Охотник за тронами

Заезжие купцы, приметил Николка, поначалу держались кучками, всяк — торговец ли, покупщик ли — больше к землякам подбивался, но, пооглядевшись, шел к чужим, присматриваясь, прикидывая, подсчитывая. Перемешивал базар народы, одному богу заставлял молиться и христиан, и мухаммедан, и иудеев — богу наживы да прибыли.

Здесь же, порасспросив торговцев, узнал Николка, где сподручней на первое время найти пристанище, и по их совету поселился в большой корчме у Виленской дороги. Через Витебск и Полоцк дорога шла к Западной Двине, а оттуда в ливонские ганзейские города [45] — Юрьев, Колывань, Ригу.

45

Ганза — торговый и политический союз северо-немецких городов в XIV–XVI вв, во главе с Любеком.

Целыми днями Николка бродил по смоленскому торжищу и в посадах, выспрашивая, не продается ли где изба, и прикидывая, каким делом можно будет заняться не в убыток для себя.

Избу он вскоре сторговал, но съезжать со старого места не спешил: по весне в корчме стали появляться один за другим иноземцы — купцы и факторы из Пруссии, Литвы и Польши, из иных иностранных государств.

Николка приглядывался, прислушивался. Никто не подозревал, что немецкий язык ему известен, и потому он запросто с немалой для себя пользой вызнавал торговые секреты. Из разговоров Николка понял, что наиболее прибыльным делом была здесь торговля пенькою и коноплей, потому что Смоленщина издавна славилась изобилием этих товаров, редких для иноземных государств.

Утвердившись в решении, каким делом ему предстоит заняться, Николка съехал из корчмы, поселился в купленной избе и пригласил к себе на новоселье троих смолян, приторговывавших пенькой и коноплей. Познакомился с ними Николка на торжище, несколько раз, подходя к ним, вел разговоры, не праздно интересовался делом и всякий раз намекал, что и сам был бы не прочь заняться их делом, а еще лучше — пойти к ним в товарищи.

А знакомство их началось с того, что один из скупщиков конопли показался знакомым Николаю. Он долго не мог вспомнить, где и когда виделся с этим долговязым худым мужиком. И наконец вспомнил.

— Да тебя, никак, Митрием зовут. Оглоблей кличут? — спросил Николай.

— Оглоблей, — согласился долговязый и внимательно — поглядел на Николая.

— Волчонок? — спросил Оглобля неуверенно.

Николай кивнул.

Хлопая друг друга по плечам, приятели шумно разговорились, вспоминая дорогу от Вильны до залива Куршей. И это-то знакомство сильно помогло Волчонку прибиться к новому товариществу.

За праздничной трапезой купцы степенно повели беседу.

Старший из них, Демьян, говорил неспешно, хитровато щуря глаза:

— Ты, Николай, уразумей одно: десять рублев, что ты нам предлагаешь, только с виду большие деньги. А на самом-то деле — тьфу. Ежели бы ты сам с этаким богатством торговлишку начинал, то только рублей на пять мог бы пеньки или конопли купить. А на остальное надо было бы тебе коней приобресть, подводы сладить, возчиков нанять да в дороге многие подати платить: весчее, мостовое, подорожное, ямское, побережное, вот и обернулись бы твои десять рублей любою половиной.

— Это если не пограбят да не позорят, да Бог на торгу милостью не обойдет и какой-никакой барыш даст, — вступил в разговор товарищ Демьяна — Лука. — А ежели цена не построится, то вместо прибытку будут у тебя одни протори.

— Так вы, люди добрые, к чему все это говорите? — спросил Николай настороженно. — Я чаю, любой малолеток о том ведает.

— А к тому, мил человек, — ответил Демьян, — что в товарищи-то мы тебя возьмем, только десять рублей, которые нам сулишь, будем честь за пять.

— Как же так, дядя Демьян?! — вскинулся Николка. — Я даю десять, а ты считаешь — пять!

— А вот так, — неспешно и терпеливо продолжал разъяснять Демьян, — на пять рублей мы купим пеньки, а за все прочее ты ни полушки платить не будешь: поборы и протори — уже не твоя печаль. За все про все отвечаем сообща, по-товарищески.

— Я чаю, — вмешался третий Николкин гость — Митрий, — товарищами-то люди называются, когда одним товаром владеют и заедино и прибыли, и убытки от своего товарищества имеют.

— Ну а других в товарищи с тем же уговором берут? — спросил Николай, и гости его воскликнули:

— А то как же! Да ты хоть кого спроси — николи иначе не бывало. Артель, она тем и держится, что все соборно друг другу на подмогу идут.

Николка взял сулею, разлил вино по чарам. Сказал, улыбнувшись:.

— Ин ладно, новые мои товарищи, вот вам десять рублей, а считайте как сказали, я согласный.

— Добро, добро, — загомонили торговцы. — Ты не сумлевайся, договор наш крепкий, люди мы известные, нам имя дороже денег.

— Ну а барыш делим соразмерно. На этот раз так вышло, что все мы товару посылаем на пять рублей каждый и барыш делить станем поровну.

— И убытки так же, — ввернул Оглобля.

Демьян заключил рассудительно:

— Что ж, и убытки, конечно. На то мы и товарищи!

Их первый совместный обоз еще только собирался в путь, как в избу к Николке пожаловал незнакомец.

Случилось это поздно вечером, когда стемнело. Николка уже лег спать, и потому прошел тот человек в избу незамеченным. Был он высок, входя в дверь, едва не задел шапкой притолоку. Остановился на пороге, наклонил голову. Спросил хрипловато:

— Николай Иванов сын, москвитин, ты ли будешь? Николка спрыгнул на пол, спросил настороженно:

— А ты кто таков?

— То тебе пока знать не надо, — ответил пришелец. — Я здесь не для того, чтобы твои вопросы слушать, а для того, чтобы тебя спрашивать.

Николка смекнул, что за человек пришел к нему. Не знал только, от кого пришел: от Михаила ли Львовича или от Флегонта Васильевича.

— Ты мне скажи, Флегонт Васильевич поздорову ли? — спросил пришедший.

— Бог милостив, дядя Аверьян. Была по осени лихоманка, да отпустила.

— А ну, Николай, выдь из избы, поговорить надо. Шагнув за дверь, высокий мужик улыбнулся:

—. Ну что, не признаешь?

Николка ахнул:

— Рыло! Ты ли это!

— А то!

— И впрямь Аверьян! Ну, говори, с чем пожаловал? Аверьян со значением взглянул на Николая, сказал глухо, степенно:

— Большой разговор будет, Николай, сурьезный разговор.

Николка почувствовал необычность происходящего, подвинулся поближе к Аверьяну, приготовился слушать.

— То дела тайные, Николай, дела государственные. За них одна плата — голова с плеч…

Через недолгое время пожаловал к Николаю и человек от Глинского. Именем Михаила Львовича велел всячески вызнавать и в Смоленске, и в иных городах, где доведется бывать, не собирается ли польский король идти против Руси войной, а обо всем узнанном доводить до него — Кириллы Бочарова.