянистые, ему пришлось смывать очень долго. Но это уже не так важно. Впереди была неясность, и Освальд просто пытался получить больше удовольствия от сегодняшнего заканчивающегося дня.

Уставшие мышцы начали довольно зудеть изнутри, тело отдыхало. А вот голова отказывалась успокаиваться, просчитывая разные варианты того, что могло таиться за местными событиями. Он покосился в сторону Хорсы. Тот прихватил с собой кувшин холодного пива и теперь с абсолютно довольным видом потягивал его. Охотник подумал, что сейчас самое время спросить еще кое-что, чтобы до конца выяснить, какова его цель.

– Хорса, а ты ее видел? Знаешь, как девушка выглядит?

– Кто?