Охотник за смертью: Война

— Очевидно, невнимательно. А насчет спасательных ботов тоже лучше не спрашивать?

— А ты сам подумай, — сказал ему Финли. — Если корабль со всеми своими щитами не уцелел, сколько ты продержишься на спасательном боте?

— Боюсь, я сейчас начну блевать, — сменил тему Тоби. — Или впаду в дикую панику.

— Лучше в панику, — посоветовал Флинн. — Грязи меньше. Одна контрольная панель вспыхнула пламенем, и Финли отшатнулся от жара. Грузовик стал падать камнем, пока не включились резервные системы. Завопил пронзительный прерывистый сигнал тревоги и верещал, пока Финли не хлопнул по выключателю. Повстанцы уже знали, что попали в беду. Языки пламени взметнулись выше, кабину заполнил дым. Евангелина выпуталась из аварийной подвески, схватила огнетушитель и направила его на огонь. В болтающемся корабле ее стало бросать в стороны, и держать струю направленной на огонь не удавалось. Финли с помощью оставшихся приборов пытался вернуть себе управление кораблем. А Флинн сзади спокойно снимал все на пленку.

Тут заградительный огонь стих так же внезапно, как начался, и наступившую тишину нарушал только треск пламени. Евангелина быстро сбила его огнетушителем, а Финли сумел выровнять корабль. Евангелина напряженно оглядывалась, ожидая новых атак. Финли рассматривал панели, затем испустил долгий и медленный выдох.

— Они прекратили огонь. Мы вышли из их запрограммированной зоны обстрела. Ну, люди, я бы сказал, что нам чертовски повезло.

— Каковы повреждения? — спросил Джулиан.

— Могло быть хуже. Из главных систем ничего не отказало. Можем садиться и взлетать. Это если наземные системы стреляют только по кораблям, идущим на посадку. Но все равно, ребята, не вылезайте из аварийной подвески. Посадка будет с хорошим толчком.

— Проверь, что слышно на связи, — предложил Джиль. Финли кивнул и склонился над панелью коммуникатора. Очень быстро он смог отфильтровать сигналы уходящего крейсера и обратить все внимание на лежащую внизу планету. Компьютеры связи пробежали все полосы частот вверх и вниз и ничего не обнаружили.

— Ни хрена, — сказал Финли. — Там никто ни с кем не разговаривает. Вся планета молчит. Джиль медленно кивнул.

— Попробуй датчики. Поищи формы жизни. Финли перешел к панели датчиков, отмахиваясь от клубящегося перед лицом дыма. Датчики были как раз рядом с загоревшейся панелью и тоже пострадали от огня и дыма. Финли пропустил быстрый диагностический тест и нахмурился. Эффективность сорок пять процентов. Плохо. Ограниченный диапазон и еще более ограниченная информация. Настроив датчики на максимальный диапазон, он стал смотреть на экран и хмуриться еще сильнее.

— Что-то они показывают, — сказал он наконец. — Только убейте меня, если я знаю, что. Идут показания, но смысла в них нет. Компьютеры у себя в памяти не могут найти ничего, с чем сравнить. Что считается невозможным.

— Пришельцы? — спросил Джиль.

— Неизвестно. Но не думаю. Даже самые чуждые формы жизни соответствуют определенным образцам. Это что-то совершенно новое. Но чем бы эти показания ни были, они заваливают датчики. Если там и есть что-нибудь человеческое, у датчиков не хватит чувствительности это обнаружить в таком шуме.

— А может быть, никого там и не осталось, — сказала Евангелина. — Харкер здесь уже несколько месяцев. С ним могло случиться что угодно.

— Давайте мыслить позитивно, — предложил Джулиан. — А корабельный маяк работает, Финли?

— Это да, — подтвердил Финли. — Я его нашел, громкий и чистый сигнал. Можно точно его обнаружить.

— Это уже что-то, — заметил Тоби. — Кто-нибудь озаботился прихватить бусы для туземцев?

— Туземцев там нет, — ответил Джулиан. — И никогда не было. До искусственного формирования почвы Мир Шеннона был мертвой скалой. Природных форм жизни тут нет — они стали бы помехой на пути тщательно взлелеянной мечты Шеннона. Что бы там сейчас ни было, это не природное явление.

— Жизнерадостный ты мужик, — сказал ему Тоби. — Тебе это когда-нибудь говорили?

— Шрек, заткнись, — велел Джиль. — Финли, сажай корабль. Как можно быстрее. Крейсер не будет вечно где-то шляться.

Джулиан прокашлялся.

— Я был назначен в экспедицию в последний момент. У нас есть время, чтобы мне кто-нибудь быстро рассказал, чего мы ожидаем на планете? В основном я знаю, но… Арена Смерти — это как-то не вдохновляет.

— А ты мысли позитивно, — посоветовал Тоби.

— Заткнись, — напомнил ему Джиль.

— Реальной информации мало, — быстро вставил Финли. — После того что там случилось, с планеты выбрался живым только один человек. Он и назвал ее Хацелдамой — перед тем как умереть. От того, что он там видел, он свихнулся начисто. И он хотел умереть, чтобы забыть то, что видел.

— У меня есть экземпляр его показаний, — робко сказал Тоби. — Только относящееся к делу — он все время срывался на бред. Ленту я купил у коллеги почти за номинал, и я думаю, Подполье мне это возместит — когда узнает. Запустить ее?

— Давай, — сказал Джиль. — Может быть, с кого-нибудь здесь спесь собьет.

Тоби кивнул Флинну, тот через свою камеру подключился к сети связи корабля и камера прокрутила запись у себя из памяти. Экран вздрогнул, голубая планет внизу сменилась лицом человека. Лицо было покрыто потом, глаза вылезали из орбит, и человек был так болезненно худ, что кости лица чуть не пробивали кожу. Губы у этого человека дрожали, мышцы лица подергивались. Он был привязан к стулу — не в последнюю очередь, чтобы не упал. Когда он заговорил, голос его был сиплым, но ровным. Глаза его снова сфокусировались, будто человека подстегивала отчаянная необходимость сообщить о том, что он знал, что видел.

— Меня зовут Адриан Марринер. Планетная разведка, стаж двенадцать лет. Я был командиром разведгруппы, посланной узнать, что случилось на планете Шеннона. О посланных ранее группах нас не информировали. Нас было десять, все отличные ребята. Все погибли. Выжил только я. Там война. Тотальная война. Пощады не дают и не просят. Пропавших без вести не ищите. Они мертвы. Им пришлось умирать первыми, смертью тяжелой и кровавой, беднягам. Курортной планеты тоже больше нет. Она стала кошмаром. Такого сна никто никогда не видел. Страшно. Страшная пародия на ту планету, что была. Там страшной смертью погибли все кто был — мужчины, женщины, дети, но война продолжается. И не кончится никогда. Больше разведгрупп не посылайте. Ни один человек этого не выдержит.

Марринер заплакал — скрежещущие, сухие звуки, от которых все его тело тряслось. Флинн отключил камеру, и плачущее лицо на экране сменилось загадочным лицом Хацелдамы, готовой их встретить.

— Боюсь, что это все, — сказал Тоби. — Дальше он все повторял и повторял одно и то же. Когда мог перестать плакать или кричать. От того ужаса, что он там видел, у него заело пластинку, и он мог только повторяться. После этой съемки он вскоре умер, и это наверняка было для него избавлением. Он был глубоко убежден, что все человеческие существа на планете мертвы, отчего возникает вопрос — кто же там ведет эту бесконечную войну? Предлагались самые разные ответы, причем ни одного такого, после которого хорошо спится. Если у кого-нибудь есть конструктивные соображения — прошу высказываться. Я смотрел эту запись, пока она у меня уже из ушей не стала лезть, и все равно боюсь до судорог. Я в том смысле, что это был опытный планетный разведчик. Он всякое видал. А после Хацелдамы превратился в хныкающего младенца.

— Я эту запись видел, — сказал Финли. — Знал одного из тех, кто снимал показания. Мы понятия не имели ни почему Марринер выжил, когда вся группа погибла, ни как он выбрался с планеты. Карантинный крейсер божился, что ни один корабль мимо него не проскочил. Марринера нашли на улицах главного космопорта Голгофы. Он плакал навзрыд и рассказывал свою историю всем, кто был согласен слушать. Ребята из безопасности его забрали, но ни корабля его не нашли, ни хоть какого-то намека, как он попал на Голгофу и при этом ни один сигнал тревоги не сработал. Что считалось совершенно невозможным.